Собрание сочинений в 14 томах. Том I

Лондон Джек

Но реализм Лондона отличается от творческого метода других американских писателей-реалистов 1900-х годов — и не только в силу индивидуальных черт Лондона-писателя. Творческий метод Лондона-реалиста иной, чем реализм молодого Драйзера, Синклера, Норриса: в реализме Лондона есть заметное и сильное романтическое начало; и это романтика социальной революции, живая вера в неисчерпаемые силы трудящихся масс, в их будущее.

Были у писателя и падения, и тяжкие неудачи, и горестные заблуждения. Но бесспорно национальное значение Лондона как писателя, чьи лучшие произведения глубоко народны в своей жизнеутверждающей силе и нередко написаны под прямым и непосредственным воздействием освободительной борьбы американских народных масс. Бесспорно между-народное значение этих произведений, звавших к пролетарской солидарности в борьбе против империалистической реакции. И с этого надо начинать рассказ о творческом пути писателя.

Конечно, не сразу Лондон достиг тех вершин художественного мастерства, какими являлись «Железная пята» или «Мартин Иден». Путь к ним был сложен и длителен. Первый период творческого пути Лондона — это 1890-е годы, время, когда Лондон выходит на дорогу большого искусства как автор рассказов об Аляске [8] . В этих рассказах Лондона явственно наметилась тяга к героической теме, свойственная писателю вообще. Но на том этапе подвиг представлялся Лондону прежде всего выражением несокрушимой физической и духовной силы, естественно присущей могучей личности, утверждающей себя в упорной борьбе и с силами природы и с людьми. Однако пафос чудесных северных рассказов Лондона, поражающих своими величественными пейзажами, цельными характерами, острыми ситуациями, — не в борьбе за золото, а в борьбе за человеческие души; человек, совесть которого не замерзает даже тогда, когда термометр показывает пятьдесят градусов ниже нуля, — вот подлинный герой ранних рассказов Лондона. Их прочный успех у советского читателя объясняется прежде всего не авантюрной остротой и даже не столько пафосом приключения, сколько этическим их содержанием, победой благородных и высоких чувств, которые так часто торжествуют у молодого Лондона. Высокие законы дружбы, чистой любви, самоотверженности вознесены писателем над грубой, пьяной, преступной суматохой обогащения, о которой он пишет чаще всего с отвращением. Но было бы неверно не видеть и острых противоречий молодого Лондона, сказавшихся в его ранних рассказах. Если здоровый социальный инстинкт рабочего человека вел его вперед — к созданию прекрасных образов простых, честных людей, способных молча совершить подлинный подвиг, то в другую сторону толкали писателя и буржуазная действительность и сильные влияния буржуазной философии, которые он жадно впитывал, пробираясь трудным путем самоучки от одного модного авторитета к другому, от Спенсера к Ницше.

8

Впоследствии объединенных в сборниках «Сын Волка» («The Son of the Wolf», 1900), «Бог его отцов» («The God of His Fathers», 1901), «Дети мороза» («Children of the Frost», 1902), «Мужская верность» («The Faith of Men», 1904).

Знакомство с сухой и внешне эффектной социальной демагогией Герберта Спенсера, к сожалению, так отравило Лондона, что он уже не смог окончательно освободиться от его влияния.

Герберт Спенсер, английский буржуазный ученый второй половины XIX века, считавший себя последователем Дарвина, попытался перенести учение Дарвина об эволюции и естественном отборе в пределы общественной жизни. Это Г. Спенсер тщился доказать сомнительное право так называемой белой расы на господство над другими народами мира, а им предоставлял право либо подчиниться белому человеку, либо вымирать. Свято убежденный в своей объективности, Г. Спенсер вооружал идеологов американского и британского империализма теми «данными», которые затем пускались в ход для обоснования прав на колониальное господство и на эксплуатацию, для создания мифа о расе удачливых капиталистов, призванных командовать расой рабов, неудачливых несчастливцев, которых биологические данные обрекли на прозябание в среде пролетариата. Вслед за Спенсером молодой Лондон подчас склонен был считать рабочий класс «дном» человечества, куда сталкивают всех неудачников и «слабых» «сильные», путем «естественного отбора» пробившиеся к ключевым позициям жизни, к богатству и власти. Зловещие разглагольствования Фридриха Ницше насчет «расы господ» и «расы рабов», его демагогические выпады против буржуазной демократии, которая казалась Ницше слишком либеральной, усиливали воздействие Спенсера, способствовали тому, что бунтарские настроения молодого Лондона нередко устремлялись по ложному пути. Юноше казалось, что мир — страшная и непрекращающаяся драка сильных со слабыми, в которой обязательно и всегда победит сильный. Надо только стать сильным, подмять под себя других — тех, кто слабее, — уж такова их участь. Увлечению подобными идеями способствовало и влияние английского писателя Р. Киплинга. В те годы Киплинг был тесно связан с американской литературой и даже называл своим учителем в искусстве «короткого рассказа» американского писателя Брет-Гарта. Лондон не только высоко ценил мастерство Киплинга, но, к сожалению, поддался воздействию и его глубоко реакционных взглядов на жизнь, на отношения между народами Европы и Востока. Отзвуки подобных взглядов дают себя знать в таких рассказах Лондона, как «Сын Волка». Его герой — бесстрашный американец, уводящий индейскую девушку из вигвама ее отцов, побеждает индейцев в силу того, что он существо якобы «высшего порядка». Недаром индейцы называются «племенем Воронов». Конечно, и ворон — смелый охотник и хищник, но куда же ему против волка! Так предрассудки молодого Лондона раскрываются в символике названий, имитирующих индейские имена и понятия.

Еще резче, еще сильнее комплекс идей Спенсера и Ницше звучит в раннем романе Лондона «Дочь снегов» («А Daughter of the Snows», 1902). Конечно, в этой книге много живой прелести, она заключается и в образе Фроны Уэлз и в героике борьбы против жестокого климата и жестоких нравов, над которыми в конце концов торжествует человечность героев Лондона. Но как отталкивают разглагольствования Лондона насчет избранности белой расы! Как пошло звучат в устах благородной и умной Фроны заносчивые ницшеанские фразы! Пожалуй, так же нелепо выглядит и ее возлюбленный в качестве викинга, эдакой «белокурой бестии», как называл Ницше свой любимый тип представителя «расы господ». На деле все это — американские обыватели, повторяющие по воле молодого писателя громкие слова, которые и для него и для них не вполне понятны.

Однако, помня о том, как резко иногда сказывалась незрелость молодого Лондона, как сильно говорили в нем плохо понятые злобные и вредные книги буржуазных идеологов конца XIX века, мы не должны забывать и того, что далеко не во всех его северных рассказах чувствуется присутствие этих реакционных идеек. Ведь Лондону действительно удалось создать некий новый эпос американского Севера — недаром он вспоминает то об Одиссее, то о песнях старшей Эдды! Созданный Лондоном эпос жив и сейчас, ибо герои лучших его произведений оказываются братьями в минуту беды, верными друзьями в час подвига, делят честно и последнюю корку, и горсть золотого песку, и смерть, которую они умеют встретить бестрепетно. Корни мужества героев Лондона уходят в народные представления о человеческом благородстве, в народную этику. Она воскресает для Лондона на диком Севере, где, как в древние времена, человек и природа сталкиваются один на один в утомительном и долгом поединке.

Эпические черты явственно проступают и в стиле северных рассказов Лондона, Их эпическая цикличность определяется тем, что они как бы фрагменты большого целого, эпизоды клондайкской эпопеи. Их персонажи объединены тем, что все они — и люди и животные — участники драматической борьбы за существование, разыгрывающейся на фоне необыкновенно выразительного, но тоже эпически повторяющегося северного пейзажа. Лаконичны и скупы средства изображения действующих лиц, описания одежды и специального северного снаряжения, жесты и мимика усталых, занятых тяжким трудом людей, измученных жестокой природой. Эпично и словесное искусство рассказов; это чаще всего короткая, энергичная фраза, насыщенная изображением действия и психологическим содержанием, которое дано в поступках действующих лиц, а не в анализе их душевного состояния. Вывод предоставляется сделать самому читателю; искусство молодого Лондона таково, что читатель должен многое додумать и дорисовать, пойти до конца по дороге, только намеченной для него автором.

При всем том какое богатство характеров и живых лиц, судеб, ситуаций, возникающих в специфической обстановке бешеной борьбы за золото!

Северные рассказы отражают и эволюцию взглядов Лондона. Так, например, все отчетливее звучит в них осуждение стяжательства, все определеннее проступает мысль о том, что человек становится зверем не только в тех случаях, когда ему приходится бороться за свою жизнь, но еще чаще — когда он ослеплен блеском золота.

Нарастает в северных рассказах и значение индейской темы. Если в ранних рассказах индейцы — это клан «Воронов», оттесненных и ограбленных белыми «Волками», то постепенно индейцы как бы выпрямляются в эпопее Лондона, их благородные, цельные характеры противостоят хищности и вероломству белых стяжателей. Из несчастливцев, безропотно принимающих свою трагическую судьбу, индейцы становятся воинами, мужественно пытающимися отстоять свою былую свободу или отомстить белым пришельцам. Об этом повествует рассказ «Лига стариков». Появляются рассказы, целиком посвященные жизни индейцев Севера, воспевающие их храбрость и честность.

Примерно с 1901 года в творчестве Лондона намечается новый и очень важный период. Одно из самых ранних его проявлений — уже названная нами статья Лондона о «Фоме Гордееве», программа «действенного реализма», служащего высоким социальным целям.

В начале XX века, как уже было сказано в очерке жизни Лондона, писатель сближается с организованным рабочим движением, знакомится с могучим размахом социалистического движения во всем мире.

«На протяжении нескольких десятилетий, предшествовавших первой мировой войне, — писал Фостер, — рабочие-социалисты неуклонно проводили политику классовой солидарности во время забастовок, создания политической партии рабочего класса, развития профсоюзной демократии, организации профсоюзов по производственному признаку, честного профсоюзного руководства, воспитания классовой сознательности рабочих, политику борьбы за движение к социализму...» [9] . Конечно, нелепо было бы рассматривать творчество Лондона в 1900-х годах как прямое отражение политики Социалистической партии в США по всем этим пунктам. Но основное содержание лучших произведений Лондона, написанных в эти годы, поразительно близко ко многим важнейшим проблемам, о которых пишет Фостер. Во многих своих произведениях 1900-х годов Лондон говорил об исторической закономерности гибели капитализма, о победе рабочего класса, о грядущем торжестве социализма. Лондон как художник и публицист призывал рабочий класс к единству, к организованной борьбе, к солидарности, клеймил ренегатов и реформистов. Лондон прославил в своих очерках Юджина Дебса — отважного лидера американских рабочих. Человек труда — будет ли это матрос Иден, сам Дебс, мальчик-рабочий из рассказа «Отступник», девушка с консервной фабрики Лиззи Коннолли, подпольщик из «Железной пяты» — становится подлинным героем Лондона. Он сделал для изображения рабочего класса в художественной литературе того времени больше, чем любой другой писатель в США. Демократическая тематика, вдохновенный гимн труду, образы тружеников, широкая картина социальной жизни в США — все это связывает творчество Лондона с великой национальной традицией американской литературы — с традицией Уолта Уитмена. Но, писатель своего времени, Лондон создает героические сцены борьбы труда и капитала, набрасывает конкретно-исторические образы сынов американского рабочего класса, сознательно борющихся за социалистическое будущее.

9

Уильям З. Фостер. Очерк политической истории Америки. ИЛ, М., 1955, стр. 466-467.

Вместе с тем и в эти годы, когда Лондон все больше думает о роли рабочего класса, когда он все убежденнее говорит о том, что капитализм обречен, когда он все настойчивее предрекает близость социальной революции, его воззрения противоречивы и часто незрелы. Лондон так и не понял многого в учении Карла Маркса. Наряду с верой в силу и будущее рабочего класса в нем жили многие реакционные предрассудки. Его представления о партии рабочего класса и особенно о ее тактике и стратегии были весьма наивны и толкали его, романтика по природе, к ошибочным мыслям о преимуществах тайной заговорщической организации, в виде которой изображена партия в «Железной пяте». Эти и другие противоречия отражали как особенности мировоззрения самого Лондона — он не поднялся до полного понимания теории научного социализма, — так и состояние самой Социалистической партии в США. Говоря о первых годах существования партии, Фостер упоминает о разногласиях в ней, об острых дискуссиях. «Следствием растущего антагонизма, — пишет Фостер, — был целый ряд партийных раско-ов», который завершился «общенациональным расколом» [10] 1912 года.

10

Уильям З. Фостер. Очерк политической истории Америки. ИЛ, М., 1955, стр. 466-467.

Конечно, наличие враждующих группировок и групп, идейный разброд и борьба разных фракций не могли не оказать влияния на мировоззрение Лондона. Ведь он считал себя членом Социалистической партии, стремился жить ее жизнью, быть ее публицистом и лектором. И каковы бы ни были противоречия и заблуждения Лондона, рабочий класс и его борьба против капитализма, за социалистическое будущее занимают в его творчестве 1900-х годов доминирующее место.

Помня об этом, не надо и упрощать картину развития творчества и мировоззрения писателя в 1900-х годах. И в эти годы Лондон писал произведения, никак не связанные с темой рабочего класса; среди них, например, уже упомянутый роман «Дочь снегов», многие новые северные рассказы и первые рассказы тихоокеанского цикла. Дальнейшей разработкой проблематики северных рассказов в форме повестей из жизни животных были такие блестящие произведения, как «Зов предков» («The Call of the Wild», 1903) и «Белый клык» («White Fang», 1906). В те же годы создана книга «Путешествие на «Ослепительном» («The Cruise of the Dazzler», 1902) и «Рассказы рыбачьего патруля» («Tales of the Fish Patrol», 1905), жестокая повесть о боксерах «Игра» («The Game», 1905), полная глубокой жалости к боксерам-профессионалам [11] .

11

К тем же годам относятся сборники рассказов «Луннолицый» («Moon Face and other stories», 1906), «Любовь к жизни» («Love of -Life and other stories», 1907), «Потерявший лицо» («Lost Face», 1910), историческая повесть «До Адама» («Before Adam», 1907), пьеса «Кража» («Theft», 1910).