Собрание сочинений в 15 томах. Том 1.
Шрифт:
В Англии положение мелкого буржуа было устойчивым – наглядный пример тому дает семья Уэллса. Английская средняя буржуазия сформировалась значительно раньше, чем на континенте, и пробиться в ее ряды было не очень просто. С другой стороны, нужда в интеллигенции росла постепенно, гуманитарные профессии пополнялись по традиции за счет дворянства или же духовенства, технические профессии в заметной мере – за счет выходцев из самого старого в мире рабочего класса.
Как известно, психология мелкого буржуа определяется двумя факторами: тем, что он труженик и одновременно – собственник. Этот тип психологии особенно прочно закрепился в Англии в силу того, что родословная английского мещанства так длинна. Он был очень традиционным, этот «низший средний класс», и среди его традиций наряду с самыми отталкивающими были и такие, какими по праву можно было гордиться.
Буржуазная революция в Англии завершилась, как известно, в конце XVII века компромиссом между верхушкой буржуазии и дворянством, и от десятилетия к десятилетию плодами этого компромисса
Просветительство – этот сложный, противоречивый и вместе с тем по-своему очень цельный комплекс философских, эстетических и политических представлений – сформировалось в XVIII веке. Позади была Английская буржуазная революция, компромиссная, но тем не менее оставившая огромный след в умах передовых людей всех стран Европы. В Англии, стране буржуазных свобод, относительной веротерпимости, развитой промышленности и более высокого, чем в феодальных странах, жизненного уровня, видели образец для своих стран французские и первые немецкие просветители. Но время шло своим чередом. Становилось ясно, что другие страны не просто будут «подтягиваться» к Англии, взяв ее правопорядки за образец, а двинутся дальше. Молодой Вольтер мечтал о политическом компромиссе а своей стране на английский манер. Он ненавидел абсолютистский произвол и клерикальное мракобесие, но боялся революции и верил, что можно без нее обойтись. Однако на старости лет он уже признавал неизбежность революции и говорил о ней как о «прекрасном времени», которое предстоит стране.
Сам по себе английский «низший средний класс» все время колебался между революционностью и законопослушанием. Он примкнул к чартизму, который, как говорил В. И. Ленин, представлял собой «первое широкое, действительно массовое, политически оформленное, пролетарски-революционное движение», [1] и выходцы из мелкой буржуазии даже в какой-то мере его возглавили, но это, по словам Энгельса, и было одной из причин поражения чартизма. Этот класс боролся за расширение числа избирателей, чего требовал и рабочий класс, но, когда ему были пожалованы избирательные права, сразу почувствовал себя «становым хребтом нации» и сделался неплохой опорой для правящих классов. Появление крупной промышленности должно было, казалось, лишить его главной экономической опоры. Ручной труд сделался непроизводительным, а мелкому ремесленнику не под силу поставить в своей мастерской огромную, дорогостоящую паровую машину, которая оправдывала себя лишь в случае, если приводила в движение десятки, а то и сотни станков. Но в 1860 году француз Ленуар начал производство и продажу маленьких, вполне доступных по цене двигателей внутреннего сгорания, работавших на светильном газе, и положение заметно исправилось. Потом появилось электричество, и мелкие производители не нуждались больше в собственных источниках энергии. Ремесленников пожирали монополии, но они снова как-то выныривали, быстрее поспевая за модой. Доля мелкой буржуазии в национальном доходе быстро уменьшалась. То, что производила она, не могло идти ни в какое сравнение с тем, что производила промышленность. В торговле ее оборот составлял все меньшую долю по сравнению с оборотом крупных торговых фирм. Но само по себе число мелких буржуа оставалось солидным.
1
В. И. Ленин. Соч., V изд., т. 38, стр. 305.
Когда Уэллс говорил о себе как о мелком буржуа, он имел в виду не только то, что был сыном лавочника. В гораздо большей степени речь шла о духовном родстве с этим исторически сложившимся классом, пронесшим через века свою демократическую традицию, доказавшим свою гибкость, жизненность, приспособляемость, а теперь, по мнению Уэллса, теряющего самые отрицательные свои качества: косность, необразованность и враждебность прогрессу. Именно на рубеже XIX и XX веков, когда Уэллс вступал в жизнь, из среды мелкой буржуазии впервые начала быстро рекрутироваться интеллигенция, и собственная судьба представлялась Уэллсу в этом смысле очень типичной.
Впрочем, стать хотя бы еще и не прославленным писателем, а просто человеком интеллигентной профессии и соответствующего склада мышления оказалось для Уэллса не просто. При всех его выдающихся способностях Уэллс уже подростком и юношей напрягал все силы, пользовался каждой свободной минутой для того, чтобы по возможности зачинить колоссальные прорехи в своих знаниях. Школа готовила из него приказчика, не более того, а он мечтал стать ученым. Но этого от него меньше всего ожидали. Сын лавочника становится лавочником. Такова была освященная веками традиция, а традиции в Англии всегда почитали, и министерство просвещения в этом смысле не составляло исключения.
Надо сказать, что, уже став прославленным писателем, Уэллс потратил немало времени и сил для того, чтобы улучшить и демократизировать систему народного просвещения в Англии. Он написал несколько сочинений по педагогике, популяризировал по всей стране опыт передовых учителей, помог основать первую в Англии школу с преподаванием русского языка. В эту школу он и отдал впоследствии своих детей.
Но сам-то он был сыном лавочника, и у его родителей были соответствующие представления о месте, которое он должен занять в жизни. Четырнадцати лет Герберта отдали в мануфактурную лавку. Однако он оказался настолько бестолковым учеником, что скоро его вернули родителям. Тогда Сара Уэллс устроила его в аптеку. Это было самое высокое положение, на которое он, казалось бы, мог рассчитывать, и родители, вероятно, заранее гордились, представляя себе сына провизором. Но плата за обучение фармакопее оказалась слишком высока. Из аптеки его забрали.
К этому времени в жизни Уэллсов произошли новые перемены. Отец Герберта сломал ногу и не мог больше зарабатывать игрой в крикет. Мать вынуждена была снова пойти в услужение. Она вернулась в Ап Парк, – правда, теперь уже на положение домоправительницы. Но для щепетильно честной Сары Уэллс эта должность не оказалась хлебной. Словом, Герберту опять надо было искать место. И он опять очутился в мануфактурной торговле. На этот раз его не прогнали. Началось продвижение по службе. Год спустя он был уже младшим приказчиком. Но отвращение молодого Уэллса ко всем профессиям, которыми зарабатывали себе на хлеб многие поколения его предков, и его тяга к знаниям были так велики, что, когда у него появилась надежда занять место помощника учителя в Мидхерсте – том самом городке, где он был учеником в аптеке и заодно посещал грамматическую школу, – он попросту удрал из магазина.
Лето он прожил у матери. А потом сбылась самая радужная его мечта. Он стал человеком интеллигентной профессии – школьным учителем. Вернее, помощником учителя. Диплома у него, как легко понять, не было. Но это теперь был только вопрос времени. Он учился с утра до ночи…
Мануфактурная лавка, аптека, Ап Парк, провинциальная школа… Сделайся Уэллс ученым, как он мечтал, такое медленное и трудное продвижение к цели дало бы его сверстникам, получившим систематическое образование, преимущество перед ним. Но Уэллс в эти годы, сам не зная того, готовился стать писателем. Люди, которых он встречал, да и он сам, должны были стать его героями, мануфактурная лавка, аптека, Ап Парк и школа – местом действия. С приказчиком из мануфактурной лавки мы встретимся потом в романе «Киппс», аптека и Ап Парк – это место действия романа «Тоно Бенге», школа – романа «Любовь и мистер Люишем». В своей статье о Льве Толстом Уэллс писал, что для настоящей реалистической литературы необходимо, как воздух, знание всех мелких деталей жизни, ее подробностей. Этих подробностей Уэллсу было не занимать. Они открылись ему не как стороннему наблюдателю, а как посвященному. Он был причастен к быту лавки, аптеки, аристократического поместья, провинциальной школы, но с детства мечтал оттуда уйти и смотрел вокруг себя взглядом немного отчужденным. Он запечатлевал в памяти черты мира своего детства и юности, чтобы вспомнить потом о нем с грустью, с юмором, с раздражением – с раздражением, когда особенно живо припоминались примеры косности, ограниченности, мелочности интересов. Уэллс справедливо называл себя мелким буржуа, много писал о мещанстве, но он ведь не просто поднялся над своим классом. Он из него вырвался ценою борьбы с обстоятельствами и нелегкой внутренней борьбы. Те люди, которые окружали его в детстве, были не только его средой – это были его противники, хватавшие его незримыми руками, старавшиеся удержать при себе.
Впрочем, время теперь было не такое, чтобы Герберт добровольно пошел по стопам своих законопослушных предков. Его отец, человек непоседливый, любопытный, с душою бесшабашной и вольной, всю жизнь смирял себя. Он был очень своеобразной личностью, но считал это пороком. Теперь же, на пороге нового века, все рушилось, смещалось, старые понятия не вызывали былого уважения. Мало того, что Герберт сбежал из мануфактурной лавки. Его брат Фрэнк, которого совсем было удалось сделать «аршинником», потеряв старое место, не пожелал искать нового и пошел бродить по округе, зарабатывая себе пропитание починкой часов и находя неизъяснимое наслаждение в бесконечных беседах со встречными. Сын людей, мечтавших всю жизнь о респектабельности и твердом положении в обществе, сделался бродячим ремесленником – не по нужде, по своей воле! Чарлз Диккенс на старости лет жалел, что ему не удалось побродить по стране, занимаясь починкой часов или плетением стульев из лозняка. То, о чем мечталось прославленному писателю, четверть века спустя осуществил, сам того не зная, Фрэнк Уэллс – скромный мануфактурщик. Какой-то инстинкт бродяг и художников жил, видно, в семье Уэллсов и теперь прорвался наружу. И Герберт всю жизнь горячо любил своего брата – этого, с общепринятой точки зрения, неудачника, а по его мнению, человека, сумевшего осуществиться как личность. Много лет спустя Уэллс изобразил поступок Франка в повести «История мистера Полли». Сюжет он придумал. Характеры взял из жизни. Мистер Полли – это Фрэнк, миссис Полли, как уже говорилось, – Сара Уэллс.