Собрание сочинений в 15 томах. Том 2
Шрифт:
Утро было ясное и теплое. На востоке небо розовело и клубились золотые облачка. По дороге с вершины Путни-Хилла к Уимблдону виднелись следы того панического потока, который устремился отсюда к Лондону в ночь на понедельник, когда началось сражение с марсианами: двухколесная ручная тележка с надписью "Томас Лобб, зеленщик, Нью-Молден", со сломанным колосом и разбитым жестяным ящиком, чья-то соломенная шляпа, втоптанная в затвердевшую теперь грязь, а на вершине Уэст-Хилла - осколки разбитое стекла с пятнами крови у опрокинутой колоды для водопоя. Я шел медленно, не зная, что предпринять. Я хотел пробраться в Лезерхэд, хотя и знал, что меньше
На темной почве выделялись желтые пятна дрока и ракитника; красной травы не было видно. Я осторожна пробирался по краю открытого пространства. Между тем взошло солнце, заливая все кругом своим живительным светом. Я увидел в луже под деревьями выводок головастиков и остановился. Я смотрел на них, учась у них жизненному упорству. Вдруг я круто повернулся - я почувствовал, что за мной наблюдают, и, вглядевшись, заметил, что кто-то прячется в кустах. Постояв, я сделал шаг к кустам; оттуда высунулся человек, вооруженный тесаком. Я медленно приблизился к нему. Он стоял молча, не шевелясь, и смотрел на меня.
Подойдя еще ближе, я разглядел, что он весь в пыли и в грязи, совсем как я, - можно было подумать, что его протащили по канализационной трубе. Подойдя еще ближе, я увидел, что одежда на нем вся в зеленых пятнах ила, в коричневых лепешках засохшей глины и в саже. Черные волосы падали ему на глаза, лицо было грязное и осунувшееся, так что в первую минуту я не узнал его. На его подбородке алел незаживший рубец.
– Стой!
– закричал он, когда я подошел к нему на расстояние десяти ярдов. Я остановился. Голос у него был хриплый.
– Откуда вы идете?
– спросил он.
Я настороженно наблюдал за ним.
– Я иду из Мортлейка, - ответил я.
– Меня засыпало возле ямы, которую марсиане вырыли около своего цилиндра… Я выбрался оттуда и спасся.
– Тут нет никакой еды, - заявил он.
– Это моя земля. Весь этот холм до реки и в ту сторону до Клэпхема и до выгона. Еды тут найдется только на одного. Куда вы идете?
Я ответил не сразу.
– Не знаю, - сказал я.
– Я просидел в развалинах тринадцать или четырнадцать дней. Я не знаю, что случилось за это время.
Он посмотрел на меня недоверчиво, потом выражение его лица изменялось.
– Я не собираюсь здесь оставаться, - сказал я, - и думаю пойти в Лезерхэд: там я оставил жену.
Он ткнул в меня пальцем.
– Так это вы, - спросил он, - человек из Уокинга? Так вас не убило под Уэйбриджем?
В ту же минуту и я узнал его.
– Вы тот самый артиллерист, который зашел ко мне в сад?
– Поздравляю!
– сказал он.
– Нам обоим повезло. Подумать только, что это вы!
Он протянул мне руку, я пожал ее.
– Я прополз по сточной трубе, - продолжал он.
– Они не всех перебили. Когда они ушли, я полями пробрался к Уолтону. Но послушайте… Не прошло и шестнадцати дней, а вы совсем седой.
– Вдруг он оглянулся через плечо.
– Это грач, - сказал он.
– Теперь замечаешь даже тень от птичьего крыла. Здесь уж больно открытое место. Заберемтесь-ка в кусты и потолкуем.
– Видели вы марсиан?
– спросил я.
– С тех пор как я выбрался…
– Они ушли к Лондону, - перебил он.
– Мне думается, они там устроили большой лагерь. Ночью в стороне Хэмпстеда все небо светится. Точно над большим городом. И видно, как движутся их тени. А днем их не видать. Ближе не показывались… - Он сосчитал по пальцам.
– Вот уже пять дней… Тогда двое из них тащили что-то большое к Хаммерсмиту. А позапрошлую ночь… - Он остановился и многозначительно добавил: - …появились какие-то огни и в воздухе что-то носилось. Я думаю, они построили летательную машину и пробуют летать.
Я застыл на четвереньках, - мы уже подползали к кустам.
– Летать?!
– Да, - повторил он, - летать.
Я залез поглубже в кусты и уселся на землю.
– Значит, с человечеством будет покончено… - сказал я.
– Если это им удастся, они попросту облетят вокруг света…
Он кивнул.
– Они облетят. Но… Тогда здесь станет чуточку легче. Да, впрочем… - Он посмотрел на меня.
– Разве вам не ясно, что с человечеством уже покончено? Я в этом убежден. Мы уничтожены… Разбиты…
Я взглянул на него. Как это ни странно, эта мысль, такая очевидная, не приходила мне в голову. Я все еще смутно на что-то надеялся, - должно быть, по привычке. Он решительно повторил:
– Разбиты!
– Все кончено, - сказал он.
– Они потеряли одного, только одного. Они здорово укрепились и разбили величайшую державу в мире. Они растоптали нас. Гибель марсианина под Уэйбриджем была случайностью. И эти марсиане только пионеры. Они продолжают прибывать. Эти зеленые звезды, я не видал их уже пять или шесть дней, но уверен, что они каждую ночь где-нибудь да падают. Что делать? Мы покорены. Мы разбиты.
Я ничего не ответил. Я сидел, молча глядя перед собой, тщетно стараясь найти какие-нибудь возражения.
– Это даже не война, - продолжал артиллерист.
– Разве может быть война между людьми и муравьями?
Мне вдруг вспомнилась ночь в обсерватории.
– После десятого выстрела они больше не стреляли с Марса, по крайней мере, до прибытия первого цилиндра.
– Откуда вы это знаете?
– спросил артиллерист.
Я объяснил. Он задумался.
– Что-нибудь случилось у них с пушкой, - сказал он.
– Да только что из того? Они снова ее наладят. Пусть даже будет небольшая отсрочка, разве это что-нибудь изменит? Люди - и муравьи. Муравьи строят город, живут своей жизнью, ведут войны, совершают революции, пока они не мешают людям; если же они мешают, то их просто убирают. Мы стали теперь муравьями. Только…
– Что?
– спросил я.
– Мы съедобные муравьи.
Мы молча переглянулись.
– А что они с нами сделают?
– спросил я.
– Вот об этом-то я и думаю, - ответил он, - все время думаю. Из Уэйбриджа я пошел к югу и всю дорогу думал. Я наблюдал. Люди потеряли голову, они скулили и волновались. Я не люблю скулить. Мне приходилось смотреть в глаза смерти. Я не игрушечный солдатик и знаю, что умирать - плохо ли, хорошо ли - все равно придется. Но если вообще кто-нибудь спасется, так это тот, кто не потеряет голову. Я видел, что все направлялись к югу. Я сказал себе: "Еды там не хватит на всех", - и повернул в обратную сторону. Я питался около марсиан, как воробей около человека. А они там, - он указал рукой на горизонт, - дохнут от голода, топчут и рвут друг друга…