Собрание сочинений в 4-х томах. Том 1
Шрифт:
Дамис. Прости меня, но ты поступил ошибочно!
Аполлоний. Ночью император призвал меня во дворец. Он играл в кости со Спором, облокотившись левой рукой на агатовый столик. Он обернулся и, насупив свои русые брови, спросил: «Почему ты не боишься меня?» - «Потому что бог, который сделал тебя грозным, сделал меня бесстрашным», отвечал я, Антоний в сторону.
Что-то необъяснимое наводит на меня ужас.
Молчание.
Дамис продолжает пронзительным голосом:
Да и вся Азия может рассказать тебе...
Антоний порывисто.
Я
Дамис. Послушай же. Он видел из Эфеса, как убили Домициана, который был в Риме.
Антоний, пытаясь смеяться.
Может ли это быть!
Дамис. Да, в театре, среди бела дня, в четырнадцатую календу октября, внезапно он вскричал: «Кесаря убивают!» и продолжал вешать время от времени: «Он падает на землю; О, как он отбивается! Он опять поднялся; пытается убежать; двери заперты; а! все кончено! вот он мертв!» И в этот день, действительно, Тит Флавий Домициан был убит, как тебе известно.
Антоний. Без помощи дьявола... разумеется...
Аполлоний. Он, Домициан, хотел умертвить меня! Дамис бежал по моему приказу, а я остался один в темнице.
Дамис. То была ужасная смелость, надо признаться!
Аполлоний. В пятом часу солдаты привели меня к трибуналу. Речь моя была готова, и я держал ее под плащом.
Дамис. Мы же все были на Пуццолийском побережье! Мы думали; что ты уже мертв; мы плакали. И вот, в шестом часу, внезапно ты появился и сказал: «Вот я!».
Антоний в сторону.
Как Он!
Дамис очень громко.
Безусловно!
Антоний. О, нет! вы лжете ведь? право же вы лжете!
Аполлоний. Он сошел с Неба. Я же восхожу туда, - по моей добродетели, вознесшей меня до высоты Начала!
Дамис. Тиана, его родной город, посвятила ему храм со жрецами!
Аполлоний приближается к Антонию и кричит ему в уши:
Ибо я знаю всех богов, все обряды, все молитвы, все оракулы! Я проник в пещеру Трофония, Аполлонова сына! Я месил для сиракузянок пироги, которые они носят в горы! Я выдержал восемьдесят испытаний Мифры! Я прижимал к сердцу змею Сабазия! Я получил повязку Кабиров! Я омывал Кибелу в волнах кампанских заливов, и я провел три луны в пещерах Самофракийских!
Дамис. с глупым смехом.
А! ха, ха! на таинствах Благой Богини!
Аполлоний. И ныне мы возобновляем паломничество!
Мы держим путь на север, в край лебедей и снегов. На белой равнине слепые гиппоподы топчут копытам заморские травы.
Дамис. Идем! уже заря. Петух пропел, конь проржал, парус натянут.
Антоний. Петух не пел! Я слышу кузнечика в песках и вижу луну, не двинувшуюся с места.
Аполлоний. Мы идем на юг, по ту сторону гор и великих вод, искать в ароматах смысла любви. Ты вдохнешь запах мирродиона, от которого умирают слабые. Ты искупаешь тело в озере розового масла на острове Юноние. Ты увидишь спящую на примулах ящерицу, что пробуждается каждое столетие, когда в пору ее зрелости карбункул падает с ее лба. Звезды трепещут, как очи, каскады поют, как лиры, опьянение источают распустившиеся цветы; твой дух расправит крылья, и вольность озарит и твое сердце и твой лик.
Дамис. Учитель! пора! Ветер подымается, проснулись ласточки, циртовый лепесток улетел!
Аполлоний. Да, в путь!
Антоний. Нет, я остаюсь!
Аполлоний. Хочешь, я расскажу тебе, где растет трава Балис, что воскрешает мертвых?
Дамис. Проси у него лучше андродамант, что притягивает серебро, железо и бронзу!
Антоний. О, какие страдания! какие страдания!
Дамис. Ты будешь понимать голоса всех тварей, рычание, воркование!
Аполлоний. Ты будешь ездить верхом на единорогах, на драконах, на гиппокентаврах и на дельфинах!
Антоний плачет.
О! о! о!
Аполлоний. Ты познаешь демонов, что живут в пещерах, тех, что говорят в лесу, тех, что движут волны, тех, что толкают облака.
Дамис. Стяни свой пояс! повяжи сандалии!
Аполлоний. Я разъясню тебе смысл изображений богов: почему Аполлон стоит, Юпитер восседает, Венера черна в Коринфе, четырехугольна в Афинах, конусообразна в Пафосе.
Антоний, складывая руки.
Ушли бы они только! ушли бы они только!
Аполлоний. Я сорву пред тобой доспехи с богов, мы взломаем святилища, я дам тебе изнасиловать Пифию!
Антоний. Помоги, господи!
Он бросается к кресту.
Аполлоний. Чего ты желаешь? о чем мечтаешь? Стоит тебе лишь подумать...
Антоний. Иисус, Иисус, помоги!
Аполлоний. Хочешь, я вызову - и явится Иисус?
Антоний. Что? как?
Аполлоний. То будет он! никто иной! Он сбросит свой венец, и мы поговорим лицом к лицу!
Дамис тихо:
Скажи, что очень хочешь! Скажи, что очень хочешь!
Антоний у подножия креста шепчет молитвы. Дамис ходит вокруг него с вкрадчивыми жестами.
Ну, добрый отшельник, милый святой Антоний! человек чистый, человек знаменитый! человек достохвальный! Не пугайся: это просто прием словесных преувеличений, взятый с Востока. Это ничуть не мешает...
Аполоний. Оставь его, Дамис!
Он верит, как невежда, в реальность вещей. Ужас перед богами мешает ему их понять, и он снижает своего бога до уровня ревнивого царя!
Ты же, сын мой, не покидай меня!
Он, пятясь, приближается к краю утеса, переступает его и остается в воздухе.
Превыше всех форм, далее земли, за небесами, пребывает мир Идей, преисполненный Слова! Одним взлетом преодолеем мы другое пространство, и ты постигнешь в его бесконечности Вечное, Совершенное, Сущее! Идем! дай мне руку! в путь!
Оба, рука об руку, плавно подымаются в воздух. Антоний, обнимая крест, смотрит на них. Они исчезают.
V
Антоний, медленно прохаживаясь.
Это стоит целого ада!
Навуходоносор ослепил меня меньше. Царица Савская столь глубоко не очаровала меня.