Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 2. Божественный Клавдий и его жена Мессалина.
Шрифт:
Они кричали «ура» и «да здравствует», пока не охрипли, и я теперь знал, что Поллион был прав, а Ливий нет. Хороший генерал просто не может накануне сражения произнести заранее обдуманную речь, даже если она у него готова, так как губы его неминуемо скажут то, что подскажет сердце. Побочным результатом этой речи — которая, вы согласитесь со мной, не идет ни в какое сравнение с первой, — было то, что с тех самых пор Девятый полк называли между собой не «Девятый Испанский» (его официальное наименование), а «Улитки». Двадцатый, полный титул которого был «Победоносный Валерианский Двадцатый», стал известен среди других полков, как «Львы-Выпивохи», а когда солдат Четырнадцатого полка встречает теперь солдата Второго, они приветствуют друг друга «приятель Спинной Хребет». Французские вспомогательные отряды не называют иначе, чем «Ребра».
Над лагерем повис легкий туман, но вскоре после полуночи вышла луна, что было
Я никогда не знал, верить мне в это или нет: я думал, что, возможно, тайна эта объясняется естественными причинами — сквозняк или плохой участок фитиля, даже невольный вздох того, кто наблюдал за свечой. Вряд ли можно было ожидать, что, услышав молитву кого-либо из Клавдиев, нимфа тут же покинет родной грот у озера Неми и полетит в Центральную Германию, или Северную Испанию, или Тироль — страны, где, как говорят, в разные годы она одалживала моих родичей обычным знаком своего присутствия. Поэтому я поставил свечу в глубине палатки, спустил клапан дверцы, чтобы защититься от сквозняка, и затем, отойдя на десять шагов, обратился к Эгерии торжественным тоном. Молитва была короткой, на сабинском диалекте. [86] Текст ее был грубо изуродован устной традицией, так как сабинский язык, бывший некогда языком патрициев, давно вышел в Риме из употребления, но я изучал сабинский в процессе своих занятий историей и смог прочитать молитву в форме, близкой к первоначальной. И точно, не успел я проговорить последние слова, как свеча, с которой я не сводил глаз, погасла. Я тут же снова ее зажег, чтобы убедиться, не в фитиле ли дело, а возможно, Посид взял плохой воск, но нет, свеча горела ярко и продолжала гореть, пока от нее не остался фитилек в лужице воска, не больше золотой монеты. Это было одним из немногих мистических переживаний, испытанных мной за долгую жизнь. У меня нет к этому дара. А вот моего брата Германика все время терзали всякие видения и призраки. В то или иное время он встретил почти всех наших полубогов, нимф и чудовищ, прославленных поэтами, а при посещении Трои, когда Германик был губернатором Азии, он даже удостоился лицезреть богиню Кибелу, которой поклонялись наши прародители троянцы.
86
Молитва была короткой, на сабинском диалекте. — Сабиняне в VIII — начале VII вв. до н. э. были соседями латинян. После знаменитого «похищения сабинянок», о котором рассказывает Тит Ливий (I, 9.9-16), оба народа образовали единый этнос. (Комментарий C. Трохачева)
Глава XX
В палатку поспешно вбежал Авл.
— Со сторожевых постов сообщают, что неприятель отходит от Вилд-брука, цезарь. Как будем действовать? Я предлагаю сразу же послать на ту сторону один полк. Я не знаю, какой у британцев план, но нам все равно придется завтра пересекать этот ручей, и если они решили отдать его нам без боя, мы сэкономим на этом время и людей.
— Отправь Девятый, Авл. Дай им материал для наводки моста. Надеюсь, завтра на их долю выпадет меньше, чем на долю всех остальных, так что могут и поспать поменьше. Прекрасные новости. Зашли вперед лазутчиков, надо, чтобы они догнали противника и доложили нам, как только его найдут.
После подъема по тревоге Девятый был отправлен на противоположный берег Вилд-брука. Вскоре от них пришло донесение, что неприятель отступил до половины склона горы, что наведено двадцать дощатых переправ через ручей и полк стоит в ожидании дальнейших приказов.
— Гвардейцам пора отправляться в путь, — сказал Посид.
— Как ты думаешь, этому лекарю можно доверять? — спросил я.
— Я иду впереди вместе с ним, цезарь, — сказал Посид. — Это мой план, и если он сорвется, я, с твоего разрешения, лишу себя жизни.
— Прекрасно. Отдай приказ выступать через пять минут.
Посид поцеловал мне руку, я хлопнул его по спине, и он вышел. Через несколько минут я увидел, как из восточных ворот лагеря бесшумно выступает первая рота гвардейцев. Им приказали идти не в ногу, чтобы их мерная поступь не донеслась до вражеских сторожевых постов, оружие, чтобы не лязгало, было обмотано тряпками. Щиты у всех были закинуты за спину, и на каждом белел нарисованный мелом круг. Это поможет им, не перекликаясь, поддерживать связь в темноте. Белые пятна были видны хорошо; Авл как-то заметил, что олени следуют друг за другом в темной чаще благодаря пятну белой шерсти на заду. Гвардейцы прошли за лекарем мили три-четыре по неровной топкой местности, пока не подошли к самому болоту. От него исходило зловоние, повсюду мелькали блуждающие огни, и чтобы добраться до начала тайной тропы, гвардейцам пришлось брести следом за провожатым, проваливаясь выше колен в илистую, полную пиявок, жижу. Но лекарь знал, куда вел. Он нашел тропу и уже с нее не сходил.
Сторожевой пост британцев расположился в сосновой рощице у противоположного края болота, и, когда взошла луна, дозорным предстало такое зрелище, сопровождаемое такими звуками, что их сердца наполнились неодолимым страхом. Внезапно из тумана на расстоянии полета дротика возникла огромная птица с острым блестящим клювом, большим серым туловищем и длинными, в пятнадцать футов, ногами; она направлялась к ним гигантскими шагами, время от времени останавливаясь, чтобы с хриплым криком похлопать крыльями, почистить перья своим грозным клювом и снова крикнуть. Царица Цапля! Дозорные в ужасе скорчились на месте, надеясь, что страшное видение исчезнет, но оно неотвратимо приближалось к ним. Наконец птица, по-видимому, заметила их костер. Сердито дернув головой и раскинув крылья, Цапля устремилась прямо к ним, крича все громче и громче. Британцы вскочили и помчались куда глаза глядят. Царица Цапля с жутким гогочущим смехом преследовала их до дальнего края рощи, затем повернулась и гордо прошла вдоль края болота, время от времени издавая глухие крики.
На случай, если вы вообразили, будто это действительно была царица Цапля, прилетевшая чтобы их напугать, — если Эгерия могла явить себя таким удивительным образом, чем хуже Царица Цапля? — я должен объяснить нашу хитрость. Царицей Цаплей был один солдат-француз, уроженец обширных болот к западу от Марселя, где пастухи, когда им надо перебраться через топкие места, слишком широкие, чтобы их перепрыгнуть, используют ходули. Посид замаскировал его под птицу: туловище из плетеной корзины, обшитой байкой, крылья, которые прикрепили к рукам, тоже плетеные и покрытые легкой тканью; голову и клюв наскоро смастерили из планок, обтянули материей и укрепили на плечах солдата: он мог двигать ими, поворачивая шею. Клюв намазали фосфором. Страшные звуки он издавал благодаря хитроумной трубке с водой, которую держал во рту. Солдат знал повадки цапель и удачно копировал их походку, стоя на ходулях, крепко привязанных к его ногам. Лекарь довел их с Посидом до того места, где с тропы уже было видно очертание рощи. Гвардейцы шли в двухстах ярдах за ними, и теперь Посид отправил связного с приказом остановиться. Он подождал, пока не увидел, что «птица» свободно ходит по роще, и понял, что уловка удалась. Тогда он побежал обратно и сообщил гвардейцам, что путь свободен. Они поспешили вперед и захватили рощу. Чтобы восемь тысяч человек прошли гуськом в определенное место, требуется немалое время, и протекло не меньше пяти часов, пока все гвардейцы перебрались через болото; уже стало светать, но туман еще не рассеялся и они были не видны с холма.
За час до рассвета я принес жертвоприношение Марсу, затем я и весь мой штаб позавтракали и договорились о дальнейшем, если наши планы вдруг расстроятся. Однако мы уже знали, что основная масса гвардейцев успела занять исходную позицию — судя по всему, ничто не помешало их переходу через топь, — и мы все были уверены в победе. Геты с нами не было: взяв один батальон Восьмого полка (я забыл упомянуть о нем, он был в числе приведенных мной подкреплений), кавалерию, батавцев и слонов, он занял позиции в двух милях от лагеря по левому флангу. Моего зятя, молодого Помпея, тоже не было. Я поручил ему командовать нубийцами и балеарскими пращниками, и он уже перевел их через Вилд-брук. Балеарцы несли с собой мотки веревки для палаток, колышки и деревянные молотки, нубийцы — свои барабаны и длинные белые копья.
Завтрак был прекрасный, вина мы выпили как раз в меру — достаточно, чтобы быть довольными собой, но не настолько, чтобы поступать безрассудно, — и серьезное обсуждение дел часто прерывалось шутками. В основном это были остроты по поводу верблюдов — мы никак не могли выкинуть их из головы. Я внес свой вклад в виде цитаты из письма Ирода Агриппы моей матери: «Верблюд — это одно из семи чудес света. Он делит эту честь с радугой, эхом, кукушкой, неграми, вулканом и сирокко. Но он первое и самое великое из них».