Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 4. Жена господина Мильтона, Стихотворения
Шрифт:
И укоризны - ни полслова.)
Красавица его готова обожать
Почти как мамочку (она была святая).
Воздать за все и долг вернуть сполна
Торжественно и пылко обещает.
Приободрясь и малость раздобрев, -
Красавица берет перо, чернила
И - злому ангелу послание строчит,
(Сто лет уж так не веселилась!).
Обидчику, мерзавцу, сутенеру,
Который бьет ее и нагло врет,
Который - сущий черт и, видно, скоро
Назад красотку уведет.
Мой добрый ангел, не глядите
Поступок щедрый - сам себе награда.
Когда настолько родственны натуры,
Союзу их мешать не надо.
СООБЩЕНИЕ ИЗ ПОСОЛЬСТВА
Мне, как послу от Нездешней державы
(Гласит протокол), предоставлено право
На экстерриториальный статут
В Разъединенных Штатах Там и Тут.
С там-и-тутцами нынче уж редко доходит о драки,
Мешочков с песком не готовлю на случай атаки,
И, хотя министерство финансов, конечно,
Официально не знает валюты нездешней,
При обмене, как правило, нет затрудненья,
И наряд мой - уже не предмет осужденья,
И с вопросами робкими разного рода
Что ни день обращаются жители почтой и с черного хода.
БЕЛАЯ БОГИНЯ
Ее оскорбляют хитрец и святой,
Когда середине верны золотой.
Но мы, неразумные, ищем ее
В далеких краях, где жилище ее.
Как эхо, мы ищем ее, как мираж, -
Превыше всего этот замысел наш.
Мы ищем достоинство в том, чтоб уйти,
Чтоб выгода догм нас не сбила с пути.
Проходим мы там, где вулканы и льды,
И там, где ее исчезают следы,
Мы грезим, придя к неприступной скале,
О белом ее, прокаженном челе,
Глазах голубых и вишневых губах,
Медовых - до бедер - ее волосах.
Броженье весны в неокрепшем ростке
Она завершит, словно Мать, в лепестке.
Ей птицы поют о весенней поре.
Но даже в суровом седом ноябре
Мы жаждем увидеть среди темноты
Живое свеченье ее наготы.
Жестокость забыта, коварство не в счет…
Не знаем, где молния жизнь пресечет.
НАСТАВЛЕНИЕ ПРЕЕМНИКУ ОРФЕЯ
Как только твой затмившийся рассудок
Остудит тьма, припомни, человек,
Что выстрадал ты здесь, в Самофракии,
Что выстрадал.
Когда минуешь реки царства мертвых,
Чьи серные пары иссушат горло.
Судилище предстанет пред тобой,
Как чудо-зал из оникса и яшмы.
Источник темный будет биться слева
Под белой мощной сенью кипариса.
Ты избегай его, ведь он - Забвенье,
Хотя к нему спешит обычный люд,
Ты избегай его.
Потом увидишь справа тайный пруд,
А в нем форель и золотые рыбки
В тени орешника. Но Офион,
Змей первобытный, прячется в ветвях,
Показывая жало. Пруд священный
Питается сочащейся водой. Пред ним бессонна стража.
Спеши к пруду, он означает - Память.
Спеши к пруду.
Там стража строго спросит у тебя:
"Ты кто? О чем ты нынче хочешь вспомнить?
Ты не страшишься жала Офиона?
Ступай к источнику под кипарисом,
Покинь наш пруд".
Но ты ответишь: "Я иссох от жажды.
Напиться дайте. Я дитя Земли,
А также Неба, из Самофракии.
Взгляните - на челе янтарный отблеск,
Как видите, от Солнца я иду.
Я чту ваш род, благословенный трижды,
Царицы, трижды венчанной, дитя.
И, за кровавые дела ответив,
Был облачен я в мантию морскую
И, как ребенок, канул в молоко.
Напиться дайте - я горю от жажды.
Напиться дайте".
Но они в ответ: "Не утомил ли ты в дороге ноги?"
Ты скажешь: "Ноги вынесли меня
Из утомительного колеса движенья
На колесо без спиц. О Персефона!
Напиться дайте!"
Тогда они тебе плодов дадут
И поведут тебя в орешник древний,
Воскликнув: "Брат наш по бессмертной крови,
Ты пей и помни про Самофракию!"
Напьешься ты тогда.
И освежит тебя глоток глубокий,
Чтоб стать властителем непосвященных,
Бесчисленных теней в утробе Ада,
Стать рыцарем на мчащемся коне,
Предсказывая из гробниц высоких,
Где нимфы бережно водой медовой
Твои змеиные омоют формы,
Тогда напьешься ты.
ЗАСТУПНИЧЕСТВО В КОНЦЕ ОКТЯБРЯ
Как трудно умирает год; мороза нет.
Мидас на желтые пески облокотился,
Не слыша стонов камыша и волн.
Еще крепка, душиста ежевика
И бабочками старый плющ цветет.
Его ты пощади чуть-чуть, Старуха,
За чистоту надежд, за искреннюю страсть.
ВОПРОСЫ В ЛЕСУ
Священник бледненькой жене,
Палач лихой девице -
Не то же шепчет в тишине?
Не в ту же дверь стучится?
Но, ярость ночи исчерпав,
Какой ответ находят?
Дурную хворь у палача?
У пастора - отродье?
Цветок мой, женщина моя,
Твой облик горд и светел.
Как можем быть мы, ты и я,
К делам причастны этим?
Твой робкий взгляд, волос поток
Как Темза в наводненье -
И трепет рук, и голосок,