Собрание сочинений в 6 томах. Том 1. Эмиль из Лённеберги и др.
Шрифт:
Мама Эмиля постаралась как могла успокоить мужа.
— Ничего-ничего, сейчас принесу мазь от ожогов, — пообещала она.
Но папа Эмиля встал с постели. Он сказал, что боится лежать теперь, когда сын вернулся домой. Да и вообще, мол, пора встать и пойти поздороваться с Альфредом.
Что касается Альфреда, то он сидел на кухне, очень бледный, с рукой на перевязи, но радостный и довольный, а вокруг него в полном восторге хлопотала Лина.
Вместе с Крёсой-Майей они начищали медную посуду: все горшки, и миски, и сковородки должны были блестеть и сверкать к Рождеству. Но Лина уже не могла заниматься
Крёса-Майя переживала одну из самых великих минут своей жизни. Не закрывая рта, болтала она о заражении крови. Альфред может радоваться, что дело кончилось так, как оно кончилось.
— Но ты не очень-то задирай нос, потому что заражение крови порой бывает длительным и тяжелым. Глядишь, и снова расхвораешься, когда уже думаешь, что здоров. Уж поверь мне, что это так и есть.
В тот вечер в Каттхульте было очень уютно. Мама Эмиля достала из кладовой свежую колбасу, начиненную кашей, и начался настоящий пир.
Все вместе — Эмиль, и его мама, и папа, и маленькая Ида, и Альфред, и Лина, и Крёса-Майя — сидели в красиво убранной кухне, радостные и веселые. Да, то был настоящий праздничный вечер со свечами на столе. А колбаса была отменная — коричневатая, поджаристая. Они ели ее со свежей брусникой. Усерднее всех налегал на колбасу Альфред, хотя ему нелегко было управляться только правой рукой. Лина с любовью смотрела на него, и вдруг ей в голову пришла замечательная мысль.
— Послушай-ка, Альфред, раз у тебя нет никакого заражения крови, мы можем пожениться к весне, верно?
Альфред испугался так, что даже подскочил и просыпал бруснику на брюки.
— Этого я не обещаю, — сказал он. — У меня ведь есть еще один большой палец, так что неизвестно, может, и в нем будет заражение крови.
— Ну уж нет, — возразил Эмиль, — тогда я закопаю тебя к северу от дома, это я обязательно сделаю, потому что везти тебя в Марианнелунд еще раз я не смогу.
Крёса-Майя сердито поглядела на Эмиля.
— С тебя станется, ничего святого для тебя нет, только бы позубоскалить. Уж я-то знаю, — обиженно сказала она.
И вот теперь, когда они сидели при свете рождественских свечей и было так хорошо и даже немного торжественно, мама Эмиля вытащила из кармана передника письмо и прочитала всем то, что доктор написал об Эмиле. «Им не помешает послушать такое письмо», — думала она.
После того как письмо было прочитано, все замолчали. Стало тихо, потому что они услышали торжественные и красивые слова. Наконец маленькая Ида произнесла:
— Это о тебе, Эмиль!
Но Эмиль сидел смущенный, не зная, куда деваться. Все смотрели на него, а он этого терпеть не мог, поэтому упрямо глядел в окошко. Но и то, что он там увидел, не способствовало бодрости его духа. Он увидел, что снова идет снег, и понял, кому завтра надо рано вставать и убирать его.
Он снова принялся за колбасу, начиненную кашей, но ел опустив глаза и иногда лишь быстро поднимал их, чтобы посмотреть, не глядят ли еще на него.
На него смотрела только мама. Она не могла оторвать взгляда от своего любимого мальчика. Он был такой славный — розовощекий, кудрявый, с кроткими голубыми глазами. «Да, он точь-в-точь рождественский ангел», — думала она. А тут еще доктор сказал, что она имеет право гордиться им.
— Чудно, — сказала мама Эмиля. — Порой, когда я смотрю на Эмиля, мне кажется, что когда-нибудь он будет великим человеком!
Папа Эмиля явно сомневался в этом.
— Каким еще великим? — удивился он.
— Да откуда мне знать? Может… председателем муниципалитета или еще кем-нибудь.
Лина разразилась непристойным хохотом.
— Быть того не может, чтобы председателем муниципалитета стал эдакий озорник!
Мама Эмиля строго посмотрела на нее, но, так ничего и не сказав, еще раз сердито обнесла всех по кругу колбасой, начиненной кашей.
Эмиль положил себе на тарелку еще кусочек и, медленно посыпая брусникой колбасу, начал размышлять над тем, что сказала мама. А вдруг он в самом деле станет председателем муниципалитета, когда вырастет? Может, это не так уж и глупо? Ведь кому-нибудь же надо быть председателем!
Затем он стал думать о словах Лины. Если он станет председателем, который озорничает… какие бы тогда придумать проделки?
Налив в стакан молока, он продолжал размышлять… Проделки председателя муниципалитета должны быть почище обычных мальчишеских. Их вот так мигом, с ходу, не придумать. Он поднес стакан к губам, чтобы сделать глоток. И в эту самую минуту ему пришла в голову еще одна, по-настоящему забавная мысль… И тогда он фыркнул, а молоко разбрызгалось, и, как обычно, досталось папиному жилету. Однако папа Эмиля не очень рассердился: нельзя ведь ругать того, кого так расхвалил доктор и кто совершил удивительный подвиг. Папа Эмиля ограничился лишь тем, что стряхнул с жилета молоко и чуть сурово сказал:
— Да, сразу видно, кто вернулся домой!
— Не надо так говорить, — попросила мама.
Папа замолчал и погрузился в размышления о своем сыне и его будущем.
— Сомневаюсь, чтоб Эмиль стал председателем муниципалитета, — сказал он под конец. — Но все же из него может получиться дельный парень. Если, конечно, ему суждено остаться живым и здоровым.
Мама удовлетворенно кивнула головой:
— Да, да! Из него-то непременно получится!
— Если этого захочет сам Эмиль! — сказала маленькая Ида.
Эмиль плутовски улыбнулся.
— Поживем — увидим, — сказал он. — Поживем — увидим!
И настал вечер, и настала ночь, и все тихо и мирно уснули. А снег сыпал и сыпал на Каттхульт, на всю Лённебергу, на весь Смоланд.
Да нет же, нет, доктор не взял у Эмиля ни Лукаса, ни Заморыша. Не бойся!
Ида и Эмиль из Лённеберги
(пер. Л. Брауде)