Собрание сочинений в четырех томах. 3 том
Шрифт:
Они опять помолчали.
— Бог? — сказал Назар. — Перед ним, ежели есть он, у меня грехов много. Налипло, по земле-то шествуя, как к колесам грязи... Ну, в том я ему сам ответ дам. Ежели есть он. А нету — черви не взыщут, простят... — и он перевел дух. — Суетен был, корыстолюбив и злоязычен. Закона не соблюдал, в том пусть баба моя мне простит, и люди... — он опять перевел дух и закончил: — А перед родной землей на мне греха нет.
— Нету, Назар, — сказал Тарас, — это все люди знают.
— Придут
— Скажу! Скажу!
— Так и скажи: жил Назар Горовой непокоренный и умер не покорясь.
— Скажу, сосед. Это скажу!
— А что гранат я в немцев не кидал, — сказал он тихо, виновато, — в том пусть простят мне... Стар... Да и гранат у меня не было...
Вдруг страшной силы взрыв потряс домик. Задребезжали стекла. Посыпалась штукатурка с потолка.
— И умереть не дадут спокойно, — огорченно вздохнул Назар.
Взрывы следовали теперь один за другим. Домик Назара скрипел и стонал на все голоса, все доски в нем дрожали...
Вбежал запыхавшийся Ленька и крикнул:
— Ты здесь, дедушка? Немцы город рвут!
— Что такое? — не понял Тарас.
— Взрывают город немцы! — крикнул Ленька. — Уходят!
— Как уходят?
Тарас схватил свою палку и бросился вслед за Ленькой.
— А не давать им уходить! — крикнул он на ходу.
Он побежал по улице, барабаня палкой в ставни и крича:
— Эй, выходи, народ! Эй, немцы уходят! Не дадим же им уйти! Эй, выходи, мужчины!
Подле него уже собирались люди.
— Та нехай уходят! — крикнул кто-то из толпы. — Мы ж их не звали! Ну и черт с ними, и слава богу!
— Чего ты хочешь, Тарас?
— Не дадим уйти фашистам! — кричал он. — Перебьем их тут!
— Без нас перебьют, Тарас!.. Мы ж не военные люди. Нас это не касается.
— Как не касается? — заревел Тарас. — Как это нас не касается? А кого ж? Немцы целые уйдут — вновь заявятся нас топтать, детей наших вешать. Не дадим им уйти! В землю их! В землю!
Он побежал, размахивая палкой, в город, Ленька рядом с ним. Отовсюду уже бежали рабочие, многие с оружием, бог весть откуда попавшим к ним.
С автоматом в руке и гранатами бежал и Павлик. Пробегая мимо виселицы, он оглянулся на Настю. В сумерках не видно было ее лица, только скорбный силуэт синел в озаренном пламенем пожаров небе, но Павлик знал теперь, что Настя благословляет его на бой и смерть.
— Эх, жаль, ружья нет! — горестно крикнул Тарас на бегу. — Эх, ружья, жаль, нету, Ленька!
Они вбежали в центр города, на площадь, еще дымившуюся после взрывов, и сквозь дым и гарь, сквозь тучи кирпичной пыли, сквозь черное пламя, жадно лизавшее камни, увидел Тарас свой город... Дома, вздыбленные в ужасе, скорчившиеся, смертельно раненные, охваченные пожаром, падающие на его глазах грудою черного камня...
Тарас остановился, потрясенный, подавленный новым горем.
— О-о-о-о! — простонал он, хватаясь рукой за сердце.
Что они сделали с городом! Что они сделали, варвары, с сердцем Тараса! Вчера он увидел на виселице синий труп своей девочки, сейчас на костре перед ним корчился его город...
А сквозь дым тайком, как воры, пробирались отступающие гитлеровцы. Их машины сгрудились среди развалин улицы, наползали одна на другую, в панике бегали механики и солдаты, из кабин высовывались офицеры и грозили кому-то пистолетами...
Тарас увидел их.
— Вот они! — закричал он, показывая на немцев пальцем. — Вот они! Люди, видите их? Бейте ж! Бейте их!
И он поднял над головой свою суковатую стариковскую палку. Был он страшен сейчас, грозен с этой палкой в руках, седой, без шапки, озаренный пламенем горящего города...
— Дедушка! — услышал он голос Леньки. — Вот оружие, дедушка! Бери!
Тарас обернулся на голос. Ленька склонился над чем-то.
— Иди, дедушка, бери!
Тарас побежал и увидел труп немца и оружие при нем.
— Кто его? — хрипло спросил Тарас
— Кто-то из наших... заводских... Сейчас пробежали тут. Слышь, дедушка, стреляют!
— Ага! — зло захохотал Тарас. — Так, так! Давай и мы, Ленька, как люди! Давай, — он склонился, поднял автомат и гранатную сумку.
— А! — сказал он с досадой. — Жаль, не выучился я, как ее, черта, кидают — гранату...
— Я знаю, дедушка! — торопливо отозвался Ленька. — Дай покажу!
— На, Ленька, кидай! Кидай, внучек! Кидай, прошу я тебя! А я их из автомата.
Ленька размахнулся, зажмурился и швырнул гранату в гущу немецких машин. Раздался взрыв и затем сразу же крики, стоны, беспорядочные выстрелы...
— Кидай, внучек, кидай! Завыли? Кидай, я тебе говорю! — Но тут он почувствовал, что его что-то ударило в бок, обожгло. — О-о-о! — тихо простонал он и повалился наземь...
— Дедушка! — кинулся к нему Ленька.
— Ничего... ничего... ранило... Ты кидай, Ленька! Кидай, прошу я тебя!..
А дома, в Каменном Броде, бледные женщины сидели за запертыми ставнями и при каждом взрыве вздрагивали и крестились.
— Господи, господи! — шептала бабка Евфросинья. — Защити старого и малого, от смерти укрой...
— И Андрея! И Андрея тоже! — просила Антонина. — Где б он ни был, что бы ни делал — спаси, господи, раба твоего Андрея и грехи его прости.
10
Андрей шел домой.
Он снова шел домой, но теперь не робко, не тропинкой, не в крестьянской свитке, тайком, как беглец, — а широкой дорогой боев и наступлений, в армейской шинели.