Собрание сочинений в четырех томах. Том первый. Стихи, сказки, песни
Шрифт:
Пьеса «Кошкин дом» родилась даже не из сказки, а из двух строчек детской песенки: «Тили-бом, тили-бом, загорелся кошкин дом…» А у Маршака это целая комедия для тетей в нескольких картинах со многими действующими лицами, веселая и остроумная сатирическая комедия, в которой высмеиваются эгоизм, глупость, чванство, мещанская скопидомная любовь к вещам, «к обстановке», жадность, те человеческие пороки и недостатки, которые живучи и до сих пор и от которых поэт хочет остеречь наших детей.
Гораздо сложнее и по мысли и по содержанию сказка «Горя бояться — счастья не видать» (первоначальный одноактный вариант ее назывался «Горе-злосчастье»).
Из народной сказки Маршак взял только образ Горя-злосчастья и тему передачи Горя одним человеком другому. Эта ситуация стала в пьесе причиной драматических событий, испытанием для всех героев, в котором обнаруживаются их человеческие качества и социальные черты. Бедняк дровосек, жадный купец, царь — все стараются сбыть Горе с рук, не заботясь о том, к кому оно попадет после них. Лишь Солдат не убоялся Горя и не захотел обманом передать его другому, постарался сам с ним справится. Такая трактовка сказки о Горе-злосчастье, конечно, совсем нова.
По форме «Горя бояться — счастья не видать», в сущности бытовая комедия со всеми приметами реалистической сатиры. Фантастический элемент в пьесе заключается лишь в образе самого Горя — злосчастья да в тех мгновенных «волшебных» переменах и поворотах в судьбе героев, какие происходят с ними, когда Горе к ним пристает или когда они расстаются с Горем, передав его другому. Но, как всегда в подлинной сказке, элементы фантастики в пьесе ощущаются лишь вполне вероятным сгущением реальных жизненных сил и возможностей.
Чешскую народную сказку «Двенадцать месяцев», пересказанную когда-то еще Боженой Немцовой, Маршак сначала рассказал в прозе.
Уже в этом виде сказка зазвучала по-иному, чем в фольклорных текстах, а в драматизированном варианте она так обогащена идейно и художественно, что ее можно по праву считать уже просто сказкой Маршака.
В традиционную историю бедной, гонимой мачехой сироты Маршак внес новые, типичные для него мотивировки. Не смирение и терпение сироты хочет прославить поэт, а веселое трудолюбие, с помощью которого человек может добиться всего, смелость и стойкость, которые побеждают суровые законы времени. Все двенадцать месяцев падчерица знает в лицо, так как во всякое время года она постоянно на работе — в поле, в лесу, во дворе, она не прячется ни от жары, ни от холода, ни от осеннего ветра, и вот в трудную минуту они приходят ей на помощь. Природа начинает дружить с человеком, который трудится в ней и не боится ее. Для такого человека раскрываются все ее чудеса, все ее богатства и все изобилие.
«Двенадцать месяцев» — сказка лирическая, фантастическое начало в ней преобладает, но и в нее Маршак внес комедийную сатирическую струю — всю линию маленькой Королевы, не знающей заботы и труда, далекой от народа, окруженной придворными, которые потворствуют ее капризам и прихотям, поощряют в ней жестокость и себялюбие. Образ маленькой Королевы совсем не традиционен и очень удался поэту: это живая умненькая девочка, призирающая своих прислужников именно за их угодливость и трусость. Столкновение в сказке лирического и сатирического начала очень оживляют ее.
И все же в драматургических сказках, мне думается, Маршак-сказочник оказывается сильнее Маршака-драматурга. Повествовательность сказочного сюжета и сказочная условность характеров остаются иногда не преодоленными автором. Не всегда удается поэту показать характеры героев в развитии — в зависимости от изменяющихся обстоятельств — так, как удалось, например, показать маленькую Королеву в «Двенадцати месяцах».
Но, как и в его книгах, радует нас и на сцене слово Маршака — остроумный и поэтичный диалог, отточенность и блеск реплик, часто доведенных до афоризма, до подлинной пословицы.
Маршак-переводчик старше Маршака — автора стихов для детей, сатирика и драматурга. Переводить стихи — было его любимым увлечением с детства. При первой встрече с Горьким юный поэт читал Алексею Максимовичу свой перевод стихотворения польского поэта Адама Мицкевича. Живя в Англии, Маршак начал серьезно работать над переводами английских народных баллад. И позже — чтобы он не делал, что ни писал, работа над переводом стихов была его постоянным занятием, делом всей его жизни. Естественно поэтому, что в поэтическом хозяйстве Маршака ценность его переводческого вклада может быть уравновешена только тем, что сделано им для детей. За плечами у поэта полувековой опыт художественного перевода, и поистине третий том настоящего издания, где собраны лучшие его переводы, является настоящей сокровищницей поэзии.
Конечно, Маршак, как переводчик, в течение пятидесяти лет изменялся, рос, совершенствовался, даже вкусы его, выбор стихов для перевода были разными в разные периоды его жизни. Но это почти неощутимо, когда читаешь теперь третий том. Ко многим стихам, переведенным в молодости, Маршак вернулся в зрелые годы и заново переписал их. А то, что было случайным, временным, несовершенным, что не отвечало сегодняшней требовательности поэта, было им откинуто и не вошло в книгу.
Свое творческое кредо переводчика Маршак очень хорошо выразил в небольшой статье «Искусство поэтического портрета».
«… Мы переводим стрелки часов, переводим поезд с одного пути на другой, переводим по почте или по телеграфу деньги, — пишет он — В слове «перевод» мы ощущаем нечто техническое, а не творческое. Пожалуй, оно вполне оправдывает себя в тех случаях, когда относится к переводу документа, письма или устной речи с одного языка на другой. Иное дело — художественный перевод, немыслимый без затраты душевных сил, без воображения, интуиции — словом, без всего того, что необходимо для творчества».
Одна из важнейших мыслей статьи: поэт не переводит стихи по заказу, выбор их обусловлен каким-то внутренним соответствием поэтического строя души переводчика и поэта, которого он переводит. Только тогда может родиться новое произведение искусства.
«… Если вы внимательно отберете лучшие из наших стихотворных переводов, — говорит Маршак, — вы обнаружите, что все они — дети любви, а не брака по расчету, что нельзя было в свое время и придумать лучшего переводчика «Илиады», чем Гнедич, лучшего переводчика для «Одиссеи», чем Жуковский, лучшего переводчика для песен Беранже, чем Курочкин… Перевод по-настоящему замечательных стихов и прозы является важным событием — этапом в жизни литературы и авторов перевода».
Мы знаем, что появление «Сонетов Шекспира» и стихов Бернса в переводе Маршака было действительно событием в нашей литературе, значительным явлением в советской поэзии, а для самого поэта достойным завершением одного из труднейших и радостных этапов его жизни.