Собрание сочинений в одной книге

Лондон Джек

– Смотрите, – ответил я.

В расселинах скал я подобрал несколько сухих щепок и настругал из них мелких стружек. Затем я вырвал страницу из записной книжки, а из ящика с огнестрельными припасами достал ружейный патрон. Удалив ножом пыж, я высыпал порох на плоский камень, затем вынул из патрона пистон и положил его на камень, посреди кучки пороха. Теперь все было готово. Мод из палатки следила за приготовлениями. Держа бумагу в левой руке, я ударил по пистону небольшим камнем. Показался белый дымок, вспыхнул небольшой огонь и охватил неровный край бумаги.

Мод в восторге захлопала в ладоши.

– Прометей! – вскричала она.

Но я был слишком занят,

чтобы отвечать ей. Слабый огонек требовал бережного ухода. Я подкладывал все новые стружки, пока наконец он не затрещал и не запрыгал в сухом дереве. В мои расчеты не входило очутиться на пустынном острове, и я не взял с собой никаких кухонных принадлежностей. Но я воспользовался ковшом, служившим для вычерпывания воды из лодки, а впоследствии, когда мы съели часть наших консервов, у нас накопился порядочный запас кухонной посуды.

Я вскипятил воду, но кофе Мод сварила сама. О, как он был вкусен! Я со своей стороны приготовил консервированное тушеное мясо с крошеными сухарями и водой. Завтрак удался на славу, и мы сидели у костра гораздо дольше, чем полагается предприимчивым путешественникам; прихлебывая горячий кофе, мы обсуждали наше положение.

Я был уверен, что в какой-нибудь бухте мы найдем стоянку, так как знал, что лежбища Берингова моря охраняются. Но Мод, по-видимому желая приготовить меня к возможному разочарованию, высказала предположение, что мы открыли никому не известное лежбище. Тем не менее она была прекрасно настроена и легко относилась к нашему трудному положению.

– Если вы правы, – сказал я, – то нам придется здесь перезимовать. Провизии не хватит, но зато есть котики. Осенью они уплывут, и поэтому нам следует поскорее запастись мясом. Затем нам придется построить хижину и собрать дрова. Кроме того, надо испробовать жир котиков для освещения. Словом, если остров окажется необитаемым, у нас будет много работы. Впрочем, я надеюсь, что мы встретим людей.

Но она оказалась права. Воспользовавшись легким ветром, мы направились вдоль берега, осматривая в бинокль бухты и кое-где высаживаясь, но нигде не заметили ни следа человеческого пребывания. Однако оказалось, что мы не первые приставшие к острову Усилий. Высоко на берегу, через бухту от нас, мы нашли разбитый остов лодки. Это была промысловая лодка с уключинами, подвязанными ремешками, и с белой, почти стертой надписью вдоль борта: «Газель, № 2». Лодка, вероятно, давно уже лежала здесь, так как ее наполовину занесло песком. На корме я нашел заржавленный дробовик и матросский кинжал, сломанный и тоже весь изъеденный ржавчиной.

– Они уехали отсюда! – бодро сказал я, но сердце мое упало, когда я вспомнил о побелевших костях на берегу.

Я не хотел, чтобы настроение Мод было омрачено подобной находкой, и, направив нашу лодку в море, обогнул северо-восточную оконечность острова. На южном берегу не было бухт, и вскоре после полудня за высоким черным мысом мы закончили объезд нашего острова. Он имел около двадцати пяти миль в окружности при ширине от двух до пяти миль. По самым скромным подсчетам, на берегу насчитывалось не меньше двухсот тысяч котиков. Выше всего остров был в своей крайней юго-западной точке и плавно понижался отсюда к северо-востоку, где почва лишь на несколько футов выдавалась над уровнем моря. Берега остальных бухт, кроме нашей, поднимались отлого, на расстоянии полумили переходя в холмы и образуя то, что я назвал бы скалистыми лугами, местами поросшими мхом и тундровой травой. Сюда выходили котики, и старые самцы охраняли свои гаремы, а молодые держались особняком.

Вот краткое описание, какого только и заслуживает

остров Усилий. Сырой и скалистый, открытый морю и ветрам, потрясаемый ревом двухсот тысяч морских животных, он представлял собой жалкое и унылое место для пребывания. Мод, которая сама подготовила меня к разочарованию и весь день не теряла веселости, теперь упала духом. Она храбро старалась скрыть это от меня, но, раздувая костер, я слышал, как она всхлипывала, завернувшись в одеяла в своей палатке. Настал мой черед быть веселым. Я по мере сил разыгрывал свою роль, и так успешно, что даже заставил ее смеяться и спеть мне перед сном. Я в первый раз слышал ее пение и, лежа у огня, восхищенно прислушивался к нему. Во всем, что бы она ни делала, сказывалась ее художественная натура. И голос ее, хотя и не сильный, был удивительно нежен и выразителен.

Я все еще спал в лодке, и в эту ночь долго лежал, глядя на первые звезды, которые видел с тех пор, как мы покинули «Призрак». Я думал о создавшемся положении. Ответственность подобного рода была для меня совершенно нова. Вольф Ларсен был прав: я не умел стоять на своих ногах. Мои поверенные или агенты управляли за меня моим состоянием, я же не знал никакой ответственности. Позже, на «Призраке», я научился нести ответственность за самого себя. А теперь, впервые в жизни, я оказался ответственным еще за кого-то другого. И это была самая тяжкая ответственность, так как со мной была единственная для меня в мире женщина – моя единственная маленькая женщина, как я любил думать о ней.

Глава ХХХ

Не напрасно мы назвали наш остров островом Усилий. Целых две недели мы трудились над постройкой хижины. Мод непременно хотела помогать, и мне до слез было жаль ее исцарапанных в кровь рук. Но я гордился ею. Эта утонченно-воспитанная женщина, не отличающаяся физической силой, проявляла, несомненно, героизм, безропотно перенося все лишения и исполняя самую грубую работу. Многие из камней, использованные мною для возведения стен хижины, были принесены ею. Она и слышать не хотела, когда я просил ее меньше утруждать себя. В конце концов она согласилась взять на себя более легкую работу и ограничилась стряпней и собиранием щепок и мха в запас на зиму.

Стены хижины росли без затруднений, и все шло гладко, пока я не дошел до сооружения крыши. Чего стоят стены без крыши! Но из чего ее сделать? Правда, у нас были запасные весла, которые могли послужить стропилами. Но чем прикрыть их? Мох не годился. Тундровая трава тоже непригодна. Парус был нам нужен для лодки, а брезент начал протекать.

– Винтерс для своей хижины пользовался моржовыми шкурами, – сказал я.

– А у нас есть котики, – подсказала Мод.

И вот на следующий день началась охота. Я не умел стрелять, но начал учиться. Затратив на трех котиков около тридцати патронов, я убедился, что наши огнестрельные запасы иссякнут скорее, чем я приобрету необходимый навык. Восемь патронов ушло на разжигание костров, пока я не догадался прикрывать жар сырым мохом, – таким образом, в ящике оставалось не больше ста штук.

– Придется бить котиков дубинками, – заявил я, окончательно убедившись в том, что я плохой стрелок. – Охотники говорили и о таком способе убоя.

– Но эти животные такие славные, – протестовала она. – Я и думать не могу об этом. Это прямо зверство. Стрелять – другое дело…

– Но нам нужна крыша! – твердо заявил я. – Зима на носу. Или мы, или они должны погибнуть. Жаль, что у нас мало патронов, но мне кажется, от дубинок они будут страдать не больше, чем от пуль. Кроме того, ведь бить их буду я.