Собрание сочинений в одной книге
Шрифт:
– Я болен, я очень болен, – повторял он.
– Что с вами? – спросил я, кладя ему руку на плечо. – Чем я могу вам помочь?
Но он раздраженно сбросил мою руку, и я долго молча стоял возле него. Мод, растерянная и подавленная, смотрела на нас. Мы не понимали, что могло с ним случиться.
– Горб, – сказал он наконец, – мне надо лечь. Дайте мне руку. Я скоро оправлюсь. Это опять проклятая головная боль. Я боялся ее. Мне казалось… нет, я не знаю, о чем я говорю. Помогите мне добраться до койки.
Но когда я уложил его, он опять закрыл лицо руками, и, уходя,
– Я болен, я очень болен…
Мод встретила меня вопросительным взглядом. Я покачал головой и сказал:
– Что-то случилось с ним. Не знаю только, что именно. Он беспомощен и, кажется, первый раз в жизни испытывает чувство страха. Несомненно, это началось еще до того, как я ударил его ножом, так как я нанес ему только поверхностную рану. Вы, наверное, видели, как все это было?
Она покачала головой.
– Я ничего не видела. Для меня это так же загадочно, как и для вас. Он внезапно выпустил меня и отшатнулся… Но что нам теперь делать? Что я должна делать?
– Подождите, пока я вернусь, – ответил я.
Я вышел на палубу. Луи стоял на руле.
– Вы можете пойти спать, – сказал я ему, становясь на его место.
Он не стал медлить, и я остался один на палубе «Призрака». Стараясь производить как можно меньше шума, я взял марселя на гитовы, отдал бом-кливер и стаксель и подтянул грот. Потом я вернулся вниз к Мод. Приложив в знак молчания палец к губам, я прошел в каюту Вольфа Ларсена. Он лежал в том же положении, в каком я его оставил.
Голова его беспокойно металась по подушке из стороны в сторону.
– Могу я чем-нибудь помочь вам? – спросил я.
Сначала он не отвечал, но на мой повторный вопрос произнес:
– Нет, нет, мне ничего не надо. Оставьте меня до утра.
Когда я повернулся к выходу, я заметил, что голова его снова начала метаться по подушке. Мод терпеливо ждала меня, и мной овладела радость, когда я увидел ее гордо посаженную головку и спокойные лучистые глаза. В них светилось спокойствие ее души.
– Доверяете ли вы мне настолько, чтобы решиться на путешествие в шестьсот миль?
– Вы хотите сказать?.. – спросила она, и я знал, что она поняла мою мысль.
– Да, именно это, – ответил я. – Для нас ничего не остается, кроме лодки.
– Для меня, хотите вы сказать? – возразила она. – Вы здесь в такой же безопасности, как и раньше.
– Нет, для нас ничего не остается, кроме лодки, – с упорством повторил я. – Будьте любезны одеться как можно теплее и собрать вещи, которые вы хотите взять с собой.
– И поторопитесь, – бросил я ей вдогонку, когда она направилась в свою каюту.
Кладовая находилась как раз под кают-компанией. Открыв люк в полу и захватив с собою свечку, я спустился туда и начал шарить среди судовых запасов. Я отбирал главным образом консервы и передавал их в протянутые сверху руки Мод.
Мы работали молча. Я запасся также одеялами, рукавицами, дождевыми плащами и шапками и тому подобными предметами. Нелегко было довериться маленькой лодке среди бурного моря, и мы непременно должны были защитить себя от холода и сырости. Лихорадочно работая, мы вытаскивали нашу
– Прощай, Люцифер, – сказал я про себя, тихо закрывая за собой дверь.
Далее на очереди были патроны, и мне нетрудно было их достать, хотя и пришлось спуститься за ними в кубрик. Я унес два ящика из-под самого носа кутивших охотников.
Теперь нужно было спустить лодку. Одному человеку это не так-то просто сделать. Справившись с этим, я удостоверился, что весла, уключины и парус – все на своем месте. Но нужна была еще пресная вода, и я забрал бочонки со всех лодок на борту. Поскольку последних было теперь девять, мы были обеспечены и водой, и балластом. При обилии взятых мною запасов была даже опасность, что лодка окажется перегруженной.
В то время как Мод передавала мне провизию и я укладывал ее в лодку, на палубу вышел матрос: он постоял у борта, потом медленно побрел на шканцы и остановился, обратившись лицом к ветру и спиною к нам. Я присел в лодке, и сердце у меня стучало. Мод неподвижно лежала в тени рубки. Но матрос ни разу не повернулся. Заложив руки за голову, он громко зевнул и снова ушел на бак.
Через несколько минут лодка была нагружена. Я помог Мод перелезть через перила и, чувствуя ее так близко от себя, с трудом удерживался, чтобы не крикнуть: «Я люблю вас! Люблю!» Одной рукой держась за перила, другой я поддерживал ее при спуске, гордясь своей силой: этой силы я не имел несколько месяцев назад, в тот день, когда простился с Чарли Фэрасетом и отправился в Сан-Франциско на злополучном «Мартинесе».
Отрезав веревки, я прыгнул вслед за ней. Никогда в жизни мне не приходилось грести, но я взялся за весла и ценою больших усилий увел лодку в сторону от «Призрака». Затем я принялся за парус. Я часто видел, как ставятся в лодке паруса, но сам проделывал это впервые. Охотники справлялись с этой задачей в две минуты, у меня же она отняла целых двадцать. Но все же в конце концов это было сделано, и, взяв в руки рулевое весло, я направил лодку по ветру.
– Там Япония, – заметил я, – прямо перед нами.
– Гэмфри ван Вейден, – сказала Мод, – вы смелый человек!
– Нет, – ответил я, – это вы смелая женщина.
Мы повернули головы, повинуясь инстинктивному желанию в последний раз взглянуть на «Призрак». Его невысокий корпус поднимался и нырял среди волн, паруса темной массой выделялись среди ночи, подвязанный штурвал скрипел при поворотах руля. Потом очертания шхуны и долетавшие с нее звуки отодвинулись вдаль, и мы остались одни среди темного моря.
Глава XXVII