Собрание сочинений в пяти томах (шести книгах). Т.5. (кн. 1) Переводы зарубежной прозы.

Толстой Сергей Николаевич

Уланы, уланы, мальованны дзеци, Ниедна паненка за вами палеци.

И во главе полка можно было видеть на коне атлетическую фигуру княгини Воронецкой — шефа третьего Уланского, с охапкой роз в руках.

Ниедна паненка и ниедна вдова, За вами уланы палециець готова [319] .

А моя ссора с лейтенантом Потулицким и восьмидневная пьянка, которой праздновалось наше примирение! А пистолетный выстрел, направленный Марыльским в Дзержинского [320] в доме княгини В. сквозь залу, полную танцующими парами, исполнявшими «The broken dolly» [321] — первый фокстрот, появившийся в Польше в 1919 году, и Дзержинский, распростертый на паркете в луже крови с простреленным горлом, и княгиня В., говорящая музыкантам: «Продолжайте играть! — Это пустяки!» И месяц спустя Дзержинский, еще с белым лицом и перевязанным горлом, рука об руку с Марыльским — в «Европейском» баре. На балах английского посольства княгиня Ольга Радзивилл, с короткими, по-мальчишески подстриженными и завитыми белокурыми волосами, смеясь, полулежала в объятиях молодого секретаря дипломатической миссии Кавендиша Бентинка, который походил на Руперта Брука [322] и напоминал «молодого Апполона» из знаменитой эпиграммы

мистрисс Корнфорд «Magnificently unpreparated for the long littleness of life» [323] ; и Изабелла Радзивилл, высокая худощавая брюнетка, с длинными волосами, словно из черного шелка, и глазами, будто переполненными безмятежной ночью, стоящая в амбразуре окна рядом с молодым английским генералом, одноглазым, точно Нельсон [324] , который что-то говорил ей вполголоса и тихо смеялся нежным смехом. О! Это, конечно, был призрак, благородный призрак далекой варшавской ночи, этот английский генерал Кортон де Вийярт, одноглазый и с изуродованной рукой, который весной 1940 года командовал британскими войсками, высадившимися в Норвегии. И я тоже, я, конечно, был призраком, поблекшим призраком далеких лет, быть может счастливых, но умерших лет, ну да, быть может, счастливых.

319

Уланы, уланы — писаные дети, Не одна девица побежит, вас заметя. Не одна девица, не одна вдова, За вами, уланы, полететь готова.

(польск., перевод сост.)

320

Дзержинский Феликс Эдмундович (1877–1926) — поляк по происхождению, 1905–1907 г. — один из руководителей революции (Варшава), с 1917 председатель ВЧК в России, с 1922 г. — ГПУ (ОГПУ). (Примеч. сост.).

321

Сломанная кукла (англ.).

322

Руперт Брук (Чонер) 1887–1915 — английский поэт, символ «потерянного поколения» Первой Мировой войны. Пять его военных сонетов, из которых наиболее известен «Патриот», были опубликованы после его смерти. Другие значительные произведения «Грантчестер» и «Великий любовник». Родился в Рагби. После нервного заболевания (1911 г.) путешествовал за границей. В 1913 г. ему была присуждена стипендия Королевского колледжа в Кембридже; позже — турне по Америке («Письма из Америки», 1916 г.), Новой Зеландии и морям южного полушария. 1914 г. — поступил офицером на флот, участвовал в военных действиях близ Антверпена, а затем, по пути в Дарданеллы, скончался от заражения крови и был похоронен на греческом острове Скирос. (Примеч. сост.).

323

Замечательно неподготовлен к долгой незначительности жизни (англ.).

324

Нельсон Горас (Горацио) — английский адмирал (1758–1805); в 1794 г. при осаде Кальви (на Корсике) потерял глаз; в 1798 уничтожил французский флот при Абукире, за что пожалован титулом барона. Под давлением леди Эмми Гамильтон, его любовницы, поддерживал реакционную политику в Неаполе. В 1798 г. захватил там французский гарнизон, произвел кровавую расправу; в 1807 г. бомбардировал Копенгаген, в 1805 г. уничтожил при Трафальгарском мысе французский флот, но сам был смертельно ранен. (Примеч. сост.).

Я тоже — перед этим окном, перед этим пейзажем лет моей молодости, я был лишь тенью, тревожной и печальной. Из глубин моей памяти возникали, с нежным смехом, прелестные тени этих далеких лет, далеких и чистых. Я закрыл глаза и смотрел на эти бледные картины, прислушивался к дорогим мне голосам, слегка стертым временем, когда музыка удивительно нежная достигла моих ушей. Это были первые такты прелюда Шопена. В соседней комнате (я видел ее через приоткрытую дверь) Франк сидел за роялем госпожи Бек, склонив голову на грудь. Лоб его был бледен и покрыт испариной. Выражение глубокого страдания сошло на его горделивое лицо. Он дышал с трудом и закусывал нижнюю губу. Глаза его были закрыты. Я видел, как дрожали его веки. Это больной, — подумал я. И тотчас же мне стало неприятно от этой мысли.

Все кругом меня слушали, затаив дыхание. Звуки прелюда, такие чистые и такие светлые, взлетали в теплом воздухе, как маленькие пропагандистские листовки, сброшенные самолетом. И на каждой ноте красными литерами [325] было начертано: ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПОЛЬША! Сквозь оконные стекла я смотрел на снежные хлопья, медленно опускавшиеся на огромную Саксонскую площадь, пустынную и залитую светом луны. И на каждом из снежных хлопьев я видел начертанное алыми литерами: ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПОЛЬША!

325

Литера (от лат. буква) — прямоугольный брусок из типографского сплава, дерева или пластмассы с рельефным (выпуклым) изображением (очком) буквы, цифры, знака в торце. При печатании очко покрывается краской и дает оттиск на бумаге. (Примеч. сост.).

Это были те же слова и те же литеры, которые двадцатью годами ранее, в ноябре 1919 года, я читал сквозь музыку Шопена, такую чистую и такую легкую, взлетавшую над белыми, хрупкими, удивительными руками Президента Совета Польши Игнатия Падеревского, сидевшего у рояля в большом красном зале Королевского дворца в Варшаве. То было время польского возрождения: польская знать и члены дипломатического корпуса часто собирались вечерами в Королевском дворце вокруг рояля Президента. Обаятельный призрак Шопена, улыбаясь, проходил между нами. Дрожь пробегала по рукам и обнаженным плечам молодых женщин. Бессмертный, ангельский голос Шопена, похожий на отдаленный голос весенней грозы, перекрывал страшные вопли восстаний и избиений. Звуки, чистые и легкие, взлетали в загрязненном воздухе над мертвенно-бледными и изможденными толпами, словно пропагандистские листки, сбрасываемые самолетом, пока мало-помалу не угасали последние аккорды. Падеревский [326] медленно приподнимал большую белую гриву, склоненную над клавиатурой, и обращал к нам залитое слезами лицо.

326

Падеревский Игнацы Ян (1860–1941) — польский пианист и композитор, исполнитель произведений Шопена; фортепианные пьесы, опера, симфонии и др. (Примеч. сост.).

А теперь, во дворце Брюль, в нескольких шагах от руин Королевского дворца, в жаркой и накуренной атмосфере этого буржуазного немецкого интерьера, чистые и мятежные звуки Шопена взлетали из-под белых и тонких рук Франка, немецких рук генерал-губернатора Польши. Мое лицо горело от чувства стыда и возмущения.

— О! Он играет как ангел, — прошептала Фрау Бригитта Франк. В этот момент музыка умолкла. Франк появился на пороге. Фрау Бригитта вскочила, отбросила свой клубок шерсти, ринулась ему навстречу и поцеловала его руки. Лицо Франка, протягивавшего руки для этого поцелуя, исполненного смирения и религиозного рвения, выражало суровое достоинство священнослужителя, вышедшего из алтаря после совершения мистического жертвоприношения. Я ожидал, что фрау Бригитта упадет на колени в своем обожании. Но она схватила руки Франка и, подняв их, обернулась к нам:

— Смотрите! — сказала она с торжеством. — Вот как выглядят руки ангелов!

Я посмотрел на руки Франка: они были маленькими, тонкими и очень бледными. Я был удивлен, но испытал одновременно чувство удовольствия оттого, что на них не было заметно ни одного пятнышка крови.

В течение нескольких дней мне не представлялось случая встретить ни генерал-губернатора Франка, ни губернатора Варшавы Фишера,

занятых тем, что совместно с Гиммлером, неожиданно прибывшим из Берлина, они изучали деликатную ситуацию, возникшую в Польше (это были первые числа февраля 1942 года) в связи с поражениями, которые терпела Германия в России. Личные донесения Гиммлера и Франка были явно плачевными. При этом Гиммлер высказывал свое презрение к «театральности» и «интеллектуальной рафинированности» Франка, а Франк обвинял Гиммлера в «мистической жестокости». Толковали о крупных переменах среди виднейших нацистских функционеров в Польше; даже сам Франк, казалось, находился в опасности. Но когда Гиммлер покинул Варшаву, чтобы вернуться в Берлин, стало ясно, что Франк выиграл партию: большие перемены ограничились замещением Вехтера, краковского губернатора, близким родственником Гиммлера штадтхауптманом Ченстохова, а Вехтер был назначен губернатором Львова.

Вехтер вернулся в Краков вместе с Гасснером и бароном Вользеггером. Фрау Вехтер задержалась, чтобы составить компанию фрау Бригитте Франк в те несколько дней, которые генерал-губернатор еще проведет в Варшаве. А я, в ожидании своего отъезда на Смоленский фронт, воспользовался присутствием Гиммлера (Гестапо, полностью занятое тяжкой и ответственной задачей охранять священную жизнь Гиммлера, оставило в эти дни свою повседневную работу), чтобы украдкой доставить письма, пакеты с продуктами и деньги, которые польские эмигранты в Италии просили меня вручить их родным и друзьям в Варшаве. Факт передачи тайной корреспонденции или хотя бы одного единственного письма иностранного происхождения польским гражданам карался смертью. Следовательно, я должен был использовать все предосторожности, чтобы избежать бдительности Гестапо и не подвергать опасности жизнь других в той же мере, как и свою собственную. Впрочем, благодаря принятым мною мерам, а также драгоценному для меня соучастию одного немецкого офицера (молодого человека большой культуры и великодушия, с которым я познакомился во Флоренции несколькими годами ранее и с которым меня связала сердечная дружба), я благополучно выполнил эту добровольно принятую на себя обязанность. Игра была опасной, и я предался ей со спортивным интересом и абсолютным прямодушием (даже по отношению к немцам я никогда не пренебрегал правилами игры в крокет [327] ), подталкиваемый сознанием, что я выполняю долг общечеловеческой солидарности и христианского милосердия одновременно с желанием сыграть эту шутку над Гиммлером, Франком и всем их полицейским аппаратом. Я с увлечением играл и выиграл; если бы я проиграл, то честно расплатился бы. Но выиграл я только потому, что немцам, которые всегда презирают своего противника, было никак не возможно себе представить, что я учитываю правила игры в крокет.

327

Крокет — спортивная игра, в которой шар ударами деревянного молотка проводится через расположенные в определенном порядке (на земляной или травяной площадке произвольного размера) проволочные ворота. Возник во Франции в XVII в., к XIX в. распространился во многих странах. Входил в программу Олимпийских игр в 1900 г. (Примеч. сост.).

Я встретил Франка вновь дня два спустя после отъезда Гиммлера, на завтраке, устроенном им в честь боксера Макса Шмелинга, в его официальной резиденции, в Бельведере, который был прежде резиденцией маршала Пилсудского, до самого дня его смерти. В это утро, когда я медленно шел по аллее, пересекающей прекрасный парк XVIII века (распланированный с несколько печальной грацией, в которой угадывалось осеннее забвение, одним из последних учеников Ленотра [328] и отовсюду сходящийся к кур д’оннеру Бельведера [329] ), у меня было чувство, что эти немецкие флаги, немецкая охрана, шаги, голоса, немецкие жесты придавали нечто холодное, жесткое, мертвое старым благородным деревьям парка, музыкальной стройности этой архитектуры, созданной для роскошных отдохновений Станислава Августа, молчанию фонтанов и бассейнов, закованных льдом.

328

Ленотр Андре (1613–1700) — французский архитектор, мастер садово-паркового искусства. Представитель классицизма. Создатель регулярного («французского») типа парка с геометрической сетью аллей, правильными очертаниями газонов, бассейнов, боскетов (Воле-Виконт, Версаль, 1660 гг.). (Примеч. сост.).

329

Court d’honneur, (франц.) — место приема гостей. Курдонёр (франц. букв «почетный двор») — парадный двор дворца, усадебного дома, особняка, образуемый основным корпусом и боковыми флигелями.(Примеч. сост.).

Более двадцати дет назад, когда я прогуливался под сенью лип Уяздовской аллеи или в аллеях Лазенков [330] , я видел издали сквозь их листву белизну Бельведера и чувствовал, что мраморные лестницы, статуи Апполона и Дианы, белоснежная лепка фасада составляли нечто тонкое и живое, словно розовое тело. Но теперь, входя в Бельведер, я находил здесь все холодным, жестким и мертвым. Когда я пересекал большие залы, залитые ясным и ледяным светом, где некогда царили скрипки и клавесины Люлли [331] , Рамо [332] и высокая чистая мелодия Шопена, я слышал издали отдающиеся под сводами немецкие голоса и смех и останавливался на пороге, спрашивая себя, войду ли я. Но голос Франка позвал меня, и он сам вышел мне навстречу, раскрыв объятия с этой горделивой сердечностью, которая всегда изумляла и глубоко смущала меня.

330

Лазенки — садово-парковый ансамбль XVIII в. (Польша). (Примеч. сост.).

331

Люлли Жан Батист (1632–1678) — французский композитор, по национальности итальянец; основоположник французской оперной школы. (Примеч. сост.).

332

Рамо Жан Филипп (1683–1764) — французский композитор и музыкальный теоретик. Используя достижения французской и итальянской музыкальной культуры, значительно видоизменил стиль классической оперы, подготовил оперную реформу К. В. Глюка. (Примеч. сост.).

— Я нокаутирую его в первом же раунде; вы будете арбитром, Шмелинг, — сказал Франк, потрясая охотничьим ножом.

В этот день за столом генерал-губернатора Польши во дворце Бельведер почетным приглашенным был не я, а знаменитый боксер Макс Шмелинг. Я рад был его присутствию, которое отвлекало от меня внимание сотрапезников и позволяло мне предаться нежным и печальным воспоминаниям, воскрешению этого далекого первого января 1920 года, когда я впервые проник в эту залу, чтобы принять участие в ритуальном чествовании дипломатическим корпусом маршала Пилсудского как главы государства. Старый маршал возвышался, неподвижный, посреди зала, опираясь на гарду [333] своей сабли, старой сабли, изогнутой, как турецкий ятаган [334] , кожаные ножны которой были изукрашены серебряным орнаментом; его бледное лицо бороздили толстые светлые вены, похожие на шрамы; он носил большие усы, спадавшие книзу, как у Собесского; широкий лоб его венчала всклокоченная щетка волос, жестких и коротких. Прошло более двадцати лет, но маршал был все еще здесь; он стоял передо мной почти на том самом месте, где дымилась посреди стола только что снятая с вертела косуля, в нежное мясо которой Франк, смеясь, погружал свой охотничий нож.

333

Гарда — дужка сабельной рукояти, предохраняющая руку от сабельных ударов противника. (Примеч. сост.).

334

Ятаган — рубяще-колющее оружие (среднее между саблей и кинжалом) у народов Ближнего и Среднего Востока (известен с XVI в.). Имел лезвие на вогнутой стороне клинка. (Примеч. сост.).