Собрание сочинений в шести томах т.5

Алешковский Юз

Ноу, ноу, ноу, это никакая у меня не мания, а на вторые сутки я уже логично докладывал тому самому, прилетевшему из Москвы полковнику Лаэрту Гаврииловичу, которым, сам того не зная, завербован был в операцию его Службы, что этим свидетелем могу являться только я, и никто другой. Вот какова

сила китайского незнания. И он перед лицом закона обещал мне суд порядочных заседателей плюс пожизненную защиту за важность показаний, приведших к искоренению всей сети коррупции в Шереметьево и в других воздушных воротах мира.

А если вы говорите, что ни на какой я не служил таможне, а просто растратил казенный лимон совместного предприятия «Базедов и дочери», то лечите меня, повторяю, от преступной вашей ошибкофрении, лечите, пожалуйста, кто вам мешает, лечите и узнавайте, откуда вся эта у меня в черепе фантазия – не ветром же ее, в конце-то концов, надуло. Лечите, лечите и лечите, как говорил Ельцин, все-таки у нас тут с вами сегодня свобода и дальнейшая, понимашь, жепепенака всей страны, а не роман, ударять на первом же слоге, «Иосиф и его братва», который – спасибо ей большое – Ильинична притаранила с воли в порядке духовной близости со мной и в качестве залога будущих физических удовольствий с моей перелицованностью. Сам роман тиснул… был то ли русским, то ли литовцем, звали его Фома… не прерывать, я сказал, – иначе сорву на вас на всех, понимаете, зло и даже поступлю так, как почему-то не поступил Сам Создатель, то есть возьму и заберу свое Слово обратно, чтоб больше ничего такого тут ни с кем не происходило… не перебивать… да, не было в том рома-не ни единого словечка про историю вампирства

Иосифа Виссарионовича и членов его политбюро, немало кровушки попивших у всех народов матушки-России. Естественно, тогда пришло скорей всего в поехавшую мою баш-ку, что в романе «Иосиф и его братва» речь пойдет насчет автобиографии «Роллс-Ройса»… Извините, Ваша Честь, за оговорку извилины много чего такого еще переживающего Бульд-Озерова, ибо имелась в виду биография общеизвестного певца Кобзона, типа «Жизнь замечательных людей»… увы, тот роман был только про древнейшего, – таких больше не было и нет, – одноименного и очень крутого красавца-еврея, родными своими братанами посаженного в самую что ни на есть натураль-ную, все углубляемую разной сволочью и углубляемую яму… все, я сказал, все, с вашего позволения кончаю!.. затем Всевышний его реабилитировал, и тогда он, вроде Гуся с Березой, сделал исключительную карьеру в Египте, что, видимо, ожидает и меня, когда отбуду на одно из всеми вами предложенных, – главное, замкнутых, к тому же отлично охраняемых от врагов и преследователей по особо важным делам, – местожительств. А теперь, Ваша Честь, разрешите закруглиться, как не раз уже в данной палате декларировала печально известная кривая линия, до сих пор мечтающая превратиться в заколдованную окружность земного шара, если не всей видимой и невидимой, что одно и то же, нашей с вами Вселенной.

К сему: важный субъект справедливейшего из обвинений, предъявлявшихся когда-либо в истории полностью неповинному в них человеку, он же Инкогнито, единственный сын папы Карлы и мамы Мальвины.