Собрание сочинений. Идиллия: Интерлюдия. Серебряная ложка
Шрифт:
Сэр Лоренс встал и посмотрел в окно на Сент-Джемс-стрит. У Сомса зародилось ощущение, что эта узкая голова, высоко посаженная над тонкой, прямой спиной, в данном случае окажется ценнее его собственной. Тут приходилось иметь дело с людьми, которые всю жизнь говорили и делали что им вздумается и нисколько не заботились о последствиях; этот баронет и сам так воспитан – ему лучше знать, что может прийти им в голову.
– Она может обратиться в суд, Форсайт. Ведь это было на людях. Какие вы можете привести
– Я своими ушами слышал.
Сэр Лоренс посмотрел на уши Сомса, словно измеряя их длину.
– Гм! А еще что?
– Эта заметка в газете.
– С газетой она договорится. Еще?
– Ее собеседник может подтвердить.
– Филип Куинси? – вмешался Майкл. – На него не рассчитывайте.
– Что еще?
– Видите ли, – сказал Сомс, – ведь этот молодой американец тоже кое-что слышал.
– А-а, – протянул сэр Лоренс. – Берегитесь, как бы она им тоже не завладела. И это все?
Сомс кивнул. Как подумаешь – маловато!
– Вы говорите, что она назвала вас лжецом. Вы тоже можете подать на нее в суд.
Последовало молчание; наконец Сомс сказал:
– Нет! Она – женщина.
– Правильно, Форсайт! У них еще сохранились привилегии. Теперь остается только выжидать. Посмотрим, как повернутся события. «Предательница»! Должно быть, вы себе не представляете, во сколько вам может влететь это слово?
– Деньги – вздор! – сказал Сомс. – Огласка – вот что плохо!
Фантазия у него разыгралась: он уже видел себя в суде. Вот он оглашает злобные слова этой нахалки, бросает публике и репортерам слово «выскочка», сказанное о его дочери. Это единственный способ защитить себя. Тяжело!
– Что говорит Флер? – неожиданно обратился он к Майклу.
– Война во что бы то ни стало.
Сомс подпрыгнул на стуле.
– Как это по-женски! Женщины лишены воображения.
– Сначала я тоже так думал, сэр, но теперь сомневаюсь. Флер рассуждает так: если не схватить Марджори Феррар за волосы, она будет болтать направо и налево; если же предать дело огласке, она не сможет причинить вреда.
– Пожалуй, я зайду к старику Шропширу, – сказал сэр Лоренс. – Наши отцы вместе стреляли вальдшнепов в Албании в пятьдесят четвертом году.
Сомс не понимал, какое это может иметь отношение к делу, но возражать не стал. Маркиз – это как-никак почти герцог; быть может, даже в наш демократический век он пользуется влиянием.
– Ему восемьдесят лет, – продолжал сэр Лоренс, – страдает подагрой, но все еще трудолюбив, как пчела.
Сомс не мог решить, хорошо это или плохо.
– Откладывать не стоит, пойду к нему сейчас.
На улице они расстались; сэр Лоренс повернул на север, по направлению к Мейферу.
Маркиз Шропшир диктовал своему секретарю письмо в Совет графства, настаивая на одном из пунктов своей обширной программы всеобщей электрификации. Одним из первых встал он на защиту электричества и всю жизнь был ему верен. Это был невысокий, похожий на птицу старик с розовыми щеками и аккуратно подстриженной белой бородкой. Одетый в мохнатый суконный костюм с синим вязаным галстуком, продетым в кольцо, он стоял в своей любимой позе: одну ногу поставил на стул, локтем оперся о колено и подпер подбородок рукой.
– А, молодой Монт! – сказал он. – Садитесь.
Сэр Лоренс сел и положил ногу на ногу. Ему приятно было слышать, что в шестьдесят шесть лет его называют «молодым Монтом».
– Вы мне опять принесли одну из ваших чудесных новых книг?
– Нет, маркиз, я пришел за советом.
– А! Мистер Мэрси, продолжайте: «Таким путем, джентльмены, вы добьетесь для наших налогоплательщиков экономии по меньшей мере три тысячи ежегодно; облагодетельствуете всю округу, избавив ее от дыма четырех грязных труб, и вам будет признателен ваш покорный слуга Шропшир».
Вот и все, мистер Мэрси; благодарю вас. Итак, дорогой мой Монт?
Проводив глазами спину секретаря и поймав на себе блестящие глаза старого лорда, глядевшие с таким выражением, точно он намерен каждый день видеть и узнавать что-нибудь новое, сэр Лоренс вынул монокль и сказал:
– Ваша внучка, сэр, и моя невестка хотят затеять свару.
– Марджори? – спросил старик, по-птичьи склонив голову набок. – Это меня не касается. Очаровательная молодая женщина; приятно на нее смотреть, но это меня не касается. Что она еще натворила?
– Назвала мою невестку выскочкой, сказала, что она гоняется за знаменитостями. А отец моей невестки назвал вашу внучку в лицо предательницей.
– Смелый человек, – сказал маркиз. – Смелый. Кто он такой?
– Его фамилия Форсайт.
– Форсайт? – повторил старый пэр. – Форсайт? Фамилия знакомая. Ах да! «Форсайт и Трефри» – крупные чаеторговцы. Мой отец покупал у них чай. Нет теперь такого чая. Это тот самый?
– Быть может, родственник. Этот Форсайт – адвокат, сейчас практикой не занимается. Все знают его коллекцию картин. Он человек стойкий и честный.
– Вот как! А его дочь действительно гоняется за знаменитостями?
Сэр Лоренс улыбнулся.
– Ей нравится быть окруженной людьми. Очень хорошенькая. Прекрасная мать. В ней есть французская кровь.
– А! – сказал маркиз. – Француженка! Они сложены лучше, чем наши женщины. Чего вы от меня хотите?
– Поговорите с вашим сыном Чарлзом.
Маркиз снял ногу со стула и выпрямился. Голова его заходила из стороны в сторону.
– С Чарли я не говорю, – серьезно сказал он. – Мы уже шесть лет как не разговариваем.