Собрание сочинений. Идиллия: Интерлюдия. Серебряная ложка
Шрифт:
Джон скоро увидел, что все ждут, чтобы Гэрдон Минхо сказал что-нибудь, кроме «да», «да что вы!», «а», «вот именно!». Этого не случилось. Знаменитый романист был сначала чуть не болезненно внимателен к тому, что говорили все остальные, а потом словно впал в прострацию. Патриотическое чувство Джона было уязвлено, ибо сам он держался, пожалуй, еще более молчаливо. Он видел, что между тремя девочками Блэр и их двумя подругами готовится заговор – на свободе отвести душу по поводу молчаливых англичан. Бессловесная сестра Фрэнсиса Уилмота была ему большим утешением. Он чувствовал, что она не захочет, да и не вправе будет примкнуть к этому заговору. С горя он стал передавать закуски и был рад, когда период насыщения всухомятку пришел к концу. Пикник – как Рождество – в будущем и прошлом лучше, чем в настоящем. Затем корзины были вновь упакованы, и все направились к автомобилям. Обе машины покатили к другому кургану, как говорили – в двух милях от места привала. Фрэнсис Уилмот и две девочки Блэр решили, что поедут домой смотреть, как играют в поло. Джон спросил Энн, что она думает делать. Она пожелала увидеть второй курган.
Они сели на лошадей и молча поехали по лесной дороге. Наконец Джон сказал:
– Вы любите пикники?
– Определенно – нет.
– Я тоже. А ездить верхом?
– Обожаю больше всего на свете.
– Больше, чем танцы?
– Конечно. Ездить верхом и плавать.
– А! Я думал… – И он умолк.
– Что вы думали?
– Ну, я просто подумал, что вы, наверно, хорошо плаваете.
– Почему?
Джон сказал, смутившись:
– По глазам.
– Что? Разве они у меня рыбьи?
Джон рассмеялся.
– Да нет же! Они как у русалки.
– Еще не знаю, принять ли это за комплимент.
– Ну конечно.
– Я думала, русалки – малопочтенные создания.
– Ну что вы, напротив! Только робкие.
– У вас их много в Англии?
– Нет. По правде сказать, я их раньше никогда не видел.
– Так откуда же вы знаете?
– Просто чувствую.
– Вы, наверно, получили классическое образование. В Англии ведь это, кажется, всем полагается?
– Далеко не всем.
– А как вам нравится Америка, мистер Форсайт?
– Очень нравится. Иногда нападает тоска по родине.
– Мне бы так хотелось попутешествовать.
– Никогда не пробовали?
Она покачала головой.
– Сижу дома, хозяйничаю. Но старый дом, вероятно, придется продать – хлопком больше не проживешь.
– Я развожу персики около Южных Сосен. Знаете, в Северной Каролине. Это сейчас выгодно.
– Вы живете там один?
– Нет, с матерью.
– Она англичанка?
– Да.
– А отец у вас есть?
– Четыре года как умер.
– Мы с Фрэнсисом уже десять лет сироты.
– Вот бы вам обоим приехать как-нибудь к нам погостить; моя мать была бы так рада.
– Она похожа на вас?
Джон засмеялся.
– Нет. Она красавица.
Глаза серьезно посмотрели на него, губы чуть-чуть улыбнулись.
– Я бы поехала с удовольствием, но нам с Фрэнсисом нельзя отлучаться одновременно.
– Но ведь сейчас вы оба здесь.
– Завтра уезжаем; мне хотелось увидеть Кэмден. – Глаза опять стали внимательно разглядывать лицо Джона. – Может, наоборот, вы поедете с нами и посмотрите наш дом? Он старый. И Фрэнсису доставили бы удовольствие.
– Вы всегда знаете, что доставит вашему брату удовольствие?
– Конечно.
– Вот это здорово. Но вам правда хочется, чтобы я приехал?
– Ну да.
– Я-то очень хотел бы: ненавижу отели. То есть… ну, вы знаете.
Но так как он и сам не знал, трудно было ожидать, что она знает.
Она тронула лошадь, и иноходец Джона перешел на легкий галоп.
В просветы нескончаемого соснового леса солнце светило им в глаза; пахло нагретыми сосновыми иглами, смолой и травой; дорога была ровная, песчаная; лошади шли бодро. Джон был счастлив. Странные у этой девушки глаза, манящие; и верхом она ездит даже лучше, чем девочки Блэр.
– Англичане, наверно, все хорошо ездят? – спросила она.
– Почти все, если вообще ездят; но сейчас у нас верховая езда не в почете.
– Так хотелось бы побывать в Англии! Наши предки приехали из Англии в тысяча семисотом году – из Вустершира. Где это?
– Это наш Средний Запад, – сказал Джон. – Только совсем не такой, как у вас. Там много фруктовых садов – красивая местность: белые деревянные домики, пастбища, сады, леса, зеленые холмы. Я как-то на каникулах ездил туда гулять с одним школьным товарищем.
– Должно быть, чудесно. Наши предки были католики. У них было имение Нэйзби; вот мы и свое назвали Нэйзби. А бабушка моя была французская креолка из Луизианы. Правда, что в Англии считают, будто в креолах есть негритянская кровь?
– Мы очень невежественны, – сказал Джон. – Я-то знаю, что креолы – это старые испанские и французские семьи. В вас обоих есть что-то французское.
– Во Фрэнсисе – да. А мы не проехали этот курган? Мы уже сделали добрых четыре мили, а говорили – до него только две.
– А не все ли равно? Тот, первый, по-моему, не был так уж потрясающе интересен.
Ее губы улыбнулись; она, наверно, никогда не смеялась по-настоящему.
– А какие в этих краях индейцы? – спросил Джон.
– Наверно не знаю. Если есть, так, должно быть, семинолы. Но Фрэнсис думает, что эти курганы были еще до прихода теперешних племен. Почему вы приехали в Америку, мистер Форсайт?
Джон прикусил губу. Сказать причину – семейная распря, неудачный роман – было не так-то просто.
– Я сначала поехал в Британскую Колумбию, но там дело не пошло. Потом услышал о персиках в Северной Каролине.
– Но почему вы уехали из Англии?
– Да просто захотелось посмотреть белый свет.
– Да, – сказала она.
Звук был тихий, но сочувственный. Джон был рад, тем более что она не знала, чему сочувствует. Образ его первой любви редко теперь тревожил его – уже год, даже больше, как это кончилось. Он был так занят своими персиками. Кроме того, Холли писала, что у Флер родился сын. Вдруг он сказал: