Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы

Лацис Вилис Тенисович

Другой — совсем молодой парень, лет семнадцати, — почти одного роста с отцом; хотя ему нелегко было расправляться с корневищами осин, он старался этого не показывать. Лоб и шея покрывались каплями пота, а напряженное от усилий лицо становилось мрачным, почти злым. Одежду обоих составляли штаны из мешковины, синие рубашки и постолы. Голову отца покрывала маленькая зеленая шляпа, какие прежде имели обыкновение носить охотники. На голове парня была мятая кепка.

Нужно сказать, что они оказались самыми бедными из всех здешних бедняков, когда в середине суровой зимы появились в этих местах, — они оба и жена Лапы Паулина. В то время как все другие беженцы уже имели бревенчатые лачуги, в которых можно было укрыться от сибирской зимы, и по пуре картошки — не говоря уже о тех счастливцах, которые обзавелись своими дойными коровами, — они приехали из степи на подводе какого-то крестьянина со своими немногочисленными пожитками и поселились здесь. Сын Карл поставил силки на зайцев, и вскоре можно было есть мясо.

Весною они построили в лесу лачугу и начали делать то же, что и остальные: поднимали целину, корчевали пни и жили. Они были самыми бедными, но, кроме того, еще и неудачниками. У лошади, которую Лапа привел из соседней деревни, выменяв ее на свою шубу, вздуло живот, и она пала. Картофель начал гнить еще в земле, и вторая зима пришла к ним с такой же нуждой и разорением, как первая. Карл опять ловил силками зайцев, и хотя Паулина морщилась и ее мутило от «давленого» мяса, все же голод был сильнее отвращения. В конце концов она привыкла к мясу удавленных зайцев. Но теперь у них стало не так плохо. Опять наступала весна… может быть, нынче картофель вырастет. Через два месяца должна в первый раз отелиться Буренка, полученная Лапой в прошлую зиму в соседней деревне за двухмесячную работу. Нет, нм совсем не так плохо. Особенно, если вспомнить о первой проведенной здесь зиме, когда у них не было своей лачуги. Как они мерзли во временной норе-землянке! Ветер наметал снег в дверные щели, и иногда они просыпались утром почти занесенные снегом.

Еще только месяца два, и у них будет молоко. Изредка можно будет и масло сбить. Тогда они заживут не хуже других беженцев. В жизни ведь столько всяких возможностей — нужно только немного потерпеть.

2

Солнце уже поднялось над вершинами деревьев и широко, самодовольно улыбалось всему миру. И почему бы ему не улыбаться! Оно не настолько глупо, чтобы не понимать, как драгоценны его лучи для обитателей земли. Каждому оно уделяет частичку своих щедрот, никто не обижен. Только пусть люди не думают, что и они нужны солнцу. Мет, нет! Оно знает, что жизнь зарождается от него, — отсюда эта широкая, самодовольная улыбка.

Дымясь, горят сложенные в костры гнилушки и корни. Шагов на двадцать в обе стороны поднят большой кусок целины. В черном дерне лениво извиваются дождевые черви, и весь этот сырой кусок земли, эта крошечная рана на ее теле жирно блестит. У лачуги тоже разложен костер. Паулина снимает котелок с огня и выносит посуду. Это еще цветущая женщина, хотя у нее почти взрослый сын. Недоедание и нужда не стерли румянца с ее круглых щек. У нее высокая грудь, и, когда она идет, ее сильные бедра покачиваются.

Многие считают ее красивой женщиной, и этот одинокий, заброшенный лесной уголок не место для такого существа, как Паулина Лапа.

Посуда — жестяные чашки и самодельные деревянные ложки вынесены из дому и размещены на траве, рядом с караваем хлеба. Паулина, сложив ладони рупором, зовет мужчин:

— Ау! Идите завтракать!

Рот ее полон белых зубов. Паулине, вероятно, не больше тридцати пяти лет — она много моложе своего мужа.

Мужчины выпрямляют согнутые спины, оставляют мотыги и шагают к лачуге. Они выпивают по кружке кваса, хранящегося в глиняном горшке. Завтрак состоит из вареной картошки, жидкой мучной подливки и маленького кусочка мяса каждому. Они берут свои чашки, обмакивают картофелины в подливку и откусывают по крохотному кусочку мяса. Не хочется съедать все сразу — лучше так, по маленькой крошке, тогда приятный вкус мяса дольше держится во рту и в конце концов создается впечатление, что все время ешь только мясо. Да, во всем нужна сноровка, и тогда даже из ничтожного пустяка можно извлечь подлинное наслаждение. Разумеется, нужна и некоторая доля воображения, а чтобы его подогреть, начинаются разговоры о будущем. Главное место в этих разговорах отводится Буренке, которая через два месяца отелится.

Антон Лапа медленно жует горячую картофелину и мечтает:

— Каждое утро у нас будет цикорный кофе с молоком, на обед можно варить молочный суп с картофелем или клецками — наедимся так, что ребра затрещат. Часть молока можно пустить на простоквашу. По воскресеньям к завтраку масло…

Карл не прислушивается к словам отца. Отцу ведь так мало нужно — все его благополучие зависит от молока. Но ему, семнадцатилетнему Карлу Лапе, этого недостаточно, ему этот медвежий угол кажется тюрьмой. И Паулина об этом столько раз твердила! Им обоим очень хочется скорее уехать отсюда куда-нибудь на простор, где люди живут настоящей жизнью. Отцу, возможно, достаточно того, что есть. Родители Карла никогда особенно не ладили между собой, потому что Антон Лапа всегда был в конце концов недалеким человеком. К тому же еще он не считается с тем, что говорит ему жена, которая читает книги. Лапа никогда ничего не читает. У него нет времени. Да он и не верит книгам. Зато Паулина — страстная любительница чтения. Она в свое время прочла много романов и рассказов, страдая и радуясь вместе с их героями; ее голова полна отголосков чужой жизни. Ее собственная жизнь кажется ей достойной сожаления, пустой. В сердце Паулины слабо тлеют запасы нерастраченных чувств; жизнь в тихой тайге заставляет ее мечтать о несбыточном, неизведанном; Антон Лапа — человек уже уставший. Но у Паулины здесь, в лесу, нет книг; иногда она ходит, чему-то тихо и таинственно улыбаясь. Она подолгу думает о вымышленных образах; сердце временами начинает биться сильнее. В такие дни у нее совсем плохое настроение и никто не может ей угодить.

Лапа довольствуется кружкой молока и куском копченого свиного окорока. Его мысли заняты картофельной ботвой, и если когда-либо его взгляд поднимается выше, то только не к солнцу: солнце слишком ярко, чтобы смотреть на него, — можно ослепнуть. Просто Антон Лапа замечает в дупле какого-нибудь дерева пчелиный рой. Будет мед! А где молоко и мед — там страна изобилия!..

Каждый раз, как только Паулина остается вдвоем с Карлом, она раздувает в его душе маленький костер честолюбия, рассказывая о жизни других юношей. Они не носят штанов, сшитых из мешковины. О нет! Некоторые из них имеют приличные черные костюмы, а их шею украшают крахмальные воротнички. Они не расчищают землю под пашню. Они по утрам уходят в магазины, конторы или банки, снимают пальто и садятся за стол, заваленный бумагами. Они расходуют много чернил, и на среднем пальце правой руки от долгого писания у них образуется мозоль. Но их руки белы и мягки, с холеными ногтями. Их зовут господами…

Карл становится задумчивым. Он не отвечает матери, но она знает, что сердце его потеряло покой. Часто он, задумавшись, глядит в пространство… И чтобы больше привлечь сына на свою сторону, Паулина втолковывает ему, какой у него плохой отец — как мало он заботится о своей семье. Почему всем другим беженцам живется лучше? Почему у них есть коровы, лошади, свиньи и даже овцы? Почему они не одеваются в мешковину? Они умеют жить! Они умеют взять от жизни то, чего она не дает сама… Как-то лет десять назад отец дал Карлу пощечину, рассердившись на него за озорство. Эта пощечина вновь и вновь воскрешалась матерью в его памяти и приобрела, наконец, значение ужасного насилия. Действию этой пощечины приписывались периодические зубные боли, мучившие Карла.

Нечего удивляться, что такого отца считают тираном и лишают тех крох любви и уважения, на которые он, дерзкий, может быть, претендует.

Человек, потерявший уважение в глазах своих близких, похож на засохшее дерево. Оно больше не распустится. Сухое дерево срубите на дрова и сожгите. Пусть хоть кому-нибудь будет тепло…

Карл — совсем чужой своему отцу. Он смотрит на него как сквозь закопченное стекло. Все, что приходится делать здесь, в лесу, кажется ненужным: расчистка пашни, посадка овощей, колка дров. Ведь в мире столько хороших отцов, которые вкладывают в руки своих сыновей не мотыгу, а перо.

3

Однажды их посетил сам Мартин Круса. Он явился как раз в полдень, когда семья Лапы собиралась обедать. Круса приехал верхом на статном гнедом коне. На ногах у него были ярко начищенные высокие сапоги. Он выглядел очень молодцевато, этот широкоплечий мужчина со светлыми усами и румяным лицом. Голос Крусы рокотал, напоминая легкие раскаты грома. Нужно было считать за большую честь, что такой человек, оставив свои дела, отыскал этих ничтожных людей в их уединенном гнезде: ведь с тех пор как в Сибири захватил власть Колчак, Круса стал одним из самых влиятельных лиц во всей волости.