Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы

Лацис Вилис Тенисович

Опять Обь, опять купание в ледяной воде. А из Бийска по течению идет белый крылатый пароход.

В прошлый раз пароход назывался «Азиат», этот называется «Китай».

Проходят дни. Лица людей черны не только от дорожной пыли — их обожгло степное солнце. Никакое мыло не отмоет их усталые лица. Они, как копченое тощее мясо: зубами его не возьмешь.

Последняя ночь в пути. Усталые люди, завернувшись в старые тулупы, мечтают о следующей ночи, когда после трехнедельной разлуки они опять будут вместе со своими женами. Парни придумывают, какие небылицы о поездке на соляные озера, про Обь и про белый пароход будут они рассказывать девушкам. Они были очень далеко, увидели почти весь мир. Не так уж он велик…

5

В тайгу приехали поздно, в сумерках. Скрипучие телеги медленно въезжали по узкой дороге под темные лесные своды. Послышался лай собак. Каждый возчик соли направился к себе, в свою лачугу. Утром они всю соль свезут Крусе, но если один из возчиков вздумает за свою трехнедельную поездку оставить себе какой-нибудь пуд, упрек здесь будет неуместен.

Антон Лапа приехал с сыном к хутору Крусы глубокой ночью. Полная луна озаряла призрачным светом притихший лес. Яростно рвался цепной пес. Во дворе возчиков встречал отец Крусы — сгорбленный старик с зеленоватой бородой.

Хозяин куда-то отлучился, может быть не так скоро вернется. У него столько дел кругом. Пусть выпрягают лошадей и идут ужинать.

Как невидимое, но постоянно ощущаемое бремя, свалилось с плеч сознание ответственности, когда все три лошади были переданы в ведение отца хозяина и возы с солью поставлены под навес каретника. На столе дымился ужин. И было много, много мяса…

После ужина мать Крусы постелила им в каретнике: куда они в такую темень пойдут домой? Завтра заодно все дела приведут в порядок.

Карл все же не остался — хотелось скорей рассказать матери, что все кончилось благополучно.

Антон Лапа остался в каретнике один. В своих непритязательных мечтах он видел лошадь, свою собственную лошадь. Он мог на это надеяться, если Круса захочет помочь небольшой ссудой.

Карл шел медленно. Ночь теплая, и ему некуда торопиться. Он мог так идти до утра. Завтра он будет целый день спать. И всю следующую ночь тоже. Потом встанет, выкупается в речке и опять возьмется за работу. Но этой ночью он свободен, как молодой скворец, который завтра-послезавтра вместе с большой стаей улетит на юг, через Туркестан, Гималаи. Как приятно полной грудью вдохнуть ароматный воздух тайги! Так вдохнуть, чтобы в висках застучали молоточки и от легкого головокружения качнулась земля под ногами.

Карл присел на ствол поваленного дерева. Как хорошо опять вернуться в эту тишь. Здесь — не слышны пароходные гудки, не жужжат назойливо с утра до вечера телеграфные провода. Тянет дымком, и лицо темнеет от копоти, но ее можно смыть. Здесь много воды — горная речка протекает у лачужки.

Карл идет медленно. В его груди звучат струны. Но они затихают. Каждый звук живет определенное время, потом он замирает, и его больше нет…

Из темноты вынырнули очертания лачуги. Какой она кажется маленькой и одинокой. С каким нетерпением она ждет его возвращения. Старчески ласковой улыбкой сияет освещенное луной окно. Карл хочет порадовать мать внезапным возвращением. Он тихо приближается к дверям, минуту прислушивается. В лачуге слышится какое-то шуршание. Наверное, мать проснулась.

Карл осторожно стучит три раза. В комнате движение, кажется, кто-то даже разговаривает. Или это мать спросонья?

— Кто там? — звучит встревоженный голос.

Паулина боится — может быть, пришел кто-то чужой.

— Это я, мама. Мы приехали.

— Ах! — вскрикивает она, но это не возглас радости. — Подожди, сынок, я что-нибудь накину на себя.

Карлу смешно. Мать стесняется? Но он терпеливо ждет. Он устал, страшно устал, и ему хочется спать! Ему кажется, что на той стороне лачуги открылось окно и что-то тяжелое упало на гряды. Он хочет пойти посмотреть, что там упало, но мать уже открыла двери и зовет его в комнату. Карл нагибается, чтобы войти в низкую дверь. И в это время за окном в лунном сиянии мелькает какая-то темная тень и сразу же исчезает в лесу. А мать тянет его в комнату.

— Где отец? — спрашивает она, и голос ее дрожит. Ей холодно, хотя она накинула на себя теплую шерстяную шаль. — Ах, остался в Крусах! Ну, понятно. Мог и ты там ночевать. Зачем было так спешить? Сейчас в тайге не очень-то спокойно. Видели волков.

— Да, — соглашается Карл. — Я тоже недавно заметил одного волка.

Паулина плотнее закутывается в шаль.

— Круса был дома, и все обошлось по-хорошему?

— Нет, Круса куда-то ушел. Нас встретил его отец. Но это ведь неважно.

В маленькой лачуге царит мрак. Так лучше. Карлу только семнадцать лет, но он понимает, что мог искать Круса в одинокой лачуге, где находится единственный человек… его мать. Но почему он такой несообразительный и выпрыгнул на гряду? Там, вероятно, остались следы.

Паулина лежит в своей тепло нагретой постели, но ей холодно. Все плотнее кутается она в одеяло и шаль, но ее тело привыкло к другому теплу.

После полуночи Карл встает и выходит во двор. Он тихо, как кошка, неслышными шагами прокрадывается к окну. Минуту разглядывает следы большого сапога на свекольной грядке. Такие сапоги с подковами на каблуках Карл видел только у одного человека. Так вот в чем причина его приветливости! Добрый, обходительный человек, который избрал из всех прочих именно их. Его обходительность простирается далеко.

Утром Карл просыпается рано. Паулины уже нет в комнате. Подойдя к окну, он видит, что мать рвет свекольные листья, выдергивая иногда вместе с ботвой и свеклу. Корове нужно греть пойло. Да, она заботится о своей единственной корове. Свекольная грядка ровно утоптана.

Вскоре Карл уходит в Крусы сдать свой воз соли. С матерью ему не о чем разговаривать. Он давно знает отца, но мать начинает узнавать только теперь.

В Крусы съехались все подводы. Возчики понесли во двор весы, у столика сидит сам Мартин Круса, по правую руку от него — писарь поселка, парень лет шестнадцати. Они проверяют и записывают вес каждого воза.

Вокруг привезенной соли разгораются споры. Возчик, слишком мало оставивший соли для себя, увидев, сколько привез сосед, вдруг начинает понимать, что тот не такой дурак, как он. Круса берет себе целый воз, а два сдает на общественные нужды. Но и из этих двух он получит свою долю на четырех человек. Полвоза он продаст степным крестьянам, и они еще будут упрашивать его дать фунт соли за фунт масла.

Карла он встречает ласково и говорит, что доволен его работой. В следующий раз он будет знать, где найти хороших возчиков. Лесной владыка в своей любезности идет так далеко, что протягивает Карлу руку. Карл делает вид, что не замечает ее, поворачивается спиной и идет к отцу.