Собрание сочинений. Том 10
Шрифт:
«Поскольку княжества Валахия и Молдавия подчинились по капитуляциям сюзеренитету Высокой Порты и Россия гарантировала их преуспеяние (!), является само собой очевидным, что они продолжают пользоваться всеми теми привилегиями и иммунитетами, которые были дарованы им в силу их капитуляции».
Из цитированных выше капитуляций, которые еще остаются в силе, так как никаким позднейшим договором они не отменены, вытекает, что Дунайские княжества являются двумя суверенными государствами под сюзеренитетом Порты, которой они платят дань под условием, что Порта защищает их от всех внешних врагов, кто бы они ни были, и при этом отнюдь не вмешивается в их внутреннее управление. Турки не только не имеют права отдавать Валахию под иностранную оккупацию, но и им самим запрещено переходить на территорию Валахии без какого-либо серьезного основания. Более того: так как турки нарушили таким образом капитуляции, заключенные с валахами, и потеряли право на сюзеренитет, русские могли бы даже, если бы валахи обратились к ним, обосновать свое право изгнать австрийцев из княжеств ссылкой на нарушенные Турцией договоры. И это отнюдь не было бы неожиданностью, так как Россия в своей политике всегда не только поощряла, но даже подстрекала турок нарушить права валахов, чтобы посеять между ними вражду и создать себе таким образом повод для вмешательства. Что, например, произошло в 1848 году? Весной
164
По одной из статей Адрианопольского договора между Россией и Турцией (1829 г.) Молдавия и Валахия оккупировались русскими войсками вплоть до уплаты Турцией контрибуции (оккупация продолжалась до 1834 г.). Турция обязывалась признать автономию Дунайских княжеств, предоставив им право самостоятельного избрания господарей. В 1831 г. собрания бояр и духовенства в Молдавии и Валахии на основе проекта, составленного царским правительством, приняли Органический регламент, по которому законодательная власть в каждом княжестве предоставлялась собранию, избранному крупными землевладельцами, а исполнительная власть — господарям, пожизненно избираемым представителями землевладельцев, духовенства и городов. Сохранялись прежние феодальные порядки, в том числе барщина, политическая власть сосредоточивалась в руках крупных помещиков-крепостников. В то же время Регламент вводил ряд буржуазных преобразований: отменялись внутренние таможни, вводилась свобода торговли, суд отделялся от администрации, разрешался переход крестьян от одного владельца к другому, уничтожались пытки. Во время революции 1848 г. Органический регламент был упразднен.
Между тем русское правительство в манифестах, обращенных ко всей Европе, метало громы и молнии против валашского народа и обвиняло его в том, что он учредил республику и провозгласил коммунизм. 1 августа 1848 г. большое русское войско перешло Прут, направляясь в Бухарест, Сулейман-паша внезапно был отозван Портой; султан отказался принять валашских депутатов, прибывших в Константинополь по его же собственному приглашению, а 25 сентября Фуад-эфенди, появившись под Бухарестом во главе турецкой армии, заявил, что прибыл исключительно с целью лишить Россию всякого повода для вторжения в Дунайские княжества. Поверив словам турок, более 100000 жителей города Бухареста и его окрестностей, без оружия, в праздничных одеждах и во главе с духовенством, вышли приветствовать их. Фуад-эфенди предложил им направить к нему в лагерь депутацию для получения от него инструкции. Г-н Братиану рассказывает в своем отчете об этих событиях:
«Не успела депутация представиться Фуад-эфенди, как она уже была арестована; в то же время турецкие войска стремительным маршем бросились в Бухарест, смяли под копытами своей кавалерии мирных жителей, вышедших встречать турок как друзей, сорвали их знамена, сломали кресты, обстреляли попавшуюся на пути военную казарму, а также целый квартал в самом городе, расстреляли картечью находившихся в казармах валашских солдат, побуждая их сдаться и сложить оружие, и перебили больных; вступив в город, войско предалось грабежам, убийствам и прочим ужасным насилиям».
Здесь к турецкой армии присоединился и фактически командовавший русский уполномоченный, генерал Дюгамель. За ним следовала русская армия; результатом явился Балта-Лиманский договор [165] , который, кроме всего прочего, восстановил русский основной закон, так называемый Статут, — не что иное, как тот status quo, вернуть к которому Валахию Австрия теперь обязуется.
Ясно, что если бы Омер-паша вступил теперь со своей победоносной армией в Валахию, турки, наученные своим недавним опытом и находясь в состоянии войны с Россией, восстановили бы конституцию 1848 г., со всеми ее последствиями в виде «республики, коммунизма» и возобновления всех порождений 1848 года. Никто не поверит, что Австрии такая перспектива понравится больше, чем России. С другой стороны, не менее ясно, что Порта должна была подвергнуться исключительно сильному давлению, чтобы позволить склонить себя к новому нарушению своих договоров с валахами, зная по опыту, каковы могут быть последствия такого шага. Давление это могло быть оказано только английским послом. Интересно поэтому вспомнить, как тот же самый лорд Редклифф и его начальство на Даунинг-стрит отнеслись в 1848–1849 гг. к нарушению прав Молдавии и Валахии русскими и турками.
165
Балта-Лиманский договор — конвенция, заключенная Россией и Турцией 1 мая (19 апреля) 1849 г. в связи с пребыванием их войск в Молдавии и Валахии, куда они были введены с целью подавления революционного движения. Согласно конвенции, оккупационный режим сохранялся вплоть до полного устранения революционной опасности (иностранные войска
Когда русская армия впервые перешла молдавскую границу в июне 1848 г., лорд Пальмерстон заявил в палате общин, отвечая на вопрос неизменного Дадли Стюарта, что
«русская армия вступила в Молдавию без приказа с. — петербургского кабинета; она имеет целью лишь поддержание или установление порядка, после чего она немедленно будет выведена; переход ее произошел с согласия господаря и у России нет намерения приобретать эту территорию».
В августе 1848 г., когда русская армия на пути в Бухарест вновь перешла Прут и молдаво-валахи послали депутацию в Константинополь, Диван обратился за советом к послам Англии и Франции и получил от лорда Редклиффа рекомендацию придерживаться политического курса, предписываемого Россией.
В октябре, когда турки и русские совместно заняли Валахию, русские преследовали некоего валашского офицера вплоть до самой квартиры командующего турецкими войсками в Бухаресте Омер-паши, который вместе с Фуадом-эфенди заявил по этому поводу протест. Узнав об этом оскорблении, Порта заявила, что не желает больше иметь дела с русскими и приказывает своим войскам отойти за Дунай, дабы перестать быть соучастниками политики русских в Дунайских княжествах. При этом Порта грозилась обратиться к великим державам с торжественным протестом, подтвержденным подробным меморандумом о всем том, что произошло в Дунайских княжествах. Тот же посол снова вмешался и расстроил эти намерения Порты.
Наконец, когда объединенная русско-турецкая оккупация в 1849 г. приняла характер террористического режима, и Магиеру, вождь валашских иррегулярных войск, один только оказывал сопротивление, он вынужден был отступить за Карпаты, «подчиняясь доводам британского генерального консула, который указывал ему, что присутствие его армии парализует деятельность дипломатии и что страна его скоро будет восстановлена в своих правах».
Написано К. Марксом 4 июля 1854 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4134, 19 июля 1854 г.
Подпись: Карл Маркс
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
Ф. ЭНГЕЛЬС
ВОЙНА НА ДУНАЕ [166]
Около 80 лет тому назад, когда победоносные армии Екатерины II отрывали от Турции одну провинцию за другой, еще до превращения этих провинций в то, что ныне называется Южной Россией, поэт Державин в один из моментов лирического вдохновения, которые он обычно обращал на превознесение славы, если не добродетелей, самой императрицы и предстоящего ее империи великого будущего, написал заслуживающее внимания двустишие, которое и сейчас в сжатой форме выражает высокомерие и самоуверенность царской политики:
166
Как видно из письма Маркса Энгельсу от 7 июля 1854 г., статья «Война на Дунае» (обозначенная в записной книжке Маркса как «Осада Силистрии. Окончание») была задержана Марксом и отправлена только 11 июля 1854 года.
[Державин. «На взятие Варшавы». Ред.]
Возможно, что это было бы верно, даже для настоящего времени, если бы только Росс мог шагать вперед; это движение, однако, встречает довольно серьезные препятствия. Вот почему он вынужден, по крайней мере в настоящий момент, немного отсрочить захват вселенной. Но особенно задета его гордость тем, что, отступая, он не только не может обеспечить за собой мировое господство, но вынужден даже оставить нетронутыми ключи от обыкновенной крепости Силистрии на Дунае, завладеть которыми он поклялся. И, что еще более печально, он оставляет приблизительно пятьдесят тысяч своих братьев, павших в бою и погибших от болезней в течение этой единственной в своем роде кампании.
С военной точки зрения осада Силистрии, несомненно, важнейшее событие с начала войны. Именно в силу того, что русским не удалось взять эту крепость, их кампания оказывается полностью проигранной, а к отступлению за Серет, которое они сейчас совершают, присоединяется позор и немилость царя. Наши читатели получили уже тщательный и, как мы полагаем, полный анализ ранних этапов осады Силистрии; теперь, наконец, после получения официальных русских отчетов, доставленных пароходом «Пасифик», мы можем проследить всю операцию до ее завершения, отдавая должное каждой стороне. Кроме русских отчетов, написанных ясно, четко и деловито, но содержащих множество пропусков, мы сейчас имеем в своем распоряжении отчет лейтенанта Несмита (из бенгальской артиллерии), написанный для лондонской газеты «Times» [167] . Это — полный дневник осады, содержащий много интересных подробностей, но написанный довольно небрежно, и в некоторых случаях дающий неточные даты. Уместно заметить, что высказанные нами ранее взгляды и заключения об осаде вполне подтверждаются этими более поздними и более подробными отчетами, за исключением следующей детали: турки не отказались от защиты форта Араб-Табиа, тогда как мы предполагали, что на последнем этапе осады им придется это сделать. Очевидно также, что русские действовали еще более необдуманно, чем мы предполагали. Сначала они развернули правильную осаду крепости с востока, в низинах Дуная, надеясь, что смогут совершенно обойти обособленные от крепости форты и сразу проделать брешь в главной стене Силистрии. Если эта попытка и имела какие-либо достоинства, то лишь достоинства оригинальности. Она является, может быть, первым примером того, как против крепости устраиваются траншеи и апроши на местности, которой не только угрожали с фланга укрепленные неприятелем высоты, но над которой господствовали также высоты, расположенные в тылу. Но затем была предпринята вторая неправильная осада этих самых высот, причем она велась так искусно, что, после того как две недели были потрачены на рекогносцировки и штурмы, во время которых тысячи русских были убиты и изувечены, против этих высот должна была быть начата также и правильная осада. Но ни слова больше о высоком искусстве, проявленном русскими. Перейдем теперь к подробностям осады.
167
Отчет корреспондента газеты «Times» Ч. Несмита «Осада Силистрии», датированный 2 июня, был опубликован в «Times» 3 июля 1854 года.