Собрание сочинений. Том 1
Шрифт:
И начались непривычные хлопоты. Дед по нескольку раз в день смазывал спину подсолнечным маслом. Подсолнечное масло – лекарство. Бутылку с ним Иван Дмитриевич отложил под рыдван, около логунка с дёгтем, строго-настрого запретив использовать масло для еды.
– Хотя бы сам ел масло, а то как верблюд – в свой горб, то бишь в волдырь откладывает, – выражает своё недовольство дядька Серёга.
– И как обидно! Ему ведь тоже в рот не попадает, через кожу приходится впитывать – никакого удовольствия, – вторит дядька Лёша.
Шурка с мольбой смотрит на деда. Остряки умолкают. Но чуть позже, растянувшись после еды на разнотравье, дядька Серёжа тянул:
– А знаете, если бы мне такой волдырь, я бы держался на воде как бог. Такой пузырь как спасательный круг! Красо-ти-ща!
– Врите больше, – отмахивался Шурка.
Однако ему обидно, что самому нельзя посмотреть, какой величины волдырь. Ведь намного же легче плавать с накачанной камерой? Может, завтра попробовать? Его отрезвил голос деда:
– Шурка, ты уже большой. Неужели всерьёз слушаешь этих шалопаев? Не смей вообще купаться! Заразу занесёшь – беда будет.
– Правильно, Шурка, не плавай, живи сухопутным пушкарём, – вставляет своё дядька Серёга.
– Кем? Каким пушкарём? – спрашивает потерпевший.
– Сухопутным, что непонятного-то?
– А что это такое? – удивился Шурка.
– Читать больше надо, – поучал Сергей.
– И плавать, – дополнил дядька Лёня.
– Да ну вас…
– Что на вас нашло, какая муха укусила? – Иван Дмитриевич сердито смотрит на сыновей. – Он больше вас обоих читает. Я уже давно за глаза его боюсь. «Тихий Дон» проглотил за две недели.
Шурка благодарен деду. Ему очень не хочется, чтобы эта кличка прилепилась к нему. Зовут же Женьку Чугунова «пожарником» с того дня, когда он в тесно набитом клубе, забравшись на лестницу у стены (негде было стоять) во время фильма «Тарзан», свалил нечаянно висевший огнетушитель и тот, сработав, стал поливать ближние ряды зрителей. Под истошный бабий крик: «Пожар!» – в темноте зала началась невыразимая давка. Напрасно завклубом успокаивал и призывал не паниковать. Могучей волной он был сметён и вынесен из зала, который вмиг опустел. Только через некоторое время, когда выяснилась причина, зрители, нервно похохатывая, пошли досматривать кино. Но Генка с тех пор так и стал с чьей-то лёгкой руки «пожарником». Хоть застрелись!
У Кунаева ключа
Шуркины приятели заболели игрой в лянду. Вырезали из овчины кусок в виде пятака и пришили к нему плоскую круглую свинчатку. Если у этого пятака шерсть длинная – лучше лянды нет. Играть просто: надо подбросить лянду и, стоя на одной ноге, другой, обутой в валенок, бить по оперённой овечьей шерстью свинчатке. Ей положено летать: вверх-вниз, вниз-вверх. Задача: набрать наибольшее число ударов.
У Мишки получалось до двадцати. Он – чемпион улицы.
На прошлой неделе, когда играли вечером у Лашманкиных, Мишка попросил Шурку показать, как рыбачат на подуста:
– Мне просто интересно, наши никто не умеют с лодки, а у тебя наука от Головачёвых. Про дядьку твоего Алексея, знаешь, как говорят?
– Нет.
– Толкуют, что он рыбу в колодце, если надо, наловит.
…Три дня назад они пригнали из-под Платова, с Коровьих ям, плоскодонку. Её оставил там дядька Алексей, когда в последний раз рыбачил. Приковали её цепью чуть выше Ледянки.
И вот настало утро, когда они отправились на рыбалку. До Самарки добрались вовремя, было ещё только четыре часа. Остро пахло прохладным песком и мокрыми лопухами. Не торопясь, Шурка откопал из песка весло и два осиновых кола, которые он заранее припас. На реке – никого. Это понравилось. Было ещё темновато, но Шурка знал, как быстро светает, и поэтому торопился; надо вовремя определить место.
– Ну, что, Миш, давай с этой стороны, на перекате встанем?
– А может, с той, под обрывом? Там спокойнее, – предложил приятель.
– Нет, там мелкая плотва замучает, нам подуст нужен, верно? На перекате наверняка будет.
– Ага, – охотно согласился Мишка.
На быстрой воде кол для перетяга поставит не каждый, Шурка всё исполнил молча сам. Мишка только смотрел.
Направив лодку носом строго против течения, Шурка быстро опустил кол и, нащупав им песчаное дно, упирая, стал расшатывать его из стороны в сторону. Течение успело повернуть нос лодки поперёк реки, но кол уже засосало.
Скупые и размеренные движения Ковальского Мишка оценил. Смотрел зорко – учился.
То же проделал Шурка и со вторым колом. Привязать бечеву между кольями и установить лодку ровно поперёк реки, чтобы удобнее было пускать поплавки, уже проще.
– Миш, ты где сядешь, на носу или на лавке?
– На лавке лучше!
– Верно! На носу без конца будешь греметь цепью, а подуст очень пугливый, ведь глубина всего метра полтора, – согласился Шурка. – На, разматывай удочки, а я быстренько разберусь с приманным мешочком.
Мишка с готовностью подчинился. Ковальский ловко намочил отруби прямо на дне лодки, скупо поливая из консервной банки воду, чтобы не разводить лишней грязи. Набил вязаный в мелкую ячею приманный мешочек. Когда опускал за борт, на дно, муть от отрубей белым ручейком пошла от плоскодонки по течению. Это Шурке понравилось.
Светало, но солнечных лучей пока не было. Их скрывал большой лес с правой стороны, на круче.
– Всё, Мишка, теперь вот мерником, – он протянул гайку с петелькой из ниток, – точно надо замерить дно, выставить поплавки – и всё. Только тихо, грузилом по лодке не стучать – распугаешь рыбу.
Насадив дождевого червя, Шурка левой рукой неслышно опустил грузило в воду, чуть левее бечёвки, на которой привязан приманный мешочек. Поплавок, на миг задержавшись под бортом лодки, пошёл быстро по течению.
У Мишки клюнуло, едва его поплавок достиг половины пути, отпущенного длиной лески. Он дёрнул прямо на себя: подуст, вылетевший из воды, ударился о борт и сорвался. На крючке осталась часть губы.
– Ты не так дёргай, Мишка, – проговорил вполголоса Шурка. – А то всем губы тут пообрываешь, сейчас крупнее пойдёт.