Собрание сочинений. Том 1
Шрифт:
— Видит бог, я не хотел обманывать вас. Имя, которое я назвал тогда, было первое, что пришло мне в голову, имя человека, которого я считал умершим, беспутного товарища моей постыдной жизни. А когда вы начали расспрашивать меня, я вспомнил то, что слышал от него самого, и решил смягчить ваше сердце и добиться свободы. У меня была только одна эта цель — свобода, клянусь вам! Но когда вы назвали себя и я увидел, что передо мной открывается новая жизнь, тогда, тогда… О, сэр! Покушаясь на ваш кошелек, я был голоден, безрассуден, не имел крова над головой, но на вашу любовь покусился человек беспомощный, отчаявшийся, познавший
Старик сидел неподвижно. Только что объявившийся блудный сын мирно похрапывал на своем роскошном ложе.
— У меня нет отца. Я никогда не знал другого дома, кроме вашего. Передо мной встало искушение. Мне было хорошо, так хорошо все это время!
Он встал и подошел к старику.
— Не бойтесь, я не стану оспаривать права вашего сына. Сегодня я уйду и никогда больше не вернусь сюда. Мир велик, сэр, а ваша доброта научила меня искать честный жизненный путь. Прощайте! Вы не хотите подать мне руку? Ну, что ж! Прощайте!
Он отошел от него. Но, дойдя до двери, вдруг вернулся и, взяв обеими руками седую голову, поцеловал ее раз и еще раз.
— Чарлз!
Ответа не было.
— Чарлз!
Старик поднялся и, шатаясь, подошел к порогу. Дверь была открыта. До него донесся шум просыпающегося большого города, навсегда поглотивший звуки шагов блудного сына.
Перевод Н. Волжиной
ИЛИАДА СЭНДИ-БАРА
Около девяти часов утра на реке стало известно, что компаньоны с участка «Дружба» поссорились и на рассвете разошлись.
Шум перебранки и звук двух пистолетных выстрелов, последовавших один за другим, привлекли внимание их ближайшего соседа.
Выбежав из хижины, он разглядел сквозь серый туман, поднимавшийся с реки, высокую фигуру Скотта, одного из компаньонов, который спускался с горы к ущелью; минутой позже из хижины вышел второй компаньон, Йорк, и, пройдя в нескольких шагах от любопытного наблюдателя, свернул в противоположную сторону, к реке.
Позднее выяснилось, что часть ссоры произошла на глазах у одного серьезного и положительного китайца, рубившего лес перед хижиной.
Но Джон [16] держался спокойно, бесстрастно и отмалчивался.
— Моя рубила лес, моя не дралась, — таков был безмятежный ответ на все нетерпеливые расспросы.
— А что они все-таки говорили, Джон?
Джон не знал.
Полковник Старботтл бегло перечислил несколько общеизвестных эпитетов, которые люди невзыскательные могли бы счесть достаточным поводом для драки. Но Джон отверг их.
— И такую-то вот скотину, — с некоторым ожесточением сказал полковник, — кое-кто хочет допустить в суд, чтобы они показывали против нас, белых! Пшел вон, язычник!
16
Принятое в Калифорнии в описываемое время обращение к китайцу; китаец, в свою очередь, называл «Джоном» американца.
Итак, причина ссоры осталась неразгаданной.
То, что два человека, дружелюбие и
Те, кто подотошнее, посетили место недавней ссоры, оставленное теперь его прежними обитателями.
В опрятной хижине не было обнаружено ни беспорядка, ни следов драки. Грубо сколоченный стол был накрыт, должно быть, к завтраку; сковорода с лепешками все еще стояла на очаге, потухшие угли которого могли служить олицетворением страстей, бушевавших здесь какой-нибудь час назад.
Но глаза полковника Старботтла, хоть они и были у него несколько воспаленные и слезились, подметили более существенные детали. После осмотра хижины в дверной притолоке был обнаружен след пули, а в оконной раме, почти напротив, вторая вмятина. Полковник Старботтл обратил внимание присутствующих на тот факт, что одна вмятина точка в точку совпадала с калибром револьвера, принадлежавшего Скотту, а другая — с калибром пистолета, который был у Йорка.
— Вот они как стояли, — сказал полковник, занимая соответствующую позицию, — футах в трех друг от друга — и промахнулись! — В голосе полковника слышались горестные нотки, что произвело должное действие на его слушателей. Тонкий намек на неосуществленные здесь возможности поразил всех.
Однако Сэнди-Бару было суждено испытать еще большее разочарование.
Противники не виделись со времени ссоры, но в поселке ходили смутные слухи, будто оба они решили пристрелить один другого при первой же встрече. И поэтому Сэнди-Бар охватило волнение, не лишенное, я бы сказал, некоторой приятности, когда в десять часов утра Йорк вышел из салуна «Магнолия» на единственную в поселке длинную и беспорядочно раскинувшуюся улицу, в ту же самую минуту, как Скотт появился на пороге кузницы у перекрестка дорог. С первого же взгляда всем стало ясно, что избежать встречи они смогут только в том случае, если кто-нибудь из них отступит назад.
Двери и окна ближайших салунов мгновенно запестрели лицами. Над береговым откосом из-за прибрежных камней откуда ни возьмись возникли чьи-то головы. Пустой фургон, стоявший у дороги, вмиг наполнился зрителями, словно выскочившими из-под земли. На склоне холма поднялась беготня и суматоха. Мистер Джек Гемлин остановил лошадь посреди дороги и во весь рост встал в двуколке прямо на сиденье.
А тем временем оба предмета столь пристального внимания приближались друг к другу.
— Йорку солнце прямо в глаза! Скотт уложит его вон у того дерева. Выжидает, когда целиться, — послышалось из фургона.
Потом наступила тишина.
А река тем временем бежала и пела свое, ветер с обидным равнодушием шумел в верхушках деревьев. Полковник Старботтл почувствовал это и в минуту наивысшей сосредоточенности, не оглядываясь, помахал за спиной палкой, как бы одергивая природу, и сказал: — Тш-ш!
Противники сходились все ближе и ближе. Одному из них дорогу перебежала курица. Крылатое семечко, слетевшее с дерева, опустилось у ног другого. И не замечая этого иронического комментария природы, они шагали навстречу друг другу, насторожившись, напрягшись всем телом, наконец сблизились, обменялись взглядом и — разошлись в разные стороны.