Собрание сочинений. Том 2
Шрифт:
Ковальский попытался уточнить:
– Василий Анатольевич, но я не устраиваю. Вы в такой форме…
– Опять за своё? – Он повернул, наконец, к нему лицо и вскинул брови.
Наступила пауза.
Ковальский решил: «Если сейчас начнёт орать, уйду из цеха. Чего он хочет от меня?».
Но начальник не закричал, а неожиданно спокойно сказал:
– Иди-иди и думай… Ты – самостоятельный…
Александр встал и уже открыл дверь, когда Ганин произнёс:
– Ты и инструкции, которые я подписал и утвердил у главного инженера, критикуешь на своих собраниях…
Ковальский хотел, было, задержаться и пояснить, как и почему он… Но, перехватив холодный взгляд начальства, передумал: «Прямого разговора не получится, тут то ли интрига какая, то ли дурь просто… вожжа под хвост попала…».
…Вскоре пришёл приказ о назначении Новикова заместителем начальника цеха, а его, Ковальского – начальником отделения.
«Не оправдал доверия, – усмехнулся Александр, стоя у цеховой доски объявлений. – Но чьё доверие? И почему со мной не поговорили?»
Он решил ни с кем из руководства назначение своё не обсуждать и ничего не выяснять.
Назначение всё-таки с Румянцевым отметили: уехали на его самодельной лодке, недавно оборудованной новеньким мотором «Вихрь-25», под Крутец – любимое место Николая на Волге. Отвели душу рыбалкой.
…Кто же под уху не выпьет? Только тот, кто весьма подозрителен. Они пили мало. Николай – философ. Любил ясную голову.
Ковальский порой уставал от него. Больно уж темы глобальные брал Николай. Ковальский даже пообещал ему, что, как только появятся деньги, купит себе лодку, чтобы рыбачили вместе, но каждый в своей.
Самарин и Ковальский случайно встретились около заводоуправления. Заместитель главного инженера издали увидел Александра и задержал.
– Послушай, всё хотел поговорить о твоём назначении. – И после небольшой паузы: – Не переживай. Ганин груб, я знаю, он из диспетчеров завода и в технологии слабоват. Но – начальник цеха. Он попросил сделать такую расстановку.
Ковальский чувствовал себя неловко. Молча кивал согласно головой. Когда разошлись, почувствовал облегчение.
X
Теперь рабочее место Ковальского в кабинете, на втором этаже административного здания.
Они сидят с Новиковым в одной комнате друг против друга. В этом большое преимущество. Постоянно общаясь и находясь в курсе главных событий, они вскоре превратили кабинет в центр разрешения многих цеховых вопросов.
Новиков оказался деятельным работником. И аккуратистом. Инструкции, схемы, тексты распоряжений готовились тщательно и продуманно.
Поскольку должность Ковальского напрямую связана с остановками и пусками цеха и целых систем аппаратов, то он жёстко определил в этом порядок. Допустив к самостоятельной работе ремонтников, он сам отправлялся смотреть выполнение мер безопасности. Хотя это и входило в обязанности начальника смены.
Однажды он подошёл к бригаде слесарей, разбирающих фланцевое соединение аппарата. Слесари усердно работали ключами. За их спиной манометр с чуть подрагивающей стрелкой показывал рабочее давление взрывоопасного газа.
– Вы что делаете?! – закричал Ковальский. – Смотрите! – и указал на манометр. Восемьдесят атмосфер!
Ремонтников как ветром сдуло. Послышался звон обронённых на бетонный пол ключей.
Не помня себя, кругами заходили около аппарата. Бригадир, схватив ключи, начал затягивать гайки.
Когда с бледным лицом спустился с аппарата, произнёс:
– Всего две успели отвернуть. Что это с нами случилось? Не понимаю… В соседнем, таком же, цехе вот так в шестьдесят четвёртом году на действующем аппарате фланцы разболтили, цех под корень взлетел. Не верил, что такое может быть. Пять человек погибли, знаете?
– Знаю, – холодно ответил Ковальский. Бригадир молча скрестил руки на груди.
– Ещё раз обтяните болты и через час ко мне. Всё! – Ковальский еле сдерживался, чтобы не накричать.
…Этот случай заставил его заново продумать режим работы в цехе.
Договорились с Новиковым одновременно из цеха не отлучаться. Ходить в столовую по одному. Всё, связанное с вскрытием аппаратов, трубопроводов, компрессоров, начинать только в присутствии Ковальского.
Чтобы не путать схожие, как близнецы, системы аппаратов, Ковальский организовал бригаду маляров и они нанесли красные разграничительные линии шириной в десять сантиметров на всех шести этажах цеха. На каждом аппарате дополнительно поставили крупно его номер и номер системы. Казалось бы, просто, но слесари оценили это по достоинству.
Попадал со своим рвением Ковальский в разные ситуации.
…Пускали одно из основных отделений цеха. Предстояло принять с соседней теплоэлектростанции пар с давлением
100 атмосфер и температурой около 500–550 °C. Чтобы достичь таких параметров в цехе, необходимо заранее часа четыре прогревать трубопровод, сбрасывая пар либо в закрытую систему, либо в атмосферу.
Рёв при этом неимоверный. Персонал в наушниках. Не работать же так и заводоуправлению? Поэтому к 8.00 сброс необходимо закрыть.
Работники ТЭЦ затянули с началом подачи пара и к восьми часам режимных параметров в цехе не достигли. Поскольку существовала угроза конденсации пара, гидроударов и разрыва трубопроводов, сброс его в атмосферу продолжался.
Ковальский находился в аппаратной, когда позвонил старший диспетчер завода. Было уже девять часов.
– Директор требует прекратить, оглушили всех.
– Как – прекратить? – переспросил Александр.
– Так… – неуверенно ответил диспетчер.
– Мы ж взорвёмся! Пусть директор читает инструкцию, ты сам-то думаешь, что говоришь?