Собрание сочинений. Том 4
Шрифт:
Публика аплодирует.
Крестьянин, который был на собрании у эсеров, неистово аплодирует в задних рядах.
Древняя дама-патронесса вертится во все стороны, спрашивает:
— Что он говорит?
Председатель сбит с толку, он в отчаянии:
— Господа, не то он говорит!.. Не то!.. Тезис не тот!..
Аплодировавший крестьянин кричит, обращаясь к президиуму:
Елки-моталки! Что вы нас путаете? Оратор-то чей? Ваш?
Трофимов и его группа кричат изо всех сил:
— Наш! Наш!
Публика,
— Наш!
Свердлов, довольный, оглядывается, смеется путанице в зале:
— Надо голосовать!
Миронов подхватывает:
— Поднимите руки, господа, все, кто любит государя и кто согласен с моим предложением!
Большинство из присутствующих на собрании подняли руки.
Трофимов и его группа уговаривают поднять руки колеблющихся.
Председатель кричит охрипшим голосом:
— Протестую…
Свердлов со своими друзьями уже у двери. Они быстро уходят.
Председатель устало вытирает лоб платком, хрипит:
— Чертовщина какая-то!
Весь президиум покинул его.
Свердлов со своими товарищами идут по темной улице. Они веселы, возбуждены. Рабочий Сухов говорит с восторгом:
— Были у черносотенцев, а резолюцию провели свою!
Басит, ухмыляясь, Свердлов:
— А как же!
Все возбуждены, веселы, шумливы. Один Трофимов мрачен. Рядом с ним идет Миронов.
— Надо побольше читать, Трофимов! — говорит ему Миронов. — Культуры набираться, знаний… Так ты далеко не уйдешь… Я тебе уже предлагал заниматься со мной…
Трофимов еще ниже поник головой:
— Я сам понимаю, что туговато у меня идет наука!..
Свердлов замечает, что Трофимов совсем упал духом, берет его за локоть. Ласково и серьезно говорит:
— Жизнь — сложная штука, и не легко найти человеку свое место в ней, потому так много и разочарований. Нужна изрядная энергия, чтобы отыскать это место. Но это не должно тебя пугать, Трофимов!
Трофимов поднимает голову, взволнованно и благодарно смотрит на Якова Михайловича.
Их догоняет крестьянин. Он с восхищением смотрит на Свердлова:
— Как от заутрени вышел, почитай, на шести собраниях побывал… и всюду вы, сынки!
Все рассмеялись.
— А к какой же партии, сынки, окончательно приткнемся? — спрашивает он.
— Может, свою организуем? — лукаво предлагает Свердлов.
— Не подымем… Елки-моталки… Маловато… Позвать бы еще кого…
— Позовем, — улыбается Свердлов.
— А он у нас за организатора будет? — уже повеселев, лукаво поддразнивает Трофимов.
Свердлов улыбается Трофимову:
— А что ты думаешь? Все может быть.
Паровозное депо. Много рабочих, подростков, женщин.
Крестьянин говорит Трофимову, одобрительно оглядывая толпу:
— Теперь подымем, елки-моталки!
Овацией встречают рабочие Свердлова, поднимающегося на импровизированную трибуну.
Свердлов горячо говорит:
— Надо понять, товарищи, что свобода нужна только нам! О какой свободе могут мечтать капиталисты, когда всё в их руках, всё, вплоть до наших жизней, которыми они распоряжаются, как хотят. Мы же та армия, которую без счета кладут на полях маньчжурских за свои доходы капиталисты, но мы должны стать той армией, которая теперь повернет свои штыки и скажет им: «Довольно, хватит!» Но армия без оружия — не армия, а толпа, которую они расстреляют. И армия без нашего рабочего командования — это тоже не армия народа, поэтому, товарищи, к оружию!
И как бы в ответ на призыв Свердлова — ряд поднятых на прицел револьверов.
Команда:
— Пли!
Щелкнули курки.
Полянка в бору; группа в десять человек молодых рабочих-дружинников учится стрелять залпами. Среди них в строю — Свердлов.
Другая шеренга обучается военной ходьбе, третья — ружейным приемам. В стороне индивидуальная стрельба по мишени.
Командир первой шеренги скомандовал:
— Отделение!
Все снова подняли револьверы на прицел.
— Пли!
Они спустили курки. Командир недоволен:
— Нет, это не залп, ребятки. Залп должен быть как один. Притом не забывать о прицеле. Еще раз. Прицел по елочке! — командует он. — Зря не спускать курок у оружия — это пусть солдаты в царской армии делают, а революционеру-боевику без цели стрелять не годится. Отделение!
Шеренга, целясь, поднимает револьверы.
— Пли!
Во второй шеренге, где дружинники обучаются маршировке, слышна команда:
— Смирно! Направо! Ряды сдвой! Шагом марш!
Шеренги четко выполняют все команды.
К первому десятку подбегает посыльный, что-то по-военному докладывает командиру. Командир отдает честь. Шеренга стоит «смирно».
Командир вызывает:
— Дружинник товарищ Андрей, к взводному командиру на индивидуальную стрельбу.
Яков Михайлович делает два шага вперед из строя, поворачивается налево и идет к мишеням.
Миронов стреляет по мишени подряд два раза.
Трофимов укоризненно качает головой.
Смущенный Миронов неловко оправдывается:
— Рука дрожит…
— Рука должна быть твердой, в этом все искусство стрельбы! — говорит поучительно Трофимов.
Миронов просит:
— Разреши еще раз?
Он долго целится. Трофимов поправляет ему руку. Миронов стреляет и, как мальчишка, бежит к мишени.
По-военному подходит Свердлов и отдает рапорт Трофимову:
— Товарищ командир, дружинник Андрей прибыл по вашему вызову.
— Вольно! — серьезно отвечает Трофимов, а затем уже неофициальным тоном: — Давайте постреляем, Михалыч!