Собрание сочинений. Том 4
Шрифт:
— Сносно, сносно. Так, познабливает малость по временам.
— Ну что ж, начнете, верно, сейчас разгрузку? Вот накладная — я должен проверить груз. Будем открывать люки?
— Эта работа не для меня, — решительно ответил капитан Гамильтон Миггс. — Вот Сэнди — Сэнди Макферсон станет на разгрузку. Верно, Мак? Тебе надо немножко поразмять свои старые шотландские кости. А с меня хватит того, что я привел сюда из Африки это решето — не хватает еще, чтобы я работал на выгрузке.
Макферсон, помощник капитана, был высоченный рыжебородый детина из Абердина.
— Ладно, я займусь, — сказал он
— В трактир «Петух и курослеп» — вот куда, — сказал капитан. — Послушайте, вы, мистер Димсдейл, как закончите здесь, приходите туда, разопьем по стаканчику вина. Я простой моряк, но у меня тоже, черт побери, еще кое-что бьется в груди. И ты, Макферсон, валяй туда же — покажешь мистеру Димсдейлу дорогу. Значит, «Петух и курослеп», на углу Секстен-Корт.
Том и Макферсон поблагодарили за приглашение, и капитан загромыхал по сходням, стремясь поскорее стать на твердую землю.
Весь день Том стоял у открытого люка «Черного орла», проверяя груз, поднимавшийся на свет божий из его недр, а Макферсон со своими разнообразными помощниками — матросами, грузчиками и негром-либерийцем из Западной Африки — трудились в трюме. Пыхтела и фыркала машина, с бряцаньем опускалась в трюм тяжелая цепь.
— Ну, живей! — кричал помощник капитана.
— Есть, сэр!
— Все в порядке?
— Все в порядке, сэр.
— Подымай!
И снова гремела и бряцала цепь, и гудела машина, и поднималась в воздух пара бочонков с пальмовым маслом — казалось, кран, словно гигантские щипцы, выдернул из челюсти судна два деревянных зуба. Том стоял с записной книжкой в руке, смотрел вниз, в черную пропасть трюма, и ему чудилось, что корабль привез в своих недрах малярийный воздух тропиков, — такой затхлой сыростью веяло на него оттуда. Огромные жуки ползали по тюкам, а порой из трюма выскакивала и крыса, да еще такой величины, какие бывают лишь на судах, приплывающих из тропиков. Один раз, когда поднимали тюк со слоновой костью, раздались испуганные возгласы, и Том увидел, как длинная желтая змея, притаившаяся в складках тюка, скользнула обратно во мрак. Нередко случалось, что эти смертоносные твари находили себе пристанище в углублениях тюков и лежали там, притаясь, пока холодный воздух Англии не пробуждал их от спячки на беду какого-нибудь незадачливого грузчика.
Весь день Том стоял среди шума, грохота и сквернословия, вдыхал пар и запах машинного масла, проверял грузы и направлял их на склады. После полудня все пошли обедать, а в два часа работа возобновилась и продолжалась до шести часов, когда все кончили работу и разошлись — кто по домам, кто в пивные, в зависимости от наклонностей. Том и помощник капитана, порядком притомившиеся за день, решили принять предложение капитана и явиться в указанный им трактир. Помощник капитана нырнул к себе в каюту и вскоре появился обратно: лицо его лоснилось, а всклокоченные волосы были приведены в некоторый порядок.
— Я совершил свои омовения, — заявил он с важным видом, сделав торжественное ударение на последнем слове, ибо, как многие шотландцы, испытывал непреодолимое тяготение к мудреным и звучным словам. Надо признаться, что в лице мистера Макферсона эта национальная черта приобрела несколько преувеличенные формы, так как он никогда не мог устоять против искушения уснастить свою речь каким-нибудь замысловатым, хотя и не совсем идущим к делу словечком, если считал, что оно должно в общем и целом усилить впечатление.
— Наш капитан, — продолжал он, — не чувствовал себя целесообразно в этом плавании. По глазам было видно, что его одолевают телесные недуги.
— Может, просто ипохондрия, — заметил Том.
Шотландец поглядел на него с возросшим уважением.
— Клянусь Юпитером! — воскликнул он. — Вот это здорово сказано. Пожалуй, после того словечка, которое отчубучил Джимми Мак-Джи с «Кориско» в прошлое плавание, я не слышал ни одного такого удачного выражения. Не будете ли вы так добры повторить это еще разок?
— Ипохондрия, — весело рассмеявшись, повторил Том.
— И-п-о-х-о-ндрия, — раздельно произнес помощник капитана. — Верно, Джимми Мак-Джи не знал этого словечка, а то бы он мне его сообщил. Теперь уж я обязательно пущу его в ход, спасибо вам, что научили.
— Не стоит благодарности, — сказал Том. — Если вы коллекционируете длинные слова, я постараюсь подобрать для вас побольше. Но что, как вы полагаете, случилось с капитаном?
— Его одолевал алкоголь, — сказал помощник капитана серьезно. — Я сам не прочь хлебнуть малость, и даже с превеликим удовольствием, но это уж совсем другое дело, когда человек запирается у себя в каюте и тянет ром от утренней вахты до вечерней, от четырех склянок на рассвете до восьми склянок на закате. А потом, как протрезвится, начинает клясть все на свете, и послушали бы вы, как он тогда божится и бранится — просто страх берет. Настоящий пандемониум поднимает, точнее слова не найти.
— И часто у него это? — спросил Том.
— Часто. Да по-другому и не бывает, сэр. И все же он хороший моряк и как бы ни напился, а соображает, что к чему. И почти никогда не уклоняется от курса. Он прямо какая-то двусмысленность для меня, сэр, потому что прими я хоть половину того, что он вливает себе в глотку, так тут же бы слетел с катушек.
— Вероятно, с ним опасно иметь дело, когда он в таком состоянии? — спросил Том.
— А то как же! В последний раз он как напился, начал палить на палубе из шестизарядного и чуть не продырявил нашего плотника. Другой раз подвернулся ему кок — так он гонялся за ним с ганшпугом и загнал его на самые верхние реи. Кок сидел там до тех пор, пока у него не начались галлюцинации.
Том снова не мог удержаться от смеха.
— Это совсем новое выражение, — сказал он.
— Еще бы! — с удовлетворением воскликнул его собеседник. — Новое, верно? Значит, мы теперь с вами квиты, за ипохондрию. — Он был так доволен заключенной им сделкой, что еще долго посмеивался в свою рыжую бороду. — Да, — продолжал он потом, — нам с ним порой опасно иметь дело, да и вам тоже. Скажу по секрету и от чистого, так сказать, сердца, что он, как только хватит лишнего, так начинает распространяться насчет фирмы, и страховок, и гнилых посудин, и всякого такого прочего, и это все еще куда ни шло, пока оно циркулирует, так сказать, между джентльменами вроде нас с вами, но, черт возьми, разве это годится для слуховых, так сказать, аппаратов нашей судовой команды!