Собрание сочинений. Том 5
Шрифт:
В первом избирательном участке баллотируется кандидат председатель временного управления, с именем которого связана новая жизнь городка.
Сырой корпус гимназии убран возможно торжественно: на стенах домотканные ковры нежных тонов, портреты вождей, на подоконниках неизвестные мне цветы — темно-малиновые, махровые.
Час дня. Очередь у стола, где выдают бюллетени, не уменьшается с самого утра. Приезжают фиакры с престарелыми, иных подвозят на телегах.
Как раз напротив гимназии костел. Захожу. Пусто, хотя ксендз в облачении все же свершает какой-то обряд в совершенном одиночестве. Нет даже древних старух.
В селе Добростан сегодня
Из села Любень Великий привозят польскую урну, служившую при выборах в сейм. Простой деревянный ящик с раздвижным куском задней стенки. Любой бюллетень мог быть изъят совершенно незаметно и заменен другим. Забирают урну во Львов.
В Гродке, на первом участке, урна оцинкованная, как бензиновый бак. В селах повытаскивали старые, обитые железом сундуки и, повесив на них замки и запломбировав, опускают бюллетени в пробоину в крышке сундука.
В Вычерче Набутовской верующие украинцы сначала отслужили в церкви, а потом пошли все вместе на выборы. В местечке Янове, на Яворовском шляху, гремит музыка: любительский струнный оркестр мобилизовал себя на сегодня и ходит по улицам от участка к участку. В селе Деброжире народ не расходится по домам, хотя голосование тут окончено: все ждут новостей.
Поезд из Яворова во Львов, бегущий по краю шоссе бок о бок с автомобилями и телегами, убран флагами и портретами членов Политбюро ЦК ВКП(б).
А над Львовом, над его иллюминованными улицами, колышется задушевная украинская песня. Радиорупоры установлены на днях. Это — новое. Многие слушают, свесившись с подоконников. Пожилые люди вынесли скамеечки и сели возле радиорупоров. Украинская песня закончилась, вслед началась еврейская мелодия. Старики подняли головы к радиорупорам и закрыли глаза. От центра шел гул рабочей демонстрации. Ни на час не оставлявшие улицы, начиная с рассвета, шеренгами, рука об руку шли украинцы, поляки, евреи, песни сливались на трех языках.
1939
Дни энтузиазма
Вчера Народное Собрание Западной Украины принимало декларации об установлении советской власти и о вхождении Западной Украины в советскую Украину. Двадцать пять минут длилась овация зала. Делегаты пели, плакали, обнимали друг друга и крепко жали руки, поздравляя с долгожданным часом.
Свершилось! Веками раздробленный украинский народ воссоединился. Мечты его поэтов, мудрецов и воинов сбылись. Великие могилы Шевченко и Франко теперь на одной земле.
— Есть ли кто против?! — спросил председательствующий.
— Нет и не будет, — выкрикнул зал, — а если будет — сотрем!..
— Сотрем! — раздалось из партера, из лож бенуара и верхних балконов театра.
— Сотрем!.. — крикнули полторы тысячи человек.
Какая величавая тема украинской исторической героики решается сейчас во Львове!
Сегодня обсуждался вопрос о земле. Много страсти, гнева и силы обнаружили депутаты, говоря о польских осадниках на украинской земле. Страшнее и подлее жандармов, хитрее сыщиков, прижимистее многих панов были эти агенты польской дефензивы и иезуитщины. Это были польские резиденты на украинской земле, помещики-однодворцы
Наконец сегодня Народное Собрание приветствовала делегация Красной Армии. Картина, которую мы часто наблюдаем на наших съездах, приобрела здесь особое значение, потому что народ в лице его избранников приветствовала армия, освободившая народ и передавшая ему власть.
— Теперь дело за вами!
И опять буря восторженных выкриков и аплодисментов и песен.
Народ понял, что слово за ним, — и произносит это слово, и торопится перевести его в дело.
Сейчас, когда я пишу эти строки, Народное Собрание под оглушительные крики «ура» и «слава» принимает Декларацию о национализации банков и крупной промышленности. Депутаты встают и восторженно приветствуют сидящего в ложе товарища Хрущева. Сжав ладони, он отвечает залу рукопожатием издали. Стоит такой гул, что с трудом можно слышать соседа. И вдруг наступает неправдоподобная тишина. Что такое? Читается список кандидатур в делегацию, которая выедет в Москву и Киев для сообщения о решениях Народного Собрания. Но как только список оглашен, снова гром и буря голосов. Все хотят ехать. Каждое село и каждая волость желает иметь в делегации своего представителя.
— Включите еще!
— От нашего повиту включите!
— Нас нету!
Все хотят ехать в Москву, хотя все согласны, что поехать всем невозможно.
Решают объявить перерыв и делегациям областей еще раз обсудить, кому ехать в Москву. Областные веча быстро собираются в фойе, в курительной комнате и коридорах. Вопрос простой и трудный — все хотят ехать. Областные веча разбиваются на повитовые. Все хотят ехать, а ехать всем невозможно.
Перерыв затягивается. Наконец делегация создана. Народное Собрание заканчивает работу.
Перед городами и селами Западной Украины открылась полноводная жизнь социализма.
— Боритесь, товарищи!
— Боритесь за народное счастье, за социализм!
1939
Михайло Проть из Куровичей
Десятого сентября, поутру, Михайло Проть из Куровичей увидел на Тарнопольском шляху первую волну беженцев из Львова, Равы Русской и Люблина. Среди них были и краковские и перемышльские жители, а двое — даже из Лодзи. Люди шли и ехали к советской границе, — там можно было спокойно переждать черные дни.
Пятнадцатого фольварк графа Альфреда Потоцкого, что на краю села, заняла польская пехота из Тарнополя, а частные дома — полиция из Винника. В Куровичах, всем на удивление, оба войска остановились на долгий отдых. Офицеры выводили коней из графских конюшен, по рукам разбирали книги из библиотеки, опустошали винный погреб, а со стороны Львова уже доносился гул артиллерии, и самолеты били по городу. Беженцы стояли на всех дорогах. Шум от них, как на ярмарке. А польская пехота все пиво пьет да меняет своих худых коней на крестьянских.