Собрание сочинений. Том 5
Шрифт:
— И я так скажу, — загремел сэр Оливер, подбросив в воздух свою огромную палицу и поймав ее за рукоять.
— К оружию, друзья мои! — загремел сэр Найджел. — Стреляйте, пока можно, а там беритесь за мечи, и победим или умрем все вместе!
Глава XXXVII
Как Белый отряд перестал существовать
И тогда с вершины холма в каменистой Калабрийской долине раздался такой оглушительный шум, какого здесь не слыхали ни прежде, ни после, пока четыреста зим не сковали горные ручьи и четыреста весен не растопили их. Низкий звучный и грозный боевой клич воинственного племени, подобный грому, гулко и далеко раскатился по горной долине — последний суровый привет тем, кто еще присоединится к погибшим в той древней, как мир, игре, где ставкой служит жизнь. Трижды он гремел, нарастая, и трижды замирал, отдаваясь многократным эхом среди скал. Воины Белого отряда вскочили, все как один, и под ливнем сыпавшихся на них камней с решительными лицами взирали на бесчисленную рать, быстро поднимавшуюся по склону, чтобы схватиться с ними не на жизнь, а на смерть.
И вот начался бой, столь лютый, продолжительный и столь упорный с обеих сторон, что и доныне еще сохранились о нем воспоминания, передаваемые из поколения в поколение, калабрийских горцев; и отцы указывают детям на проклятый скалистый холм, прозванный «Altura de los Inglesos» [98] , на котором сшиблись в жаркой схватке заморские пришельцы и рыцари юга. Вскоре была вы пущена последняя стрела, да и пращники не могли метать камни, так близко друг к другу стояли свои и чужие. По верху утеса растянулся сильно поредевший строй лучников, легко вооруженных, но быстроногих, а на них шли приступом разъяренные, бушующие толпы доблестных бретонцев и пылких испанцев. Звон мечей, глухой звук тяжелых ударов, прерывистое дыхание раненых и выбившихся из сил — все это сливалось в дикий и протяжный гул, доносившийся до слуха крестьян, которые сбежались из окрестных деревень и с удивлением и ужасом глядели с соседних утесов на бешено кипевшую битву. Среди этого столпотворения кружилось знамя с леопардами, то взвиваясь к вершине под напором огромной массы испанцев, теснивших врагов, то опускаясь вниз, когда сэр Найджел и Черный Саймон вместе с воинами-ветеранами рьяно бросались в схватку и отбивали неприятеля. Аллейн, держась по правую руку от своего рыцаря, тоже метался туда и сюда, ибо едва он успевал обменяться ударом с каким-нибудь испанским кавалером, как вихрь сражения увлекал его в другую сторону, и он дрался мечом с новым противником. На правом фланге сэр Оливер, Эйлвард, Хордл Джон и лучники из Отряда сцепились с рыцарями монашеского ордена Сантьяго, которых вел их приор — рослый, плечистый муж, носивший под монашеским одеянием сетчатую кольчугу. Тремя мощными ударами он уложил трех лучников, но тут сэр Оливер обхватил его обеими руками, и рыцари, борясь друг с другом, раскачивались некоторое время из стороны в сторону, пока не сорвались вниз с острого края утеса, так и не разжимая железного кольца своих объятий. Но напрасно рыцари и монахи неистовствовали, пытаясь прорвать редкий строй английских стрелков и овладеть утесом. Меч Эйлварда и секира Большого Джона так и сверкали впереди, а увесистые обломки скал, сбрасываемые вниз мощными руками лучников, давили и ушибали многих. Наконец нападающие, преследуемые по пятам лучниками, начали медленно отступать, оставляя на своем пути вереницу корчившихся в предсмертных муках людей. В это время на левом фланге отряд валлийцев под командой шотландского графа выскочил из засады между скал и бурным натиском обратил испанцев в беспорядочное бегство. И только в центре защитникам, видимо, приходилось худо. Выбыл из строя Черный Саймон, — старый воин умирал, как он и хотел умереть: вокруг валялись тела убитых им врагов. Дважды сэр Найджел был сбит с ног, и оба раза Аллейн самоотверженно боролся за его жизнь, отражая удары, пока к его хозяину не возвращались силы и он снова не поднимался с земли. Берли, оглушенный ударом палицы, упал замертво, а рядом лежали его воины, чуть не поголовно перебитые. Щит сэра Найджела был расколот, доспехи рассечены, от шлема оторваны забрало и гребень; но он не падал духом, поспевал и тут и там, быстрый на ногу и ловкий на руку, бился одновременно с тремя воинами — двумя бретонцами и одним испанцем, — наносил удар, увертывался, снова бросался вперед, отскакивал в сторону Аллейн неотступно сражался бок о бок с ним, сдерживая вместе с небольшой горстью соратников свирепый натиск врагов, готовых их уничтожить. Разумеется, дело окончилось бы плохо, если бы не подоспели лучники которые, ударив в оба фланга атакующих, стали оттеснять неприятеля упорно, шаг за шагом, вниз по склону пока те не отступили на равнину, где их товарищи готовились к новому нападению.
98
Английская высота (исп.).
Однако последняя атака была отбита поистине ужасной ценой. Из трехсот семидесяти человек, удерживавших высоту, в живых осталось только сто семьдесят два, среди которых было немало тяжелораненых и ослабевших от потери крови. Сэр Оливер Баттестхорн, сэр Ричард Костон, сэр Саймон Берли, Черный Саймон, Джонстон, сто пятьдесят лучников и сорок семь ратников полегли на поле боя. Между тем неотвратимый град камней уже снова свистел и жужжал, рассекая воздух, и грозил в любую минуту уменьшить и это число.
Сэр Найджел окинул взглядом поредевшие ряды, и в глазах его вспыхнула гордость воина.
— Клянусь апостолом! — воскликнул он. — Во многих схватках привелось мне участвовать, но ни одну мне не было бы так жалко пропустить, как эту. Однако ты ранен, Аллейн?
— Пустяки, — ответил оруженосец, вытирая кровь струившуюся из рассеченного мечом лба.
— Эти испанские джентльмены, оказывается, весьма достойные и учтивые люди. Я вижу, они готовятся продолжить с нами состязание. Построй лучников двумя шеренгами вместо четырех. Клянусь честью, мы потеряли несколько чрезвычайно храбрых воинов! Эйлвард, ты испытанный солдат, хотя не был посвящен в рыцари и не носил золотых шпор. Доверяю тебе командовать правым флангом, я возьму на себя центр, а вы, лорд Ангусский, левое
— Ура сэру Сэмкину Эйлварду! — раздался грубый голос одного из лучников, и все приветствовали взрывом смеха своего нового командира.
— Клянусь эфесом, вот уже не думал, что придется мне командовать флангом на поле брани! — воскликнул старый лучник. — Сомкните ряды, друзья, ибо, клянусь моими десятью пальцами, сегодня мы должны отличиться!
— Подойди сюда, Аллейн, — сказал сэр Найджел, отступая к тому краю утеса, который служил тылом их позиции, — и вы идите сюда, Норбери, — обратился он к оруженосцу покойного сэра Оливера.
Оба поспешили к нему, и все трое устремили взор на каменистый овраг, лежавший у их ног на глубине ста пятидесяти футов.
— Надо известить Принца о том, как обстоят дела, — начал рыцарь. — Еще одну атаку мы отобьем, однако неприятель многочислен, а нас мало, так что настанет час, когда нам уже не удастся выстроить боевую линию на этом холме. И все же, если бы нам обещали подкрепление, мы бы до его прихода удержали эту высоту. Вы видите тех коней, что бродят внизу между скал?
— Я вижу, достойный лорд!
— А тропу, которая вьется по холму на том конце долины?
— Вижу.
— Если бы вы сели на этих коней и поскакали бы по той дорожке — хоть она неровная и крутая — вы, пожалуй, перевалили бы в долину на той стороне. А потом помчались бы к Принцу и сообщили ему о нашем положении.
— А как же нам добраться до тех коней, достойный лорд? — спросил Норбери.
— В обход нельзя, они сразу же на вас нападут и убьют. Подумайте, хватит ли у вас мужества спуститься по этому утесу?
— Необходима веревка.
— Веревка есть, только она длиною в сто футов, а дальше придется вам довериться богу и силе своих рук. Ты готов попытаться, Аллейн?
— От всей души, дорогой лорд, но как же оставить вас в таком бедственном положении?
— Нет, ты сослужишь мне более важную службу, если пробьешься. А вы, Норбери?
Молчаливый оруженосец, не сказав ни слова, взял веревку и, проверив ее крепость, привязал один конец к выступу скалы. Затем он снял с себя нагрудник, набедренники и наколенники; Аллейн последовал его примеру.
— Если Принц уже ушел вперед, расскажите о нашем положении Чандосу, или Калверли, или Ноллзу! — крикнул сэр Найджел. — И да хранит вас бог, ибо вы отважные, достойные люди!
Перед такой задачей дрогнуло бы самое мужественное сердце. Сверху казалось, что тонкая веревка, свисавшая вдоль отвесной бурой скалы, кончается чуть ниже ее середины. Дальше тянулся шероховатый, блестевший влажными пятнами утес, кое-где торчали зеленые пучки травы, но не видно было ни одного выступа или расщелины, чтобы поставить ногу. Далеко внизу щетинились зубчатые камни, черные и грозные. Норбери изо всех сил три раза дернул веревку, потом ухватился за нее и медленно спустился до ее конца, а сотня людей напряженно следила за каждым его движением. Дважды он тянулся ногой к опоре, и оба раза ему не удавалось дотянуться до желанного места, а когда он сделал третью попытку поставить ногу на выступ, словно оса, прожужжал камень, который метнули из пращи, и ударил его сбоку по голове. Пальцы, державшие веревку, разжались, ноги соскользнули, и через секунду на каменистом дне ущелья лежал разбитый, обезображенный труп Норбери.
— Если меня постигнет та же участь, — сказал Аллейн, отведя сэра Найджела в сторону, — прошу вас, дорогой лорд, передайте леди Мод мое смиренное почтение и скажите, что я всегда был ей верным слугой и ее недостойным рыцарем.
Сэр Найджел молча положил своему оруженосцу руки на плечи и со слезами на глазах поцеловал его. Аллейн ринулся к веревке и быстро соскользнул по ней до самого ее конца. Когда он стоял наверху, ему казалось, будто веревка и откос почти соприкасаются, теперь же, раскачиваясь на глубине ста футов, он обнаружил, что с трудом может дотянуться ногой до поверхности этой отвесной стены и она ровная, как стекло, на ней нет опоры даже для мышонка. Однако взгляд его остановился на длинной зубчатой трещине, которая начиналась футах в трех от его ног и вкось прорезала скалу, — до нее-то и надо было добраться, если он хотел сохранить свою бренную жизнь и спасти сто семьдесят товарищей. Но спускаться до этой узкой щели по гладкому влажному утесу было бы безумной затеей. Он повис на качавшейся веревке, размышляя, и тут мимо его уха просвистел еще один из этих проклятых камней и ударился об утес, отбив от него осколок. Аллейн поднялся на несколько футов выше, подбирая за собой веревку, уперся коленом и локтем в стену, снял с себя пояс и прикрепил этот прочный кожаный ремень к концу веревки. Он снова спустился вниз, насколько позволяла ее длина, и стал раскачиваться, пока рука не дотянулась до расщелины, тогда он выпустил веревку и прильнул к скале. И опять в него полетел камень — на этот раз угодив ему в бок. Аллейну показалось, будто он услышал, как сломалась палка, его грудь пронзила острая, колющая боль. Однако теперь было не время обращать внимание на боль и страдания. От него зависит участь его командира и ста семидесяти товарищей, которых надо вырвать из когтей смерти. И Аллейн двинулся вниз. Цепляясь за острые края расселины, он то повисал на руках всей тяжестью тела, то, обнаружив какой-нибудь крохотный выступ или пучок травы, опирался на него ногой. Неужели конца не будет этим пятидесяти футам? Он не осмеливался посмотреть вниз, только медленно полз лицом к стене утеса, не разжимая пальцев, шаря ногами в поисках зацепки. Каждый каменистый карниз, каждая трещинка, каждое пятно на поверхности утеса навсегда запечатлелись в памяти Аллейна. Наконец он нащупал площадку и отважился взглянуть вниз. Слава богу! Он добрался до самого верхнего из роковых камней, на которые упал его товарищ. Быстро перескакивая со скалы на скалу, он достиг земли и уже протянул было руку, чтобы схватить лошадь за повод, но внезапно новый камень ударил его по голове, и он упал без чувств.