Собрание сочинений. Том 8
Шрифт:
Дальше рассказывает мистер Кей Осборн:
«Было прекрасное утро. Темно-сапфировое море было спокойно, как озеро, и небосвод не омрачался ни единой тучей. Еще до восхода солнца вся команда «Марион» была на ногах и с живейшим интересом ожидала событий. Когда время стало приближаться к шести часам, общее волнение достигло предела. На сигнальной мачте был помещен особый дозорный, и без пяти шесть мы услыхали его крик и увидели, что он указывает на что-то справа от корабля. Мы все столпились у правого борта, и мне удалось забраться на шлюпку, с которой все было прекрасно видно. Сквозь слой прозрачной воды я увидел нечто вроде серебристого пузыря, с большой скоростью поднимавшегося из глубины океана. Он вырвался на поверхность метрах в ста от яхты — красивый, блестящий шар около метра
Тотчас же была послана следующая радиограмма:
«Ваш шар вынырнул рядом с судном. Ни в нем, ни под ним ничего не было найдено. Тем не менее мы спускаем лодку, чтобы быть готовыми ко всему».
Вскоре после шести часов раздался новый сигнал дозорного, и через мгновение я снова увидел отливающий серебряным блеском шар, поднимавшийся из глубины, но гораздо медленнее, чем первый. Достигнув поверхности, он слегка поднялся на воздух и приподнял над водой привязанный к нему груз. То была большая пачка книг, бумаг и разнообразных мелких предметов, обернутых в непромокаемую рыбью кожу. Он был доставлен на борт, о его прибытии отправлена радиограмма, а мы с нетерпением стали ожидать следующего посланца.
Ждать пришлось недолго. Опять показался серебристый пузырь, опять он всколыхнул и прорвал гладь океана, но на этот раз поднялся в воздух очень высоко, увлекая за собой, к нашему удивлению, тонкую женскую фигуру. Она медленно опустилась на воду, а через мгновение уже была на борту яхты. Вокруг стеклянного шара, выше его экватора, было прикреплено кожаное кольцо, от которого свисали длинные ремни, привязанные к широкому кожаному поясу, охватывающему тонкую талию женщины. Выше пояса голова и плечи ее были заключены в оригинальный грушевидный стеклянный колпак, — я называю его стеклянным, но он был из того же легкого упругого материала, похожего на стекло, что и шары. Колпак был совершенно прозрачный, с легкими серебристыми прожилками.
Этот стеклянный колпак с помощью эластичных приспособлений так плотно прилегал к талии и плечам, что вода не могла в него проникнуть, и внутри находились неизвестные нам легкие аппараты, восстанавливавшие запас кислорода, которые уже были описаны мистером Хедли. С некоторым усилием мы сняли колпак и уложили атлантку на палубе. Девушка лежала в глубоком обмороке, но равномерное дыхание внушало надежду, что она скоро оправится от последствий стремительного полета и перемены давления, которая была не так велика благодаря тому, что плотность воздуха внутри колпака была несколько выше, чем в атмосфере, так что можно сказать, что она была примерно такой, как в пунктах, где имеют обыкновение делать передышку ныряльщики. По всей видимости, это была та женщина из Атлантиды, которую Хедли в первом письме называл Моной, и, если судить по ней, атланты действительно прекрасная раса, достойная снова появиться на земле. Она смугла, у нее прекрасные, правильные черты лица, длинные черные волосы и великолепные глаза лани, которые теперь с очаровательным любопытством глядят по сторонам. Морские ракушки и перламутр украшают ее кремовую тунику и блестят в темных волосах. Нельзя представить себе более прекрасной наяды из пучины океана — это само воплощение таинственного очарования моря. Мы видели, как в ее глазах постепенно появлялось сознательное выражение, потом она вскочила на ноги с грацией лани и побежала к борту яхты.
— Сайрес! Сайрес! — кричала она.
Мы уже по радио успокоили тех внизу. И теперь они быстро, один за другим, поднялись из глубины, подпрыгнув на десять-пятнадцать метров в воздух и снова спустившись на воду, откуда их тотчас извлекли. Все трое были без сознания, а у Сканлэна текла кровь из ушей и из носа, но уже через час все они были в силах подняться на ноги. Мне кажется, что первые движения каждого из них были удивительно характерны. Хохочущая группа увлекла Сканлэна в буфет, откуда и сейчас доносятся веселые возгласы, которые отнюдь не помогают
Таково положение дел, и мы надеемся, что наш радиопередатчик доставит этот отчет станции Кап-де-Верде. Подробности этого удивительного приключения будут сообщены дополнительно теми, кто вырвался из подводной Атлантиды…»
Ал. Абрамов. Фантастика А. Конан Дойля
В жанре научной фантастики Конан Дойль выступил в начале десятых годов XX века, уже будучи прославленным писателем, создателем Шерлока Холмса и бригадира Жерара, автором многочисленных романов, повестей и сборников рассказов. И тем не менее это было смелым даже для известного писателя шагом. В это время в литературе научную фантастику представляли Жюль Верн и Уэллс, завоевавшие мировое признание, но создатель Шерлока Холмса попробовал сказать свое слово в этом жанре.
Как и Уэллс, он отрицал какое-либо литературное родство с Жюлем Верном, заявляя, что его никогда не интересовало ни осуществление описываемых им изобретений и открытий, ни фундаментальная обоснованность его фантастических гипотез. Не ставил он перед собой и больших социальных или философских проблем. Еще менее привлекали его популяризаторские задачи. Писателя влекла романтика самого жанра, острота сюжетных конфликтов, создание типических характеров в исключительных обстоятельствах, какие открывались ему в развитии его смелых фантастических допущений.
Эти тенденции и определяют характер фантастики Конан Дойля. У нее нет той научной базы, какая, скажем, типична для творчества Жюля Верна, да и по сравнению с Уэллсом научный багаж его менее весом и более ограничен. Однако и у Конан Дойля, по крайней мере в лучших его фантастических произведениях, мы найдем и элемент научного предвидения и добросовестность научной обработки сюжета.
Фантастическое допущение Конан Дойля в его наиболее известном произведении научно-фантастического жанра — в романе или точнее, повести «Затерянный мир» (1912 г.) сводится к тому, что где-то в глубине южноамериканской «сельвы», в бассейне Амазонки или ее притоков находится высокогорное плато вулканического происхождения, где естественные природные условия способствовали сохранению флоры и фауны юрского периода. Наряду с игуанодонами, динозаврами и птеродактилями мы встречаем в этой «стране Мепл-Уайта», как назвал свой «затерянный мир» писатель, и представителей фауны более поздних геологических эпох и даже обязьяно-людей четвертичного периода, видимо, близких к питекантропу. Научно или не научно такое допущение, имеет ли право на существование в научной фантастике такая гипотеза? Что позволило этой повести пережить свыше полстолетия научного прогресса и не вызывать насмешливой улыбки у современного читателя?
Существование вулканического плато и даже не одного, а нескольких было доказано экспедициями, любительскими и научными. Была даже киноэкспедиция, организованная на средства английского продюсера Миллфорда в начале тридцатых годов. Она привезла снимки отвесных стен плато, но подняться на его поверхность участники экспедиции не сумели. Наблюдали такие плато и летчики бразильской авиации, водившие небольшие транспортные самолеты в отдаленные уголки «сельвы». Никаких следов доисторической жизни и даже человеческих «изолятов» на этих плато обнаружить не удалось.
Замысел «Затерянного мира» родился у Конан Дойля после встречи с полковником Фосеттом, известным английским путешественником и ученым, впоследствии пропавшим без вести в южноамериканских джунглях. Видный французский зоолог, профессор Бернар Эйвельманс в своей книге «По следам неизвестных животных» прямо указывает на то, что основой для увлекательного вымысла Конан Дойля послужили горы Рикардо Франко-Хиллс, расположенные на рубеже Бразилии и восточной Боливии, где побывала в 1908 году экспедиция Фосетта. Далее Эйвельманс приводит следующий отрывок из опубликованных впоследствии писем Фосетта: