Собрание сочинений.Том 2

Annotation

Лев Лосев: "Больше всего я люблю «Синенький скромный платочек» (1982). Помню, как начал читать в первый раз и почти сразу перешел на чтение вслух – невозможно было отказать языку, гортани в таком празднике. …И написал автору: «Я начал читать, и мне очень понравился тон и необыкновенное мастерство языка… exubОrance образов, красок, характерных выражений, которая вас опьяняет и увлекает. Много лишнего, несоразмерного, но verve и тон удивительны». Нет, это не я написал Алешковскому, это мой тезка, Лев Николаевич Толстой, написал Николаю Семеновичу Лескову. Цитату я выбрал из статьи Эйхенбаума о Лескове («Чрезмерный писатель»). В этой

статье развивается важный тезис о неотделимости литературного процесса от общеинтеллектуального, в первую очередь от развития философской и филологической мысли. Новое знание о природе языка и мышления открывает новые перспективы воображению художника, а по ходу дела соз- даются и новые правила игры. В середине двадцатого века распространилось учение о диалогизме, иерархии «чужого слова» у Алешковского становятся чистой поэзией. В «Платочке» смешиваются экзистенциальное отчаяние и бытовой фарс, и результат реакции – взрыв. Подобным образом в трагическом Прологе к «Поэме без героя» проступает «чужое слово» самой смешной русской комедии:

…А так как мне бумаги не хватило,

Я на твоем пишу черновике.

И вот чужое слово проступает…

Юз Алешковский

СИНЕНЬКИЙ СКРОМНЫЙ ПЛАТОЧЕК

КНИГА ПОСЛЕДНИХ СЛОВ

СЛУЧАЙ В МУЖСКОМ ТУАЛЕТЕ

ДВОЕ В КАЮТЕ

ВЗЯТКИ… ВЗЯТКИ… ВЗЯТКИ…

ПРОКЛЯТАЯ ТРУДОВАЯ ВАХТА

СМЕРТЬ ОВЧАРКИ

ОХОТНИК В БАРСОВОЙ ШКУРЕ

РАЗГОВОР В ПОСТЕЛИ

МАЛЬЧИК И ШТУЦЕР

ХОЛОДНЫЙ САПОЖНИК

СЕМЕЙНОЕ ДЕЛО

УБИЙСТВО ПО-РЯЗАНСКИ

КУКАРАЧА

ИКРА ДЛЯ БИЛЛИ

РАССЫПЧАТАЯ КАРТОШКА

ЕВРЕЙСКИЙ АНЕКДОТ

ГРАНИЦА НА ЗАМКЕ

ДЗЕРЖИНСКИЙ – ОН ЖЕ ЧИЧИКОВ

ДЫРКА В ПОТОЛКЕ

ЖИЗНЬ КОММИВОЯЖЕРА

ПОХИТИТЕЛИ АВТОМОБИЛЕЙ

ЖУТКОЕ ПОКУШЕНИЕ

ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ

ГЛАВНЫЙ ПРОМАХ В ЖИЗНИ

ПРАВДА ДЛЯ МАРСИАН

ФИАСКО ФИЛАНТРОПА

СЕМЕЙНАЯ ТРАГЕДИЯ

ЖЕРТВА АБОРТОВ

СКАЗАНИЕ О СЕЛЬПО СИБИРСКОМ

МЕСТЬ ТРАКТОРИСТА

ЖАК КУСТО В КОНЬЯКЕ

СУДЬБА ПАРТИЗАНКИ

ГОРЬКИЕ ПОМИНКИ

ТРОЙНОЙ ПРЫЖОК

МЕСТО НА КЛАДБИЩЕ

СМЕРТЬ В МОСКВЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Юз Алешковский

Собрание сочинений в шести томах т.II

Александр Дунаенко

СИНЕНЬКИЙ СКРОМНЫЙ ПЛАТОЧЕК

Скорбная повесть

Памяти матери, отца и брата

Гражданин генсек, маршал, брезидент Прежнев Юрий Андропович!

К вам регулярно в течение двух лет обращается Байкин Леонид Ильич с криком чистосердечного признания и с просьбами о восстановлении справедливости, то есть лично я, обросший ложью с головы до ног и провонявший страхом, как солдатская портянка периода окружения.

Ни ответа, как говорится, ни привета не имею, хотя лечащий враг, вот именно не врач, не доктор, но враг не отказывает мне лично в бумаге и говорит:

– Пиши, Байкин, пиши, но не буянь. Читать интересно эту абракадабру. С тобой не соскучишься. Я, – говорит, докторскую скоро защищу по письмам твоим и по истории твоей болезни. Но этого письма-заявления Втупякину не видать! Не видать! Знайте же: никакой я не Байкин Леонид Ильич, а Вдо-вушкин Петр, отчество забыл в наказание самому себе за давностью лет. В этом месте слезы капают из глаз моих бесстыжих, обвожу ихние следы неровными кружочками в соответствии с формою клякс. Плачу, но перехожу к делу, потому что бумаги мало. На истории болезни Карла Маркса пишу ввиду ротозейства проклятого оборотня Втупякина. Третьего дня созвали нас на конференцию безумных читателей. Силком собрал, от телевизора оторвал – лишением папирос-сигарет пригрозил. – Вы, – говорит, – сволочи с манией преследования величия хлеб казенный тут жрете, советскую власть наи худшими помоями обливаете, на путь выздоровления от диссидентства вставать не желаете, но про «Малую землю» и слышать не хотите!

Вот и я хочу начать свое откровенное признание с того, что никакой Малой земли на земле нету. Есть одна большая земля. Малая же земля – это луна, которая вызывает приливы крови к голове моей и соответственно отливы мочи сами знаете от чего.

Я воевал на земле, грешно жил на ней, натворил черт знает каких затей и завсегда считал луну землею малой.

Луну же в один прекрасный момент оккупировали американцы, в результате чего мы были вынуждены высадиться в Афганистане. Так втолковывал нам на конференции, после читки вслух «Малой земли», Втупякин.

Название вашенской книги надо переделать в интересах правды и назвать ее «Луна». Если же назвать «Большая луна», то это несправедливо будет, вроде «Малой земли».

Ну, мы, конечно, вопросы задавали Втупякину насчет того, кто пишет за вас эти книги. Втупякин заявил, что, пока не сломлен империализм и внутренние диссиденты, ответ на такой вопрос является государственной партийной тайной, но что Ленинскую премию за литературу поделят поровну между временно неизвестными писателями, наподобие того, как ее делят между космическими конструкторами и делателями атомных бомб. А потом придет время и неизвестные писатели станут известными, чтобы народ наш узнал своих героев… Узнал бы! Узнал!

Тут я опять плачу невыносимо, потому что солдат-то неизвестный не я на самом деле, Вдовушкин Петр, а Байкин Леонид Ильич, и славы его всенародной не желаю, не хочу, настаиваю и протестую.

Жизнь прожита зря. Пора подводить итоги, маршал. Сдерживая слезы, перехожу к самым что ни на есть обстоятельствам Второй мировой войны, но временно передаю перо Владимиру Ильичу, отлученному главврачом дурдома Втупякиным от чистой бумаги. Его-то за что держат тут? Ведь если б не он, то вся ваша шобла землю пахала, у станков стояла, делом занималась бы, а не развалом сельского хозяйства. Сосед по койке в корень смотрит. Передаю перо. Сам иду курить, чтобы сузить сосуды и слезы сдержать.

Товарищ генсек! Товарищи члены политбюро! Прошу срочно собрать экстренное заседание и разобрать чрезвычайное дело Вдовушкина Петра. Архинелепо не доверять в наше время признанию изолгавшегося негодяя. Товарищ Вдовушкин, находясь с 22 июня 1941 года в рядах Красной Армии, пытался скрыть сыновнее родство с расстрелянным врагом народа ярым кронштадтцем Вдовушкиным (sic!). С этой целью Вдовушкин-сын(курсив мой.– В.Л.) в смертельном бою обменял свои документы на документы Байкина Леонида Ильича. Эрнст Мах может краснеть, ибо народ метко заклеймил подобные штучки чудеснейшим глаголом «махнуться».