Собрание сочинений

Бродский Иосиф Александрович

Меж ваших тайн, меж узких дырокна ваших лицах, господа,(from time to time, my sweet, my dear,I left your heaven), иногдакак будто крылышки Дедалавсе машут ваши голоса,по временам я покидала,мой милый, ваши небеса,уже российская пристрастностьна ваши трудные дела -хвала тебе, госбезопасность,людскому разуму хула.По этим лестницам меж комнат,свое

столетие терпя,о только помнить, только помнитьне эти комнаты – себя. Но там неловкая природа,твои великие корма,твои дома, как терема,и в слугах ходит полнарода.Не то страшит меня, что в полночь,героя в полночь увезут,что миром правит сволочь, сволочь.Но сходит жизнь в неправый суд,в тоску, в смятение, в ракеты,в починку маленьких пружини оставляет человекана новой улице чужим.Нельзя мне более. В романене я, а город мой герой,так человек в зеркальной раместоит вечернею порой и оправляет ворот смятый,скользит ладонью вдоль седини едет в маленький театр,где будет сызнова один.

Глава 10

Не так приятны перемены,как наши хлопоты при них,знакомых круглые колении возникающий на мигкороткий запах злого смыслатвоих обыденных забот,и стрелки крутятся не быстро,и время делает абортлюбовям к ближнему, любовямк самим себе, твердя: терпи,кричи теперь, покуда больно,потом кого-нибудь люби. Да. Перемены все же мука,но вся награда за труды,когда под сердцем Петербургатакие вырастут плоды,как наши собранные жизни,и в этом брошенном домувсе угасающие мыслик себе все ближе самому.

Часть II. Времена года

Глава 11

Хлопки сентябрьских парадных,свеченье мокрых фонарей.Смотри: осенние утратыдаров осенних тяжелей, И льется свет по переулкам,и палец родственной душивсе пишет в воздухе фигуры,полуодевшие плащи,висит над скомканным газономв обрывках утренних газетвся жизнь, не более сезона,и дождь шумит тебе в ответ:не стоит сна, не стоит скуки,по капле света и теплалови, лови в пустые рукии в сутки совершай дела,из незнакомой подворотни,прижавшись к цинковой трубе,смотри на мокрое бароккои снова думай о себе.

Глава 12

На всем, на всем лежит поспешность,на тарахтящих башмаках,на недоверчивых усмешках,на полуискренних стихах.Увы, на искренних. В разрывахвсе чаще кажутся милылюбви и злости торопливойнепоправимые дары.Так все хвала тебе, поспешность,суди, не спрашивай, губи,когда почувствуешь уместностьсамоуверенной любви, самоуверенной печали,улыбок, брошенных вослед, -несвоевременной печатинеоткровенных наших лет,но раз в году умолкший голоснегромко выкрикнет – пиши,по временам сквозь горький холод,живя по-прежнему, спеши.

Глава 13

Уходишь осенью обратно,шумит река вослед, вослед,мерцанье желтое парадныхи в них шаги минувших лет. Наверх по лестнице непрочной,звонок и после тишина,войди в квартиру, этой ночьюувидишь реку из окна.Поймешь, быть может, на мгновенье,густую штору теребя,во тьме великое стремленьенести куда-нибудь себя,где двести лет, не уставая,все плачет хор океанид,за все мосты над островами,за их васильевский гранит,и перед этою стеноюсебя на крике оборвии повернись к окну спиною,и ненадолго оживи.

Глава 14

О, Петербург, средины векавсе будто минули давно,но, озаряя посвист ветра,о, Петербург, мое окногорит уже четыре ночи,четыре года говорит,письмом четырнадцатой почтыв главе тринадцатой горит.О, Петербург, твои карманыи белизна твоих манжет,романы в письмах не романы,но только в подписи сюжет,но только уровень погостас рекой на Волковом горбе,но только зимние знакомствадороже вчетверо тебе, на обедневшее семействовзирая, светят до утрапрожектора Адмиралтействаи императора Петра.

Глава 15

Зима качает светофорыпустыми крылышками вьюг,с Преображенского соборасдувая колокольный звук.И торопливые фигуркибормочут – Господи, прости,и в занесенном переулкестоит блестящее такси,но в том же самом переулкесреди сугробов и моренлегко зимою в Петербургепрожить себе без перемен,