Собрание сочинений
Шрифт:
Козочка, давай
Столик убирай!
– и все мигом исчезло.
Тут Двухлазка разбудила сестру и говорит ей: "Одноглазочка, ты хочешь пасти, а сама и заснула; тем временем коза Бог весть куда могла уйти; пойдем-ка домой".
Пошли они домой, а Двуглазка опять-таки своего блюдца не тронула.
Одноглазка же не могла объяснить матери, почему та есть не хочет, и в извинение себе сказала: "Я там в поле приуснула".
На другой день мать сказала Трехглазке: "На этот раз ты ступай и хорошенько высмотри,
Вот Трехглазка и примазалась к Двуглазке, и говорит: "Хочу я с тобою пойти да посмотреть, хорошо ли ты козу пасешь, да даешь ли ты ей отъедаться".
Но та заметила, что у сестры на уме, загнала козу в высокую траву, а ей и говорит: "Мы с тобою там усядемся, и я тебе кое-что пропою". Трехглазка уселась, порядком поуставши от ходьбы и солнечного жара. А Двуглазка опять затянула ту же песню:
Трехглазочка, вздремни!
Да вместо того, чтобы спеть:
Трехглазочка, усни!
– она по рассеянности спела:
Двуглазочка, усни! Да все так и пела:
Трехглазочка, вздремни!
Двуглазочка, усни.
И точно, от этой песни у Трехглазки два глаза уснули, а третий не уснул.
Хотя она его тоже закрыла, но только из лукавства, прикидываясь спящей; однако же все-таки могла видеть.
А когда Двуглазке показалось, что сестра ее спит, она, как всегда, сказала:
Козочка, давай
Столик накрывай!
Попила и поела она вволю, а затем сказала:
Козочка, давай
Столик убирай!
И Трехглазка все это видела.
Потом пришла к ней Двуглазка и говорит: "Ну, сестрица, выспалась ли? Хорошо же ты коз пасешь! Пойдем-ка домой".
И когда они домой вернулись. Двуглазка опять не ела, а Трехглазка сказала матери: "Знаю я теперь, почему эта гордая девчонка не ест!" - и рассказала матери все, что видела.
Тогда это в матери возбудило зависть и досаду. "Так ты лучше нас есть хочешь!
– подумала злая баба.
– Постой же, я у тебя отобью охоту!"
Схватила она нож и ткнула им козе в сердце, так что та разом пала мертвая.
Как увидела это Двуглазка, так и залилась слезами; пошла в поле, села на полосу, сидит да плачет.
Вот и явилась опять около нее вещая дева, и спрашивает: "Двуглазка, о чем ты плачешь?" - "Как мне не плакать? Матушка ту козочку убила, что меня так хорошо по вашему сказу кормила; теперь опять придется мне голодать да горевать".
Сказала ей вещая дева: "Я тебе добрый совет дам: выпроси у сестер кишки от убитой козы и закопай их перед входной дверью в землю, это тебе на счастье будет".
И скрылась.
А Двуглазка пошла домой и сказала сестрам: "Дайте мне от моей козочки чего вам не жаль, дайте мне только ее кишочки". Сестры ее засмеялись и сказали: "Коли ничего другого не
И взяла Двуглазка кишочки и вечерком втихомолочку зарыла их по совету вещей девы перед входной дверью.
На другое утро, когда все в доме встали и подошли к двери, то увидели, что выросло там чудное дерево с серебряными листьями и с золотыми плодами, такое-то чудное, что ничего лучше и дороже того дерева и на свете не бывало.
И никто, кроме Двуглазки, не знал, откуда это дерево взялось: только она заметила, что оно выросло из того самого места, где она кишки закопала.
Вот и сказала мать Одноглазке: "Полезай на дерево, дитятко, да нарви нам с него плодов".
Одноглазка полезла на дерево, но чуть только хотела сорвать одно из золотых яблочек, как ветки выскользнули у ней из рук: и это случалось каждый раз, когда она протягивала к яблокам руку, так что как она ни старалась, не могла сорвать ни одного яблочка...
Тогда мать сказала: "Трехглазка, теперь ты полезай! Ты тремя-то глазами можешь лучше кругом оглядеться, чем Одноглазка".
Одна сестра слезла, другая полезла на дерево. Но и у этой было не больше удачи.
Наконец, сама мать полезла вместо дочерей и тоже ничего с дерева добыть не могла.
А Двуглазка сказала ей: "Вот я полезу, может быть, мне лучше удастся, чем вам".
Сестры закричали: "Где уж тебе. Двуглазка!" Однако же Двуглазка все же влезла на дерево, и золотые яблоки сами ей в руки лезли, так что она их полон фартук нарвала.
Мать взяла у ней эти яблоки, но вместо того, чтобы лучше с нею обходиться, стали ей завидовать, что она одна может срывать яблоки с дерева, и стали еще больше ей досаждать.
Случилось, что однажды они все вместе стояли у дерева, а мимо проезжал молодой рыцарь. "Эй, Двуглазка, - крикнули обе сестры, - полезай, полезай под дерево, чтобы нам за тебя не стыдиться!"
И как можно скорее накрыли они ее пустой бочкой, которая стояла около дерева, да и золотые яблоки, сорванные с дерева, туда же попрятали.
Когда рыцарь поближе подъехал, он оказался красавцем; приостановил коня, полюбовался прекрасным деревом и сказал обеим сестрам: "Кому принадлежит это прекрасное дерево? Тот, кто мне дал бы с него веточку, мог бы от меня потребовать, что его душе угодно".
Одноглазка и Трехглазка отвечали ему, что дерево им принадлежит и что они охотно сломят ему с дерева ветку.
Но как ни трудились - и та и другая - ни ветви, ни яблоки не давались им в руки. "Странно!
– сказал рыцарь.
– Дерево вам принадлежит, а вы все же с него ни яблока, ни ветви сорвать не можете". Но обе сестры настаивали, что дерево принадлежит им. Тем временем Двуглазка, разгневанная тем, что сестры ее так лгали, выкатила из-под бочки парочку золотых яблок прямо к ногам рыцаря.