Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2
Шрифт:
Она выслушала и пристально глядела на меня, пораженная смелостью моего замысла.
— Все это, может быть, кончится благополучно, — сказала она наконец, — но следует опасаться колдовства жрецов, которое открывает им то, чего глаза не видят.
— Я тоже колдун, — возразил ваш покорный слуга.
— И еще одно обстоятельство, — продолжала она. — Мы не можем пройти к каменным воротам, которые вы хотите разрушить. Согласно приказанию, я вернула Дэче кошель с ключами. Жрецы еще раз ходили в сарай удостовериться, что ворота прочно закреплены. Дверь крепко заперта, вам ее не открыть.
Я был ошеломлен. Про ключ я и не подумал. И вдруг я услышал сдавленное идиотское хихиканье Ханса.
— Что смеешься, осел? — закричал я. — Разве время смеяться, когда все наши планы проваливаются?
— Нет, баас, то есть — да, баас. Видите ли, баас, я предугадал, что может случиться что-нибудь в этом роде, и на всякий случай вынул ключ из мешка госпожи Драманы и подменил его камнем того же веса. Вот он, — и Ханс извлек из кармана увесистый архаический ключ.
— Ты поступил мудро. Но ты сказала, Драмана, что жрецы еще раз заходили в сарай. Как же они вошли без ключа? — спросил я.
— Господин, имеется два ключа. Один хранится у того, кто носит титул Стражника Ворот. Согласно присяге, он весь день носит его у пояса и спит с ним ночью. А мне дал свой ключ верховный жрец, у которого имеются все ключи, чтобы он мог прийти с дозором куда и когда захочет. Но он это редко делает.
— Прекрасно. У тебя есть какие-нибудь новости, Драмана?
— Да, господин. На Совете постановили принести в жертву Хоу-Хоу тебя и твоего спутника. Это подачка Волосатому Народу — они узнали, кто убил их соплеменницу, и заявили, что если вас оставят в живых, то они не пойдут на войну с вэллосами. Вероятно, и меня принесут в жертву вместе с вами.
— Вот как? — промолвил я, подумав про себя, что теперь могу с чистой совестью топить всю эту сволочь и угостить предусмотрительных любителей приносить жертвы хорошей дозой их собственного лекарства. С этого момента я стал безжалостен, как сам Ханс.
Теперь стало ясно, почему с нами обходились с такой учтивостью и разрешали осматривать все, что нас заинтересует. Это делалось, чтобы усыпить в нас подозрения.
Мы принялись за ужин, за которым Драмана обмолвилась случайно, что было постановлено украсть у нас оружие, «изрыгающее огонь», чтобы вернее нас схватить. Надо было действовать безотлагательно.
Я ел сколько влезет, исходя из того, что еда придает силу; тоже делал и Ханс. Драмана принесла нам туземной наливки, и я не отказался от выпивки, считая, что умеренная доза алкоголя будет нам обоим на пользу, в особенности же Хансу, которому предстояла холодная ванна.
Поужинав, мы упаковали как можно удобнее наш небольшой багаж. Половину я дал нести Драмане. Ханс же нес только револьвер и вязанку вонючих веток, которая при плавании должна была служить ему поддержкой и прикрытием.
Было около одиннадцати часов, когда мы двинулись в путь, накинув на головы антилопьи шкуры с наших постелей, чтобы по возможности походить на этих животных.
Глава XIII. Страшная ночь
Проливной дождь перешел в изморось. Густой туман стлался по полям и над озером, благоприятствуя нашему бегству. Даже ни одна собака не залаяла на нас, ибо те немногие представители этих животных, какие имелись на острове, из-за холода и сырости все спали в домах. Но сквозь туман сияла с ясного неба большая полная луна, предвещающая перемену погоды.
Никем не замеченные, достигли мы шлюзного канала и, к своему удивлению, нашли дверь незапертой. Приписав это недосмотру жрецов, мы тихо вошли и прикрыли за собой дверь. Затем я зажег свечу, поднял ее над головой и отступил, пораженный ужасом: над каналом сидел человек с длинным копьем в руке.
Пока я недоумевал, что мне делать, и глядел на стража, полусонного и, видимо, еще более напуганного, чем я сам, Ханс со свойственной дикарю быстротой действий положил конец моим раздумьям. Как леопард, прыгнул он на врага. Я услышал удар ножа, и в следующее мгновение отблеск свечи упал на торчащие из воды пятки. Человек исчез навсегда — по крайней мере из нашей жизни.
— Что это значит? Ты говорила, что здесь никого не будет! — свирепо закричал я на Драману, заподозрив ловушку.
Она упала на колени, подумав, должно быть, что я ее собираюсь убить копьем стражника, которое я поднял с земли, и ответила:
— Господин, я не знаю. Должно быть, у жрецов появились подозрения и они выставили стражу. Или, может быть, их встревожил небывалый подъем воды.
Успокоенный ее объяснениями, я велел ей встать, и мы принялись за дело. Заперев дверь изнутри, Ханс взобрался на рычаг и вставил пороховницы в дырку в подъемных воротах, как раз под болт. Затем мы туго законопатили щебнем все щели, чтобы пороховницы не выскочили, и все вместе замазали толстым слоем глины, которую я наскреб с сырой стены сарая. Лишь непосредственно под болтом мы оставили небольшое отверстие, чтобы сконцентрировать силу взрыва на болте и на верхнем крае дырки в подъемных воротах. Фитили мы провели в просверленные в пороховницах дырочки, вставив их для предохранения от сырости в полые тростники. Концы их висели на шесть футов от земли, так что второпях их нетрудно было зажечь.
Теперь было уже четверть двенадцатого, и мы приступили к самой страшной и неприятной части нашей задачи. Мы с Хансом подняли тело убитой при закрытии шлюза женщины и понесли его из сарая. Драмана, отказавшись прикасаться к трупу, следовала за нами, нагруженная всем нашим багажом, который мы ни на минуту не решались оставлять, предвидя возможность, что отступление будет отрезано.
С бесконечным трудом пронесли мы тяжелый труп каких-нибудь пятьдесят ярдов до места, которое я приметил еще утром на краю скалы Приношений. В той части скала подымалась футов на шесть над окружающим уровнем, и спереди в ней имелось промытое водой углубление — как бы небольшой грот без крыши, как раз достаточный, чтобы вместить нас троих и труп.
Здесь мы спрятались и стали ждать.
Спустя некоторое время, перед самой полночью, мы услышали на озере всплеск весел. Лодка приближалась! Еще через минуту совсем близко от нас мы различили человеческие голоса.
Я осторожно высунул голову над краем скалы.
К пристани, вернее, к тому месту, где должна быть пристань, так как вся лесенка, кроме самой верхней ступеньки, была залита водой, подплывала большая лодка. А по площадке скалы Приношений шествовали навстречу лодке четыре жреца в белых одеяниях. Лица их были завешены покрывалами с прорезями для глаз, что придавало им сходство с монахами на старинных изображениях испанской инквизиции. Жрецы и лодка одновременно подошли к пристани. Затем с носа судна спихнули высокую женщину, с головой завернутую в белый плащ, которая по росту вполне могла быть Сабилой.