Собрать мозаику. Книга вторая
Шрифт:
И Джейсон ещё сильнее нахмурился, побледнев. Я же почувствовала панику и растерянность. Не слишком ли много предателей для одного города-крепости?! Можно ли в таких условиях продолжать сопротивляться и выжить? А одолеть врага можно? Или все пустое, все зря? Все давно решено и мы просто пешки в чужой жестокой игре.
Тангрия.
Я проснулась и судорожно стала хватать ртом воздух. В панике с ужасом огляделась, но вместо земляных стен и дощатого пола увидела белые стены, белый потолок и зарешетчатое окно больничной палаты. Скомкала в руках одеяло, вытянулась струной, насколько позволял гипс на ногах, сжала зубы и постаралась как можно спокойнее вдохнуть и выдохнуть. Холодный пот покрывал тело, в висках нещадно стучало, а тело потряхивало.
Я в палате в госпитале. Сейчас ночь. Сестра Таисия спит на кушетке недалёко от моей кровати, на столе горит ночник. Все, что я вспомнила, произошло в прошлой жизни. В жизни, где живы братья Тубертоны, которые оба мне очень дороги. Каждый по-своему.
Где они сейчас? Что с ними?
Я в плену уже много месяцев, моей империи больше не существует, мой народ порабощен. Что случилось с теми тангрийцами, которые выжили после бойни? Где мой муж? Где Джейсон?
На какое-то мгновение отчаяние заполнило меня. Пресветлая, что с Крисом?! Последнее, что я помнила о нем, это разговор капитана Бейкалича и генерала Мирадовича, из которого следовало, что он исчез из камеры и никто ничего о нем не знает.
Вдруг совершенно отчётливо в голове прозвучало: «Мы взламываем все ментальные блоки. — Что с ними потом происходит? — Они сходят с ума».
Так, надо успокоиться и хорошенько подумать.
Я взяла себя в руки. Если Крис ставил защиту на память, чтобы скрыть информацию обо мне, то менталисты с большим трудом могли взломать ее, потому что у Криса была одна из лучших ментальных защит в Тангрии. И если они ее все же взломали, то…то…
Нет, я не хотела об этом думать! А также о том, что означает серая вязь на запястьях.
А если Крис сам все рассказал? Или просто не препятствовал вторжению марилийских менталистов в свою память, то могли ли они его убить? И все представить так, как будто он исчез? Могли. Конечно, могли. Они могли подстроить все, что угодно.
Вопросы, вопросы, одни вопросы и предположения. И ни одного ответа!
Как же тяжело, Пресветлая! Как несправедливо! Почему ты разговариваешь со мной, когда я нахожусь между жизнью и смертью?! Почему только тогда отвечаешь?!
Мог ли Крис не препятствовать вторжению в свою память, чтобы остаться в здравом уме? Мог ли согласиться предоставить информацию обо мне, просто дав прочитать себя? Нет. Конечно, не мог. Он любил меня больше жизни. Он…
Неожиданно передо мной очень отчётливо встало лицо Криса с такими знакомыми резкими чертами лица, но совсем не с ласковой привычной улыбкой, а с холодными глазами и презрительной гримасой. Это лицо… эта гримаса… Они уже мелькали в моей памяти.
И я вспоминаю, все вспоминаю, и теперь отчаяние заполняет меня до краев. Конечно же, он узнал обо мне и Джейсоне.
Тангрия. Война. Зима. 3202 год.
Ещё сутки для верности мы с Джейсоном просидели в землянке. После того, как он пришел в себя от прочитанного, заявил, что ему нужно помедитировать, пока искра огня еще присутствует внутри. Сказал, что во время «процесса моего спасения» из-за перевозбуждения и страха искра так разгорелась, что чуть не сожгла изнутри, но зато согрела нас обоих. А потом из-за переутомления снова почти исчезла. Он назвал практикой туммо то, чем собирался заняться, сел в позу лотоса и принялся медитировать, представляя, как в его теле зарождается пламя размером с волос, как оно разгорается и начинает заполнять все тело.
Джейсон очень долго сидел, отрешенный и расслабленный, а я тихонько любовалась им. Все же он красив как бог, даже похудевший и уставший, даже с тусклыми волосами и в чужой одежде. Мой Джейсон. Он навсегда останется моим, родным, очень дорогим мне. Но я буду любоваться им всегда со стороны, в отдалении.
Я чувствовала себя счастливой от того, что он решил оставить меня в покое, несмотря на то, что любил. Оставить нас с Крисом. Он начинал считаться с моими просьбами и желаниями. Он начинал меняться.
Через несколько часов упорной медитации у Джейсона, наконец, получилось, и магия полностью отозвалась.
Ночью мы выбрались из укрытия и только нам известными тропами стали пробираться по направлению к городу-крепости Зардан. Мы надеялись натолкнуться на наш патруль быстрее, чем нас найдут марилийцы. Мы были уверены, что последние до сих пор ищут нас, слишком ценные вещи мы похитили.
Мы плутали по зимнему голому лесу почти целую ночь, путая следы, шарахаясь и пугаясь от каждого шороха, один раз отдохнули около получаса и перекусили в найденной еще одной землянке. Наконец, уставшие и изможденные, вновь ужасно замерзшие, мы уже почти подошли к тому холму, за которым должен был находиться лагерь, который обещал генерал Резерфорд, и который должен ждать нас неделю с момента нашей вылазки.
Буквально не дойдя сотни метров от холма, мы услышали звук копыт многочисленных лошадей и совсем рядом с нами стали летать кинжалы.
— Богиня! — вскричала я в ужасе, хватаясь за Джейсона. — Джейс, они нашли нас!
И тут на наше счастье появились часовые в форме тангрийской армии. Они даже не спросили кто мы, сразу узнав и оценив ситуацию.
— Беги, Лори! — закричал Джейсон и подтолкнул меня вперед. Повесил мне на плечо сумку с документами и артефактом. — Я их задержу. Мы их задержим! Беги! Позови на помощь!
Я окаменела, вцепилась в рукав Джейсона
— Я не могу оставить тебя, — я испуганными круглыми глазами смотрела на него.
— Лори, сейчас важнее спасти артефакт и документы, чтобы они не достались марилийцам, — гневно закричал Джейс, толкая меня вперед. — Беги! Магия со мной, я справлюсь! А ты будешь только мешать. Лори, доверяй только Крису, ему одному! — с нажимом добавил.
И я побежала изо всех сил. Сумку засунула под куртку, чтобы она не мешала. Бежала в ужасе и страхе, слыша за спиной шум борьбы, крики и взрывы. Бежала и кричала: