Собственность Альфы
Шрифт:
Тот, не заметив, делает шаг в сторону и продолжает, должно быть, давно начатый спор с кем-то из гостей: – Прежде всего – интересы республики. За двадцать лет существования хозяйственных академий нам удалось увеличить популяцию оборотней на четыреста процентов.
– Ага, вот только популяция пригодных девиц так быстро не увеличивается, скоро и их на всех хватать не будет. И что тогда?
– Естественный отбор. Право на размножение получат самые лучшие из нас.
Все здесь присутствующие явно относили себя к «самым лучшим».
– Воздержание –
Азар на это зашелся в сухом кашле, прикрывая рот кулаком.
– Деточка, ты такая красивая! – Носатая блондинка в больших круглых очках, делающих ее похожей на стрекозу. – Уверена, у вас будут очаровательные детки. Азар, одобряю твой выбор.
– Не верь ей, Азар, – смеется спутник блондинки. – Эльза ненавидит конкуренцию ни в каком виде. Она бы одобрила только полную уродину, на фоне которой она бы смотрелась лучше.
Чтобы хоть немного отстраниться, делала вид, что пью из бокала в руках. Делала маленькие глоточки, скрещивая руки перед собой.
В голове шумело, какофония чужих парфюмов кружила голову. Я почему-то всегда думала, что оборотни ненавидят духи из-за особой чувствительности к запахам. Но нет. На каждого, казалось, было минимум вылито по несколько флаконов.
Позади меня, нисколько не стараясь приглушить голос, жарко спорили:
– Оборотни – это главный ресурс и капитал любого государства. Республика – свята! Не будет хватать человечек – будут делить на несколько оборотней сразу. Родила одному, рожай второму, потом третьему.
– Да и сейчас уже на них такие цены, что хоть вскладчину покупай.
– Тебе ли жаловаться?..
– Ну надо же! Азар, ты слышал, вон те приятные господа сказали, что у каждой человечки будет целый гарем из оборотней. Правда, здорово?
Азар поперхнулся, чуть не разлив содержимое своего бокала на очередного члена семейства.
У меня же от нервного перенапряжения начал дергаться левый глаз. Оставалось надеяться, что это не слишком заметно.
– Я просто не хочу, чтобы в глазах соседей наша страна выглядела варварски. – не унимались стоящие позади оборотни.
– В бездну соседей. Северяне с их «правами человека» уже кусают локти. Видел, кто у них в парламент в этом году прошел? Хочешь, чтобы и у нас так же было?
Еще пару глотков приторно-сладкой жидкости. На язык попала горечь. Присмотрелась – на дне бокала какой-то осадок. Что это? Вопросительно посмотрела на жениха. Тот едва заметно кивнул. Это его рук дело?
– Азар, пройдоха. Скажи честно, это из-за нового закона о преференциях семейным?
Лица сменялись одно другим, кто-то говорил с Азаром, словно меня и нет рядом, кто-то сюсюкал со мной как с неразумным младенцем.
– И все-таки думать, прежде всего, надо о том, что мы можем сделать для республики. Как можем защитить ее, – не унимались спорщики позади меня. – Мощь нашей экономики и нашей армии многим не нравится.
– Скорее, не нравится то, как мы ее достигаем. Возможно, если бы мы хоть немного смягчили политику в отношении…
– Ты говоришь как предатель.
Несмотря на то, что мы находились на открытом воздухе, было ощущение духоты, тесноты. Я чувствовала, как на лбу выступили капельки пота, а к щекам прилила краска. Хотелось как можно скорее уйти от всей этой толпы.
Наконец желающие поздравить закончились. Азар отвел меня к скамеечке и, оставив на попечение Алисы, отошел в круг о чем-то жарко спорящих оборотней.
Нога на удивление больше не болела, хотя я видела, что лодыжка сильно опухла.
– Можно мне воды? – с надеждой спросила у оборотницы. Та скривилась, но все же отошла, чтобы поймать кого-нибудь из сновавших слуг.
– Как-то вы не слишком радостно выглядите для счастливой невесты.
Я вздрогнула – прямо рядом со мной на скамейку плюхнулся мужчина. Худой, чуть ссутулившийся. Сначала он показался мне очень молодым, но я быстро поняла свою ошибку. Хмурый взгляд желтых глаз из-под нависших густых бровей мог принадлежать только опытному прожжённому цинику.
– Что вы. Очень счастлива. – На всякий случай отодвинулась от него подальше. Он внушал неприязнь, но хотя бы от него удушающе не пахло парфюмами, как от других гостей.
– Оно и видно. У вас глаз дергается, – усмехнулся собеседник. У него был очень низкий глубокий баритон, и, судя по всему, своим голосом он умел пользоваться мастерски. Оскорбить не словом – просто тоном и тембром. С таким бы голосом в опере выступать.
– Неправда, – возразила я, но машинально потерла левый глаз рукой.
– Угу. А еще, судя по вашей ноге, будущий супруг решил поберечь вашу честь до свадьбы. – Он презрительно сморщился. – Похвально, конечно.
– Не понимаю, о чем вы. – И я действительно не понимала. При чем тут моя честь, моя нога?
– Знаете, я занимаюсь пиаром. Когда какая-нибудь компания вляпывается в дерьмо, грозящее уничтожить репутацию, – зовут меня, – бархатистый голос словно вводил в транс.
Поймала себя на том, что неотрывно смотрю на губы мужчины, и тут же отвернулась. Это было просто неприлично для человека, так смотреть на оборотня. Любой мой жест или взгляд могли истолковать превратно. Мужчина же продолжал, словно не замечая моего смущения:
– Иногда ситуация кажется совсем безнадежной. Ты работаешь над пресс-релизом и думаешь: фальшиво, грязно, насквозь искусственно. Ну кто поверит в эти бредни, в эти тупые оправдания? Выкатываешь без особой надежды. Думаешь: ну все, впереди коллективные иски, протесты, массовое осуждение. А потом получаешь обратную связь, читаешь отзывы и с удивлением осознаешь: прокатило.
– Видимо, вы просто профессионал. – Я пожала плечами, не зная, как можно реагировать на такие откровения.
Но оборотень отмахнулся: