Шрифт:
Россия. Москва. Министерство обороны
НОВОСТНАЯ ЛЕНТА: «Швеция задержала российский танкер с нефтью в рамках решения швейцарского суда по иску украинского правительства к Газпрому». «Лондонский суд арестовал активы Роснефти по подозрению в нарушении санкционного режима в отношении Ирана». «Испанская полиция по подозрению в хакерстве по запросу США задержала троих топ-менеджеров ведущей российской IT– компании».
* * *
Министр обороны закрыл окно планшета и недовольно нахмурился. День начинался не самым лучшим образом. В последнее время создавалось устойчивое ощущение,
Какие шаги в этом случае последовали бы со стороны Америки, было непонятно. История последних десятилетий говорила о том, что любое давление, любой кризис Кремль обыгрывал таким образом, что популярность и влияние власти только усиливалась. Так что, к чему приведут эти комариные укусы, кроме раздражения россиян в отношении Запада, сказать было сложно. Вполне возможно, что именно на это и рассчитывали в Вашингтоне, ожидая, что реакции от российского президента не последует, и это для многих будет признаком его слабости. А значит посеет сомнения у корневого электората в его способности как раньше защищать интересы страны.
Но не на этот раз.
Министр снял трубку прямого телефона правительственной связи и коснулся иконки вызова спикера Госдумы на планшете управления.
– Утро доброе. Говорить можешь? – уверенным голосом привыкшего командовать человека спросил он.
– Секунду. Сейчас только бумажку подпишу, – ответил спикер и после короткой паузы продолжил: – Выкладывай.
– Новости читал?
– Какие конкретно?
– Танкер. Активы Роснефти. Айтишников наших взяли с семьями в Испании.
– А, это… Читал. Деталей пока не знаю. Собирался в МИД звонить.
– МИД уже не поможет. Они свою роль выполнили. Хватит дипломатам слюни пускать. Время политеса закончилось. Теперь ваша очередь. Что с законом?
– Последние обсуждения в комитетах.
– Долго. Долго, – недовольно проговорил министр. – Надо ускорить, чтобы успеть до каникул.
– Делаем все возможное. Но оппозиция блокирует. А что Первый?
– Первый осторожничает. Все еще надеется избежать эскалации перед выборами. Ты вот что… Закругляйтесь там с комитетами. А то демократию развели. Вам пару дней, и чтоб закон был в Думе. У вас большинство. Сошлитесь на последние события. Скажите, что ситуация чрезвычайная. Что Запад совсем с катушек слетел, и мы не можем мириться с нарушениями международного права. Народ вон уже в голос требует от нас решительных действий. Надоело людям утираться от плевков из Европы и Штатов. Они хотят видеть нашу жесткую реакцию. Чтоб понятно было, что Россия снова стала супердержавой, а не подстилкой для вытирания ног для западных политиков. Так перед выборами весь электорат растерять можно. А с оппозицией пожестче. Мы приняли их премьера. Договоренность была? Была. Пусть теперь отрабатывают.
– Ты уже говоришь, прям как президент, – хмыкнул спикер.
– Не стебайся, – спокойно отреагировал на укол министр. – Ты сам знаешь, мне это не надо. Но если прикажут – буду тянуть. Так что кончайте политику и пошевелите задницами. Нам закон еще через Совфед проводить.
– Там проблем не будет. Поляна хорошо вытоптана.
– Вот и поторопитесь, пока она снова не заросла.
После разговора остался неприятный осадок. В московской элите все прекрасно понимали, что он является одним из наиболее вероятных преемников президента, если тот примет решение не идти на следующий срок. Но у некоторых особо нервных это вызывало если не раздражение, то скрытое ворчливое несогласие, словно у них отняли возможность побороться за самый высокий в стране пост. Как будто
Затеянная президентом четыре года назад реформа власти пришлась совсем некстати. У многих она породила ложные надежды на то, что Кремль ослаб, что из него можно выбить значительные уступки в пользу усиления влияния Госдумы. Отсюда и грызня, и разброд и шатания, и безумные инициативы вроде назначения первых замов председателя правительства и силовиков от оппозиционных думских партий. Все это совсем не способствовало консолидации элит, которые устроили подковерную мышиную возню, надеясь в неразберихе урвать для себя побольше привилегий.
Референдум по Конституции, обнуливший президентские сроки и предоставивший Первому шанс снова участвовать в выборах, немного охладил горячие головы, но шушуканье и перемигивание во властных коридорах все еще продолжались. Интрига в следующих выборах обострялась и тем, что три года назад с подачи президента Госсовет был выведен на уровень конституционного органа, имеющего самые широкие полномочия. Некоторые из шушукающихся тогда даже называли его суперорганом супервласти и многозначительно закатывали глаза, давая понять, что возглавить его в России может только один человек – ОН.
Усиление противостояния «башен Кремля», обслуживающих разные элиты, оказалось не единственным обострившимся перед выборами противоречием. Возникли если не трения, то недопонимание на региональном уровне из-за введения понятия «федеральной территории» и новых спорных моментов в разграничении полномочий между субъектами и центром. Дальше – больше. Верующие схлестнулись с атеистами из-за внесения в светскую Конституцию понятия «Бог». Национальные группы неоднозначно восприняли появление в основном законе формулировки «русский народ». Развернувшиеся в СМИ вокруг этих тем путаные, полные эмоций, но зачастую лишенные понятных простому человеку доводов дебаты, вызывали у части россиян вполне объяснимое чувство растерянности, которое постепенно переросло в раздражение. Оно, правда, успокоилось с внесением поправки об обнулении сроков президентства, дающей хозяину Кремля право выставить свою кандидатуру еще на одни выборы.
Впрочем, ядро общества, в которое входила большая его часть, оставалось достаточно консолидированным. В зависимости от того, кто проводил соцопросы, популярность президента колебалась от шестидесяти до семидесяти пяти процентов. Даже финансируемые Западом записные либералы признавали, что кремлевская власть поддерживается подавляющим большинством россиян. Это объяснялось и растущим, несмотря на внешние ограничения, уровнем жизни, и взвешенной социальной политикой, и довольно успешной борьбой с ковидом, и еще свежими в памяти победами в Сирии и Крыму. Вносили свою посильную лепту и набившие руку на понятных штампах и шаблонах прокремлевские пропагандисты, доминировавшие на внутреннем медийном пространстве. Но все это, конечно же, было не главным. Даже самый придирчивый взгляд на то, как за последние четверть века в лучшую сторону изменилась жизнь в стране, не давал оппонентам власти серьезного шанса на успех.
Россияне никогда не жили так хорошо. Политическая ситуация оставалась стабильной. Несмотря на западные санкции, жесткое давление Запада, пандемию и скачки цен на углеводороды, экономика страны пусть медленно, но росла, а с ней постепенно росли и уровень жизни, и социальная защищенность людей. Это чувствовали все: от последнего бомжа до топ-менеджера крупной компании. Именно такое постоянное улучшение, помимо личности самого президента, и служило основой широкой поддержки власти.
И вот через несколько месяцев выстроенная с большим трудом достаточно монолитная конструкция должна будет пройти через серьезное испытание. Пожалуй, самое серьезное за последние два десятка лет.