Сочинения (Том 2)
Шрифт:
Если Изяслав мог считать это старшинство незаконным и мстить детям своего гонителя отнятием у них волостей, то Всеволод не имел на это никакого права:
Изяслав был изгнан не одним Святославом, но Святославом и Всеволодом вместе; Всеволод признавал изгнание Изяслава справедливым, признавал старшинство Святослава до самой смерти последнего; на каком же основании он мог считать сыновей Святославовых изгоями, лишить их волостей? Несмотря на то, Всеволод, враждуя с Святославичами за недавнее изгнание и пользуясь правом победы, не думал приглашать их в Русь, и тем готовил для себя и для потомков своих новую усобицу.
Всеволод сел в Киеве, на столе отца своего и брата, взял себе все волости русские, посадил сына своего Владимира в Чернигове, а племянника Ярополка Изяславича - во Владимире-Волынском, придав к нему Туров. Но обделенные князья не могли долго оставить его в покое. В 1079 году явился Роман Святославич с половцами у Воина, Всеволод вышел навстречу, стал у Переяславля и успел заключить мир с половцами, разумеется, давши им верное вместо неверного, обещанного Романом. Половцы не только не сделали для Романа того, за чем пришли, но даже убили его на возвратном пути вследствие ссоры, которую завел Роман с их князьями за обман, как говорит одно очень вероятное известие. Впрочем, из последующих известий летописи видно, что виновниками убийства Романова были собственно не половцы, а козары, знак, что Романове ополчение было сбродное из разных народов и что козары после разрушения своего царства существовали еще как особый народ и играли некоторую роль на степных берегах Черного и Азовского морей. Убив Романа, козары и половцы, разумеется,
Но Тмутаракань недолго оставалась без изгоев; через год бежали туда из владимиро-волынских волостей сын Игоря Ярославича, Давыд, и сын известного уже нам Ростислава Владимировича, Володарь; они выгнали Ратибора и селя в Тмутаракани; но сидели недолго: чрез год возвратился туда из изгнания Олег, схватил Давыда и Володаря, сел опять в Тмутаракани, перебил козар, которые были советниками на убиение Романа и на его собственное изгнание, а Давыда и Володаря отпустил. Лишенные убежища в Тмутаракани, эти князья должны были думать о других средствах - как бы добыть себе волостей. В 1084 году Ростиславичи, по словам летописи, выбежали от Ярополка, следовательно, ясно, что они жили у него во Владимире без волостей; выбежали, не сказано куда, потом возвратились с войском и выгнали Ярополка из Владимира. С кем возвратились Ростиславичи, откуда взяли дружину, как могли безземельные князья выгнать Ярополка из его волости? На все эти вопросы не дает ответа летопись; но и ее краткие известия могут показать нам, как легко было тогда добыть дружину; ясно также, что Ростиславичи не могли выгнать Ярополка, не приобретя себе многочисленных и сильных приверженцев во Владимире. Всеволод послал против Ростиславичей сына своего Мономаха, который прогнал их из Владимира и посадил здесь опять Ярополка. В летописи об этом сказано так, как будто бы все сделалось вдруг; но из собственных слов Мономаха видно, что борьба с Ростиславичами кончилась нескоро, потому что он ходил к Изяславичам за Микулин, в нынешнюю Галицию и потом два раза ходил к Ярополку на Броды, весною и зимою. Счастливее Ростиславичей был Давыд Игоревич: он ушел с своею дружиною в днепровские устья, захватил здесь греческих купцов, отнял у них все товары; но от греческой торговли зависело богатство и значение Киева, следовательно, богатство казны великокняжеской, и вот Всеволод принужден был прекратить грабежи Давыда обещанием дать волость и, точно, назначил ему Дорогобуж на Волыни, Но этим распоряжением Всеволод не прекратил, а еще более усилил княжеские распри: Ярополк Изяславич, князь волынский, в отдаче Дорогобужа Давыду видел обиду себе, намерение Всеволода уменьшить его волость, и потому начал злобиться на Всеволода, собирать войско, по наущению злых советников, прибавляет летописец. Узнав об этом, Всеволод послал против него сына своего Владимира, и Ярополк, оставя мать в Луцке, бежал в Польшу. Луцк сдался Мономаху, который захватил здесь мать, жену Ярополкову, дружину его и все имение, а во Владимире посадил Давыда Игоревича. Вероятно, в это время Червенские города, область последующего Галицкого княжества, были утверждены за Ростиславичами, потому что после мы видим старшего из них - Рюрика князем в Перемышле; очень вероятно также, что эта область была отнята Ростиславичами у поляков, союзников Ярополковых, не без согласия Всеволода. Но в следующем году Ярополк пришел из Польши, заключил мир с Мономахом и сел опять в Владимире; вероятно, такому обороту дел много содействовала прежняя дружба Мономаха к Ярополку, благодарность старого Всеволода к отцу его, Изяславу, и нежелание ссориться с сыновьями последнего, из которых старший должен был получить старшинство по смерти Всеволодовой. Ярополк, однако, недолго пользовался возвращенною волостию:
посидев несколько дней во Владимире, он поехал в Звенигород, один из городов галицких; когда князь дорогою лежал на возу, то какой-то Нерадец, как видно, находившийся в дружине и ехавший подле на лошади, ударил его саблею; Ярополк приподнялся, вынул из себя саблю и громко закричал: "Ох, этот враг меня покончил!" Нерадец бежал в Перемышль к Рюрику Ростиславичу, а Ярополк умер от раны; отроки взяли его тело и повезли сперва во Владимир, а потом в Киев, где и погребли его в церкви св. Петра, которую сам начал строить. В Киеве сильно плакали на похоронах Ярополка; летописец также жалеет об этом князе, говорит, что он много принял бед, без вины был изгнан братьями, обижен, разграблен и, наконец, принял горькую смерть; был он, по словам летописца, тих, кроток, смирен, братолюбив, давал каждый год десятину в Богородичную киевскую церковь от всего своего имения и просил у бога такой же смерти, какая постигла Бориса и Глеба; бог услышал его молитву, заключает летописец. О причине убийства летописец говорит глухо: Нерадец, по его словам, убил Ярополка, будучи научен от дьявола и от злых людей; вспомним сказанное нами прежде, что Ростиславичи могли овладеть Владимиром только с помощью приверженцев своих, следовательно, людей неприязненных Ярополку; люди, желавшие прежде его изгнания, теперь не могли охотно видеть его восстановление. Но убийца бежал к Ростиславичу в Перемышль:
это одно обстоятельство могло заставить современников сильно заподозрить Ростиславичей, если они и не были совершенно убеждены в действительном участии последних в деле Нерадца; после Давыд Игоревич прямо говорил, что Ярополк был убит Ростиславичами. С первого разу кажется, что Ростиславичи или один из них, Рюрик, не имели достаточного основания решиться на подобное дело; скорее, казалось бы, можно было заподозрить Давыда Игоревича, и по характеру последнего, да и потому, что он больше всех терял с восстановлением Ярополка на владимирском столе. Но об участии Давыда нет ни малейшего намека в летописи, сам Давыд после, говоря Святополку об убиении брата его, не мог выдумать об участии Ростиславичей и объявить об этом Святополку за новость; если бы современники подозревали Давыда, то и летописец сам, и Святополк Изяславич, и киевляне на вече, и князья на съезде не преминули бы упомянуть об этом по случаю злодейства Давыдова над Васильком. Если летописец не указывает прямо на Ростиславичей то это доказывает, что у современников не было достаточных улик против них; но не без намерения летописец выставляет бегство Нерадца к Рюрику в Перемышль. Что касается до побуждений, то мы не знаем подробностей: знаем только то, что Ростиславичи жили у Ярополка, приобрели средства выгнать его из Владимира, но потом сами были выгнаны в его пользу; здесь очень легко могло быть положено начало смертельной вражды; Ростиславичи могли думать, что никогда не будут безопасны в своей волости, тюка враг их будет сидеть во Владимире; обратим внимание еще на одно обстоятельство: посидевши мало времени во Владимире, Ярополк отправился к Звенигороду; мы не знаем, зачем предпринял он это путешествие? мы не знаем еще, кому принадлежал в это время Звенигород? очень вероятно, что Ростиславичам; очень вероятно, что выражение летописца: "Иде Звенигороду", означает поход воинский. Наконец, что касается до характера Рюрика Ростиславича, то мы знаем об нем только то, что он выгнал Ярополка из Владимира и потом принял к себе его убийцу: эти два поступка нисколько не ручаются нам за его нравственность.
В том же 1046 году Всеволод сам предпринимал поход к Перемышлю на Ростиславичей, и поход этот не мог быть без связи с предшествовавшими событиями. Но с Ростиславичами, как видно из последующих событий, трудно было воевать: поход кончился ничем, потому что Ростиславичи остались по-прежнему в своей волости.
Так кончились пока смуты на Волыни; но, кроме этих смут и борьбы на востоке с Святославичами, шла еще борьба со Всеславом полоцким. По принятии Всеволодом старшинства Всеслав обжег Смоленск, т. е. пожег посады около крепости или города; Мономах из Чернигова погнался за ним наспех о двух конях (т. е. дружина взяла с собою по паре коней для перемены); но чародея Всеслава трудно было настигнуть: Мономах не застал его
Каково было грабительство тиунов княжеских при Всеволоде, свидетельствуют слова лучших киевлян, что земля их оскудела от рати и от продаж. Так сошло с поприща первое поколение Ярославичей; при первом уже из них начались усобицы вследствие изгнания осиротелых племянников; при первом уже из них был нарушен порядок преемства, и это нарушение увеличило число изгоев и, следовательно, усилило усобицы, жертвою которых пало три князя; переходы князей из волости в волость вследствие родовых счетов показали уже народу всю невыгоду такого порядка вещей, особенно в княжение Всеволода, когда новые дружинники разорили Киевскую землю, земля разорялась также ратью, набеги степных варваров не прекращались, и в челе половцев народ видел русских князей, приходивших искать волостей в Русской земле, которую безнаказанно пустошили их союзники; начались те времена, когда по земле сеялись и росли усобицы, и в княжих крамолах сокращался век людской, когда в Русской земле редко слышались крики земледельцев, но часто каркали вороны, деля себе трупы, часто говорили свою речь галки, собираясь лететь на добычу.
Из внешних отношений на первом плане, как прежде, так и теперь, была борьба с степными варварами, из которых главное место занимали половцы. Мы упоминали о войнах с ними по поводу княжеских усобиц. Но, кроме того, они часто набегали и без всякого повода. В удачных битвах с этими варварами за Русскую землю начал славиться и приобретать народную любовь сын Всеволода, знаменитый Мономах: 12 удачных битв выдержал он с половцами в одно княжение отца своего; если половцы помогали русским князьям в их усобицах, зато и Мономах иногда ходил на варваров, ведя с собою варваров же из других племен. Мы видели, что Ярославичи, свободные еще от усобиц, нанесли сильное поражение торкам, заставили часть их поселиться в пределах Руси и признать свою зависимость от нее; но в 1080 году торки, поселенные около Переяславля и потому названные в летописи переяславскими, вздумали возвратить себе независимость и заратились; Всеволод послал на них сына своего Мономаха, и тот победил торков. На севере шла борьба с финскими и литовскими племенами. К первым годам княжения Изяславова относится победа его над голядами; следовательно, народонаселение нынешнего Можайского и Гжатского уездов не было еще подчинено до этого времени, и неудивительно: оно оставалось в стороне от главных путей, по которым распространялись русские владения. В 1055 году посадник Остромир ходил с новгородцами на чудь и овладел там городом Осек Декипив, т. е. Солнечная рука; в 1060 году сам Изяслав ходил на сосолов и заставил их платить дань; но скоро они выгнали русских сборщиков дани, пожгли город Юрьев и окольные селения до самого Пскова: псковичи и новгородцы вышли к ним навстречу, сразились и потеряли 1000 человек, а сосолов пало бесчисленное множество. На северо-востоке было враждебное столкновение с болгарами, которые в 1088 году взяли Муром.
На западе Ростиславичи боролись с поляками: особенно в этой борьбе стал знаменит третий брат - Василько. Мы видели что Болеслав II Смелый, пользуясь смутами в империи, умел восстановить прежнее значение Польши, которое потеряла она по смерти Болеслава I Храброго; но, будучи счастлив в борьбе со внешними врагами, Болеслав Смелый не мог осилить внутренних: принятие королевского титула, стремление усилить свою власть на счет панов, строгие поступки с ними, умерщвление краковского епископа Станислава возбудили ненависть панов и духовенства, следствием чего было изгнание Болеслава Смелого и возведение на престол брата его, слабого Владислава - Германа. Владислав вверился во всем палатину Сецеху, который корыстолюбием и насильственными поступками возбудил всеобщее негодование. Недовольные встали под предводительством побочного сына Владиславова, Збигнева; в эту усобицу вмешались чехи, а, с другой стороны, Владислав должен был вести упорную борьбу с поморскими славянами. Легко понять, что при таких обстоятельствах Польша не только не могла обнаружить своего влияния на дела Руси, но даже не могла с успехом бороться против Василька Ростиславича, который с половцами пустошил ее области.
Мы рассмотрели внутреннее и внешнее отношения на Руси при первом поколении Ярославичей, видели деятельность князей; в заключение обратим внимание на других деятелей, на мужей из дружины княжеской, имена которых кое-где попадаются в летописи. Прежде всего мы встречаем имя Остромира, посадника новгородского; сын его Вышата убежал с Ростиславом Владимировичем в Тмутаракань; об нем больше нет известий. Но вместе с Вышатою спутником Ростислава назван также какой-то Порей; Порей был убит на Сожице против половцев в 1078 году; если это тот самый Порей, то значит, что по смерти Ростислава он перешел в дружину Всеволода, Мы видели, что в 1067 году в Киеве при Изяславе был тысяцким Коснячко, вероятно, бежавший вместе с Изяславом; этот же Коснячко был с Изяславом при установлении Правды; со стороны Святослава из Чернигова был при этом деле Перенег, со стороны Всеволода из Переяславля - Никифор; если Коснячко был тысяцким в Киеве, то можем заключить, что Перенег имел в то время такую же должность в Чернигове, Никифор - в Переяславле; если так, то любопытно, что для установления Правды собираются тысяцкие, имевшие близкое отношение к городскому народонаселению. Не знаем, кто был тысяцким в Киеве после первого возвращения Изяслава, при Святославе, и после второго возвращения Изяслава; но при Всеволоде (в 1089 г.) эту должность занимали Ян, сын Вышаты, знаменитого тысяцкого во времена Ярослава: как видно, этот же самый Ян ходил при Святославе за данью на север. Потом мы встречаем в летописи имена двух братьев Чудина и Тукы: имена указывают на финское происхождение; Чудин после первого возвращения Изяславова держал Вышгород (1072 г.): Тукы является действующим во время первого изгнания Изяславова; он советовал Изяславу стеречь крепче Всеслава; из этого видно, как будто он принадлежал к дружине киевского князя; но потом, после второго возвращения Изяславова, мы видим его в дружине Всеволода: он выходит вместе с этим князем против половцев и погибает в битве при Сожице, значит, он перешел из дружины Изяслава в дружину Всеволода; впрочем, могло быть, что он явился действующим лицом в означенном киевском событии, принадлежа к дружине Всеволода, который прибежал в Киев с поля битвы вместе с Изяславом; в таком случае любопытно, что один брат служил Изяславу а другой - Всеволоду. В битве при Сожице был убит еще Иван Жирославич, также муж из дружины Всеволода. При последнем, во время княжения его в Киеве, видим Ратибора, которого он назначил посадником в Тмутаракань К чьей дружине принадлежал Берн, упоминаемый при перенесении мощей св. Бориса и Глеба, трудно решить: вероятно, к дружине Святослава черниговского.