Сочинения в 3 томах. Том 2: Хрустальная пробка. Золотой треугольник. Виктор из светской бригады. Зубы тигра
Шрифт:
— Итак, вы не можете сказать нам, как вы провели сегодня ночь, мадам Фовиль?
Она сделала над собой усилие и прошептала:
— Нет, я… я… каталась в автомобиле… и гуляла… немного пешком…
— Впрочем, мы наведем справки у шофера нанятого вами автомобиля, его нетрудно будет найти. А пока есть способ рассеять неблагоприятное впечатление. Виновник или кто-то из участников преступления надкусил яблоко и бросил его в саду. Мы это яблоко нашли и просим вас проделать то же самое с другим, чтобы положить конец всяким гипотезам, вас касающимся.
— О, если остановка за этим…
Она схватила одно из трех яблок, лежавших в протянутой префектом вазе.
Момент был решительный. Если отпечатки будут одинаковы, неоспоримое доказательство налицо.
Поднеся яблоко ко рту, она вдруг остановилась, сильно охваченная страхом.
Боялась ли она ловушки? Чудовищной случайности? Или не хотела дать врагам орудие против себя? Во всяком случае уже этим колебанием она выдавала себя.
— Вы боитесь, мадам Фовиль?
Она еще выше подняла руку. Сцена была трагическая и почти торжественная.
— А если я откажусь?
— Это ваше право. Но стоит ли? Я уверен, что ваш адвокат первый посоветует вам…
— Мой адвокат? — пробормотала она, поняв страшное значение этого ответа.
И с тем, почти свирепым выражением лица, которое появляется у человека в минуту большой опасности, она сделала то, о чем ее просили.
Белые зубы сверкнули и вонзились в яблоко.
— Вот, месье, — она протянула яблоко Демальону.
Он взял у следователя яблоко, найденное в саду, и положил оба яблока рядом. Одно и то же восклицание вырвалось у всех склонившихся над столом.
Следы зубов на том и на другом яблоках были одинаковы! Одинаковы! Конечно, решительное слово принадлежало экспертам. Но трудно было ошибиться, настолько сходны были два отпечатка.
Никто не произнес ни слова. Господин Демальон поднял голову. Мадам Фовиль не двигалась, смертельно бледная от ужаса, изумления и негодования, которые эта искуснейшая актриса умела симулировать у себя на лице, перед такой убедительной уликой! Следы зубов были одинаковы. Одни и те же зубы надкусили оба яблока!
— Мадам Фовиль, — начал префект полиции.
— Нет! Нет! — в припадке бешеной злобы крикнула она, — это неправда, это кошмар какой-то! Вы ведь не арестуете меня? Тюрьма! Это ужасно. Клянусь вам, вы ошибаетесь.
Она сжала голову руками.
— Ведь я не убивала. Я ничего не знаю. Мой муж и маленький Эдмонд, который так любил меня… И зачем мне было убивать их? Мотив? Не убивают же так, зря… Отвечайте же!
И вся во власти гнева она вскочила, потрясая кулаками.
— Палачи вы! По какому праву вы терзаете женщину? Какой ужас! Обвинить меня… Арестовать… Палачи! Это все вы! Вы! (Она обернулась к дону Луису). Я понимаю: вы были здесь ночью, почему же вас не арестуют? Ведь это были вы, а не я… Почему?
Последние слова она договаривала еле слышно. Силы изменили ей, и, опустившись в кресло, она вновь залилась слезами.
Перенна подошел к ней.
— Следы на обоих яблоках одинаковы. И то и другое надкушено вами.
— Нет.
— …Но первое, может быть, не ночью, а вчера утром, например.
Она забормотала:
— Ах да, ах да, возможно… Я как будто припоминаю…
— Не трудитесь припоминать, сударыня, — перебил ее префект. — Я наводил справку у Сильвестра: он сам купил яблоки вчера вечером в восемь часов. Когда господин Фовиль лег спать, в вазе оставалось четыре яблока, утром их оказалось только три. Найденное в саду — четвертое, и надкушено оно было сегодня ночью и на нем следы ваших зубов.
Она лепетала:
— Это не я… не я… клянусь, клянусь также, что я умру. Лучше смерть, чем тюрьма, я убью себя… я убью себя.
Сделав над собой усилие, она медленно поднялась на ноги, зашаталась и упала на пол в глубоком обмороке.
Пока ее приводили в чувство, Мазеру знаком подозвал дона Луиса.
— Удирайте, патрон!
— Разве запрет снят?
— Вы посмотрите, кто говорит с префектом. Только что вошел. Узнаете его?
— Ах, черт возьми, — прошептал Перенна, вглядываясь в большого краснолицего человека, который не спускал с него глаз.
— Да, это Вебер, помощник начальника полиции. И он узнал вас, патрон, с первого же взгляда узнал Люпена! Он на это мастер. Его не проведешь. И… припомните, патрон, сколько вы ему штук устраивали, уж он теперь постарается отыграться.
— Он уже сказал префекту?
— Разумеется. И тот отдал приказ, следить за вами.
— Ну что ж, ничего не поделаешь…
— Как ничего не поделаешь! Заметите след, ускользните от них.
— Каким образом? Ведь я отправляюсь к себе домой?
— После всего того, что произошло? Да разве вы не понимаете, что и без того уже скомпрометированы? Скоро все будет против вас. Бросьте это дело.
— А убийцы Космо Морнингтона и Фовилей?
— Полиция займется ими.
— Ты глуп, Александр.
— Тогда обратитесь снова в Люпена, невидимого, неуловимого Люпена и поведите сами против них кампанию, но, бога ради, не оставайтесь доном Луисом Перенна. Это слишком опасно! Не принимайте участия в деле, в котором вы не заинтересованы.
— Позволь! А двести миллионов? Раз в жизни представился случай получить такие деньги честнейшим путем… и отказаться?
— А если вас арестуют?
— Да я же умер.
— Умер Люпен. Перенна жив. Приказ категоричен: окружить дом, следить день и ночь. Уж Вебер постарается вас поймать.
— Вебер ничего не сможет сделать, если не получит распоряжения. А распоряжения он не получит. Префекту теперь придется поддерживать меня. Да и дело это настолько сложное, нелепое, что никто, кроме меня, не справится с ним — ни ты, ни Вебер, ни товарищи ваши. Буду ждать тебя, Александр.
На следующий день официальная экспертиза подтвердила идентичность следов зубов на обоих яблоках и на шоколаде.