Сочинения в 3 томах. Том 2: Хрустальная пробка. Золотой треугольник. Виктор из светской бригады. Зубы тигра
Шрифт:
Но что это была за игра? С кем, с какими партнерами? Люпен ничего не знал об этом. И он вмешался в эту борьбу, ничего не понимая, не зная, как далеко зашли противники, не зная ни их позиций, ни их оружия, ни тайных их планов. Потому что не мог допустить, чтобы целью стольких усилий была хрустальная пробка! Одна вещь утешала его: Добрек не узнал его, Добрек полагал, что он работает в полиции. Следовательно, ни Добрек, ни полиция не подозревали вмешательства третьего лица. Это был единственный козырь, дававший ему свободу действий и имевший для него крайне важное значение.
Немедля ни минуты, он распечатал письмо Добрека к главному секретарю префектуры. Оно содержало следующее:
«У самого твоего носа под рукой, бедный Прасвилль, ты даже дотронулся до нее. Еще немного, и она была бы твоей… Но ты слишком глуп. Подумать, что не нашли никого, кроме тебя, чтобы извести меня! Бедная Франция! До свидания, Прасвилль. Но если я тебя поймаю, тем хуже для тебя, — буду стрелять».
Подписано: «Добрек».
— «У самого носа, под рукой», — повторял Люпен. — Может быть, он пишет правду. Чем проще запрячешь, тем лучше. Все-таки, все-таки увидим… Нужно будет узнать, почему Добрек находится под таким тщательным наблюдением, и получше осведомиться о нем самом.
Вот какие сведения собрал Люпен в специальном агентстве:
«Алексис Добрек, два года депутат с устья Роны, числится среди независимых. Убеждения неопределенные, но среди избирателей положение солидное благодаря огромным суммам, которые он расходует на свое избрание. Без всякого состояния. Особняк в Париже, виллы в Энжиэне и в Ницце. Много проигрывает, и никто не знает, откуда деньги. Очень влиятельный, добивается, чего захочет, хотя не бывает в министерствах и не имеет ни друзей, ни знакомых в политических кругах».
— Характеристика, — сказал себе Люпен, прочтя эту заметку. — Мне бы нужна другая, интимная, полицейская, которая приоткрыла бы его частную жизнь, которая позволила бы мне свободнее маневрировать в этих потемках. Вот бы и показала — я не напрасно топчусь вокруг этого Добрека. Черт возьми, ведь время-то идет!
Одна из квартир Люпена, в которых он жил в настоящее время, находилась на улице Шатобриан, возле Триумфальной арки. Его там знали под именем Мишеля Бомона. Это было довольно комфортабельное помещение. Ему служил преданный человек Ахил, работа которого заключалась в собирании сообщений, подаваемых Люпену по телефону его помощниками.
Придя к себе, Люпен с большим удивлением узнал, что его почти целый час ждала какая-то работница.
— Как! Ведь сюда ко мне никто не приходит. Она молода?
— Нет… не думаю.
— Ты не думаешь?
— У нее на голове вместо шляпы наколка, и потому не видно лица… Это как бы приказчица или служащая… простая.
— Что ей нужно было?
— Господина Мишеля Бомона, — ответил слуга.
— Странно. По какому делу?
— Она мне только сказала, что это касается энжиэнского дела… Тогда я подумал…
— Гм! Энжиэнское дело! Значит, она знает, что я причастен к нему! Значит, знает, если пришла сюда.
— Я ничего не мог от нее добиться, но я думаю, что ее нужно было принять.
— Ты хорошо сделал. Где она?
— В гостиной. Я зажег свет.
Люпен быстро прошел через переднюю и открыл дверь гостиной.
— Что ты такое наговорил? Ведь никого нет.
— Никого? — спросил Ахил, бросившись в гостиную.
Действительно, в комнате никого не было.
— Ого! Какая ловкая! — воскликнул он. — Меньше чем двадцать минут тому назад я из предосторожности заглянул сюда. Она была здесь. Мне не померещилось.
— Где же ты был в то время, как эта женщина сидела здесь? — спросил Люпен с раздражением.
— В вестибюле, патрон. Я ни на минуту не уходил из вестибюля. Я бы увидел, если бы она вышла, черт возьми.
— Однако ее нет…
— Очевидно… очевидно… — бормотал ошеломленный слуга… — Она потеряла терпение и ушла. Но каким образом, черт возьми.
— Каким образом? — сказал Люпен. — Не надо быть колдуном, чтобы это знать.
— Как же?
— Через окно! Видишь, оно еще полуоткрыто. Ведь мы на первом этаже, улица почти пустынна вечером… Нет никакого сомнения.
Он осмотрелся вокруг и убедился, что ничего не было взято или переставлено. Впрочем, в комнате не было ничего драгоценного, никакой важной бумаги, которая могла бы оправдать посещение и внезапное исчезновение этой женщины. И все-таки зачем это необъяснимое бегство.
— Сегодня никто не звонил по телефону? — спросил Люпен.
— Нет.
— И писем не было?
— Письмо есть.
— Дай сюда.
— Я, как всегда, положил его на камин.
Комната Люпена сообщалась с гостиной. Но он заставил дверь в эту комнату, и туда можно было попасть только через вестибюль.
Люпен зажег электричество и через секунду заметил:
— Я не вижу письма.
— Но я положил его на камин.
— Ничего тут нет.
— Вы плохо ищете.
Ахил стал искать сам, перемещать предметы, шарить на полу — письма не было.
— Ах, черт возьми! — бормотал он. — Это она, она украла его… А потом, схватив письмо, удрала…
Люпен возразил:
— Ты с ума сошел! Ведь между комнатами нет никакого сообщения!
— Так что же тогда, патрон?
Они оба замолчали, Люпен старался совладать со своим гневом и собраться с мыслями.
Он спросил:
— Ты осмотрел это письмо?
— Да.
— В нем не было ничего особенного?
— Ничего. Обыкновенный конверт и адрес, написанный карандашом.
— Ага!.. Карандашом?
— Да. Как будто наспех написано, скорее нацарапано.
— Какой был адрес? Ты запомнил? — спросил тревожно Люпен.
— Да, запомнил.
— Говори! Говори скорее!
— «Господину де Бомону Мишелю».
Люпен яростно схватил своего слугу.
— Там было написано «де Бомон»? Ты уверен? и «Мишель» после «Бомон»?