Сочинения в двенадцати томах. Том 1, Тарле Евгений Викторович

Сочинения в двенадцати томах. Том 1

на обложку

Тарле Евгений Викторович

Шрифт:

Так, некоторые castrenses из Карасны объявили своих соседей людьми одного с собой положения, и дело рассматривалось комитатским судом. «Они сказали, что родом они руссины и люди свободные, и привели защитника своей свободы Чедура, родом руссина, — jobbagyonem Barnabe, который, утверждая, что они — его родственники, отстоял их свободу». Раз такое утверждение имело силу решающего дело, бесспорного довода, то ясно, что никогда не возбуждался в средние века даже вопрос о состоянии руссин: они были безусловно и de jure, и de facto свободны. Руссины состояли под личным, особым покровительством короны в случае, если находились не на земле помещика, в последнем же случае покровителем их становился уже землевладелец; так это было со многими пастухами, старавшимися устроиться на господских землях; те же пастухи, которые основались на королевских угодьях, причислены были к государственным крестьянам (Kronbauer); эти лица, так же как jobbagyones castri, обязаны защищать, когда нужно, бург и принимать участие в военных походах. За свои заслуги на войне jobbagyo мог даже быть возведен в рыцарский сан. Исследователь вопроса о происхождении и положении венгерских руссин, Bidermann, различает jobbagyones castri от не вполне свободных castrenses и, предполагая, что последние произошли из числа военнопленных, говорит, что в борьбе с венграми закарпатские руссины редко попадали в плен и поэтому ряды полусвободных castrenses пополнялись людьми неруссинского племени. В начале венгерской истории мы видим даже, что военнопленные совершенно лишаются свободы и делаются рабами; кроме них, в рабство обращались также люди, обвиненные по приговору суда в некоторых преступлениях; так, например, этому наказанию подвергались нарушители закона, запрещавшего вывозить из государства скот без ведома пограничного смотрителя (comes confinii), и пограничные сторожа [8] , уличенные в обходе приведенного постановления. Но случаи лишения свободы по судебному приговору были между руссинами крайне редки. В случае посягательства кого-либо на личную свободу руссина последний имел право жаловаться непосредственно королю, не нуждаясь для того в разрешении ближайшего начальства, и виновный должен был держать за то ответ лично перед королем [9] . Что касается до суда, то руссины, служившие при дворе, были подчинены в порядке судопроизводства особому придворному судье, а жившие на землях короны и частных лиц — комитатскому наместнику (Obergespan); апелляционной инстанцией служили так называемые congregationes generales — собрания, созывавшиеся в каждом комитате королем или его уполномоченным. Эти congregationes были учреждением, из которого впоследствии развивались комитатские собрания (Landst"ande), занимавшие в венгерской конституции такое важное место [10] . Патримониальная юстиция играла немаловажную роль в деле закрепощения крестьян, и потому для нас интересно отметить, что в течение средних веков судебная компетенция Obergespan расширилась и что как раз в графствах, заселенных руссинами, звание это было связано с обладанием известных з'aмков [11] и потому переходило от отца к сыну; таким образом, крестьяне привыкали видеть судебную власть остающейся в течение целых поколений в руках местных помещиков, и взгляд на государство как на источник всякой судебной власти утвердиться в народе не мог. По смыслу своих обязанностей Obergespan должен был защищать руссин-несолдат и вообще всех свободных людей именем короля от всяких насилий; для исполнения распоряжений Obergespan в его свите находились так называемые пристальды.

Sancti Ladisl. Regis Decret., lib. II, c. 15, 16, 17, c. 17, § 1: Custodes ergo confiniorum, qui vulgo Evvrii vocantur, si absque licentia Comitum ale quid commiserint libertatem amittant.

Bidermann H. Цит. соч. стр. 91; Endlicher 8 Monumenta Arpadiana Sangalli. 1849, стр. 342.

Bidermann II. Цит. соч., стр. 93.

Там же.

Как уже сказано, средоточием графства был бург, и все приписанные к нему без различий делились, смотря по роду отправляемых ими обязанностей, на десятки и сотни, находившиеся под началом у кастеляна [12] замка; это лицо заведовало финансовыми делами бурга и его хозяйственными нуждами. Общинное устройство не всюду было одинаково: оно различалось по тому, состояла ли данная община из переселившихся иммигрантов или же была основана свободными туземными крестьянами, избиравшими старосту [13] . Полусвободное население группировалось не по общинам, а по майорствам, во главе которых стояли майоры, назначаемые кастеляном бурга; кастеляном же утверждались маноры не прикрепленных, но все же не вполне лично свободных общин, тогда как «гости», т. е. упомянутые иммигранты, избирали сами своих представителей. Звание старосты было наследственно и потому долго держалось в одних и тех же семействах. Но уже в конце средних веков нередко, когда такая семья вымирала, помещик назначал сам старостой какого-нибудь обедневшего дворянина, который, конечно, был не представителем деревни, а скорее хозяйским приказчиком; поводом к назначению помещиком старосты мог быть также проступок со стороны бывшего Schulze, которого землевладелец и смещал с должности. Такие случаи стали учащаться уже в XIV–XV вв., когда в судьбах крестьянства Венгрии произошел переворот, лишивший его свободы и всех прежних прав.

Там же.

Там же, стр. 94 и др.

Этот переворот случился не в одной Венгрии, а во всей Европе; шел он из общих условий, но, конечно, в каждой стране принял особый оттенок, смотря по характеру народа и условиям, в которых он застал страну. Всюду ознаменован он узурпаторскими стремлениями владельческих классов вконец прикрепить крестьян к земле и таким образом обеспечить за собой рабочие руки; всюду эти хищнические поползновения санкционируются в конце концов законодательной властью; почти повсеместно вспыхивают то мелкие возмущения, то страшные бунты, которые приводят за собой как непременное следствие виселицы, колесо, кнут и заметное ухудшение положения крестьян. Над большей частью европейского человечества навис в то время мрак, которому долго не суждено было рассеяться. Немногие благородные протестанты (как, например, профессор Dybvad [14] и его сын в Дании) дорогой ценой узнали, что в их эпоху дворяне были все, а крестьяне и другие сословия — ничто.

См. Лучицкий И. В. Крестьяне и крестьянская реформа в Дании XVI–XVIII вв. — Северный вестник, 1890, № 12, стр. 85—161.

В Венгрии закрепостить и узаконить закрепощение крестьян было легче, чем где-либо, потому что в этой стране дворянство действительно было, по выражению Horwath, истинным «ядром нации». Люди, которые могли вынудить у монархической власти санкцию знаменитого 31 пункта Золотой буллы, легализующего вооруженное сопротивление в случае нарушения буллы королем, эти люди легко были в состоянии провести законодательным путем все меры, которые, как им казалось были решительно необходимы для процветания высшего сословия. Экономический вопрос грозно тяготел над дворянством Европы и требовал настоятельно своего полного и немедленного разрешения. Как только жизнь поставила свою суровую дилемму, как только дворяне силой нового порядка вещей убедились что им остается или разориться, или перестать только потреблять, участь крестьянского класса была решена и его прикрепление и совершенное лишение свободы стало лишь вопросом времени.

Всюду в Венгрии предстояла борьба; сила для этой борьбы у венгерского дворянства нашлась большая, а как она образовалась, я попытаюсь показать в последующем изложении.

Как высшему, так и низшему дворянству св. Стефан даровал полное право собственности и наследственной передачи тех земельных участков, которые дворяне получали в виде ленов. Земли эти могли быть конфискованы только лишь в случае государственной измены владельца [15] .

Decretum Sancti Stephani I. lib. II, с. 5 и 35. (Corpus juris hungarici, t. 1).

Только с этого времени мы вправе до известной степени соединять понятие о магнатах (magnates proceres) с понятием о низшем дворянстве (servientes regis, seu ordo equestris nobilium). Судьбы высшего духовенства и дворянства далеко не были тогда так слиты с судьбами низшего дворянства, как мы это видим впоследствии. До св. Стефана servientes regis не принимали никакого участия в конституционной жизни страны [16] , а высшие прелаты и магнаты образовали в Венгрии полновластную олигархию [17] . Магнаты управляли страной бесконтрольно при малолетних королях в XI и XII вв.; они играли первенствующую роль на рейхстагах, принимали деятельное и властное участие в бесконечных спорах и войнах за престолонаследие. Золотая булла короля Андрея II уравняла все венгерское дворянство в правах, и с тех пор мы вправе рассматривать его как нечто цельное, как сословие, члены которого ничем не отличаются друг от друга по комплексу своих прав.

Pray. Hist. Reg., р. 1, Nob praev., p. LIV, цит. в книге: Fessler I. A. Die Geschichte der Ungern und ihrer Landsassen. Leipzig, 1847–1849.

Virozsil A. Das Staats-Recht des K"onigreichs Ungarn, Bd. II. Fest, 1865, стр. 353:…zwei h"ohern St"anden, die zun"achst um den K"onig eine Klasse von Oligarchen, bildeten..

Золотая булла — венгерская Magna Charta, по мнению Pauler и Virozsil, ясно и положительно упрочивает за дворянством первенствующее положение в стране, утверждает за ним все старые привилегии и дарует новые. За ним подтверждаются все права, пожалованные св. Стефаном [18] ; ежегодно в день св. Стефана servientes regis имеют право сходиться на дворянские собрания [19] , созывавшиеся в этот день; имуществом своим каждый член дворянского сословия мог, за ничтожными исключениями, распорядиться в духовном завещании по усмотрению [20] ; владения, данные когда-либо за службу, объявлены были полной собственностью [21] . Целым рядом других пунктов Золотая булла установляла положение дворянства как высшего сословия в государстве. На рейхстаге, при дворе, всюду дворянам принадлежит первое место, везде они являются господами положения. На заседания рейхстагов, например, они приходят в таком огромном количестве, что шум, беспорядки и всякого рода бесчинства рыцарей вызывают декрет Белы IV, воспрещающий посторонним дворянам (кроме 3 депутатов от каждого графства) являться на заседания [22] . Как характеристическую черту средневекового законодательства Венгрии нужно отметить стремление к полному уравнению высшего и низшего дворянства; кроме раньше уже приведенных законов, в этом смысле интересен декрет Людовика Великого, которым была подтверждена свобода всех дворян от налогов как правительственных, так и частных, установленных магнатами в их огромных поместьях [23] . К царствованию Людовика Великого придется еще вернуться вследствие выдающейся роли его в деле закрепощения крестьян, а пока прибавлю, что уравнение дворян Венгерского королевства шло в это время не только вглубь, но и вширь; Людовик приравнял в вольностях и привилегиях дворянство Славонии, Кроации и Далмации к дворянам собственно Венгрии; сделано это было в 1351 г. [24] В законодательстве, в управлении, в суде дворянство стояло компактной массой; ко всему сказанному нужно еще присовокупить, что в Венгрии дворянство не было, как, например, в некоторых государствах северо-восточной Европы, чем-то пришлым, наносным, таким, чего могли и не припомнить крестьяне-аборигены местности; напротив, все те элементы, которые затем вошли в плоть и кровь дворянства как сословия, существовали еще в те времена, когда венгерская орда впервые рассыпалась по полям и пескам Паннонии. Характер венгерского народа, сильно развитое чувство собственного достоинства, отличавшее всегда каждого кровного венгерца, долгая и упорная борьба, которую пришлось им выдержать и до, и после занятия своей территории, — все эти обстоятельства способствовали выработке в Венгрии дворянского класса как важнейшей для политической жизни страны категории населения, сильной и материально — постановлениями закона, и нравственно — воззрениями окружающего общества. Дворянство было в полном смысле слова «душой и ядром нации» (слова Horwath), зерном народа венгерского в конституционном отношении, по выражению другого ученого [25] . Постоянные междоусобия, когда каждый претендент сулил всякие выгоды могущественному сословию, если оно пожелает стать под его знамена, погоня за чужими коронами, причем все блага земные обещались тем, чье содействие было существенно необходимо для осуществления завоевательных планов, вечные смуты и интриги, рождавшиеся в глубине королевского дворца и нередко бросавшие всю страну в пламя, — такого рода обстоятельства, конечно, сильно содействовали возвышению дворянства в ущерб монархической власти и на счет других сословий. Значение дворянства росло и росло, и в разрешении жгучего экономического вопроса, предложенного владельческому классу самой жизнью, нашлось содержание для применения огромной политической силы, скопившейся в его руках. Впоследствии юристы, повинуясь закону своей природы, который, по выражению Сент-Бева, повелевает им быть апологетами действительности, потратили очень много остроумия на приискание доказательств полнейшей законности, нравственной и исторической, современного им крепостного права, но едва ли ошибочно будет сказать, что переходный период XV и XVI вв. был временем всевозможных насилий, освящаемых тотчас по их учинении законодательством, насилий, где активным лицом является дворянство, а страждущим — крестьяне.

Decretum Andreae II, an. 1222, § 2 и 3.

Там же, art. 1.

Там же, art. 4, § 1.

Там же, art. 17.

Decretum Belae IV, de an. 1267, art. VIII.

Ludovici I Regis Decretum Unicum an. 1351, art. 8 et 15. Nobiles ad loca tributorum ire non compellantur, § 1: Sed per portus quo voluerint, libero transitu; absque aliquali impedimento patiantur.

Там же, art. 11, 12: Ad eorundem etiam Nobilium petitionem annuimus; ut universi viri Nobiles, intra terminos Regni nostri constituti etiam in tenutis Ducalibus sub inclusione terminorum ipsius Regni nostri existentes, sub una et eadem libertate gratulentur. Lucrum etiam Camerae nostrae Nobiles inter fluvios Drava, Sava ac de Posega et Valco cum aliis viris Nobilibus Regni nostri unanimiter solvere teneantur.

Virozsil A. Цит. соч., Bd. II, стр. 352.

Один замечательный историк западноевропейского крестьянства (Sugenheim) ведет начало закрепощения венгерских крестьян от царствования Анжуйского дома. Действительно, король этой династии, Людовик Великий (1342–1382 гг.), в значительной степени содействовал превращению крестьян в крепких земле, подвластных воле господина людей. Все меры, касающиеся интересующего нас предмета, обсуждались и были приняты на рейхстаге 1351 г. Этот рейхстаг был созван королем Людовиком после первых тревожных девяти лет правления, проведенных в почти беспрерывных войнах. В этих походах дворянство служило верой и правдой; долгие годы приходилось жить вдали от родины, тратить силы и деньги, и король, человек по-своему великодушный, готовился достойно возблагодарить своих servientes. Нужно было, кроме того, подумать еще и о прогрессирующем обеднении дворян, о том, что каждый новый поход расстраивает дела дворянина, заставляет его продавать или выменивать свое имение и делает на будущее время невозможным появление его в армию с достаточно сильным отрядом [26] ; что, наконец, последние завоевательные прогулки в Италию сделали необходимой решительную реформу.

Следует заметить, что в половине XIV столетия организация войска была уже не та, что в былое время: уже не Obergespan являлся в назначенное время во главе милиции графства, jobbagyonum castri: тогда царила система бандерий; дворяне должны были доставить в лагерь отряд вооруженных людей в урочный срок.

Таким образом, в 1351 г. потребность дать исход своему благодарному чувству находилась в сердце короля Людовика в полной гармонии с желанием сообщить бандериальной системе устойчивость и твердость. В этих видах Людовик признал необходимым ввести налог в 1/9 часть со всех виноградных и некоторых полевых продуктов, которую крестьяне должны были выплачивать как дворянам-помещикам, так и духовным лицам, на землях которых они жили [27] . Sugenheim видит в этой мере желание оградить крестьянское население от беззаконных поборов землевладельцев установлением нормы — желание, оставшееся неисполненным и против воли короля ухудшившее положение крестьян. С таким мнением трудно согласиться; последний пункт этого закона, общее направление законодательной деятельности рейхстага и короля в 1351 г., кажется, довольно ясно показывает, что о крестьянском благе тут думалось меньше всего и что главной целью этого постановления (как и других, современных ему) было вознаградить служилое дворянское сословие за уже понесенные труды и расходы, побудить его к перенесению дальнейших материальных жертв, сопряженных с представлением значительных бандерий [28] , и дать ему для этого достаточно средств. Эта мера страшно тяжело отозвалась на крестьянах и была одной из причин постоянного угнетения и закабаления их помещиками, так как хотя подобная подать практиковалась и раньше, но санкционирована не была, и преследовать за невзнос ее было труднее, нежели теперь, когда она получила силу государственного закона.

Ludovici I Regis Decretum Unicum an. 1351, art. 6: Praeterea ab omnibus Jobbagyonibus nostris aratoribus et vineas habentibus… nonam partem omnium frugum suarum et vinorum suorum exigi faciemus… § 1. Praelati quoque et viri Ecclesiastici Jobbagyones habentes, primo decimas post haec similiter nonam partem omnium frugum… exigant… § 3. Ut per hoc honor noster augeatur et ipsi Regnicolae nostri nobis fidelius possint famulari.

А бандерии выставлялись огромные; это явствует из того, что Людовик не раз собирал армии в 200 тысяч человек (Horwath М. Цит. соч., т. I, стр. 205).

Мероприятием первостепенной важности было также ограничение права собственности дворянства над земельными угодьями; установлена была неотчуждаемость земли, и дворяне лишились возможности продавать свои имения даже для уплаты долгов. Этим подрывался в стране частный кредит, но зато обеспечивалась до некоторой степени в будущем возможность затевать и осуществлять военные предприятия, к которым король Людовик во всю свою жизнь чувствовал великую склонность. По просьбе членов рейхстага он отменил 4-й пункт Золотой буллы, который утверждал неограниченное право собственности над землями дворян-владельцев [29] , и положительно запретил отчуждать имения [30] . В случае же, если дворянское семейство вымерло, имение его нераздельно поступало в собственность короны; этот последний пункт закона [31] был направлен к тому, чтобы улучшить состояние королевской казны, опустошенной веселыми и тароватыми предшественниками Людовика. Но два закона этого года положили самое прочное основание крепостному праву Венгрии, именно: введение патримониальной юстиции и запрещение крестьянам переходить с земли без разрешения помещика на другую землю.

Текст § 4 Золотой буллы (Decretum Andreae II, an. 1222, art. IV): Si quis serviens sine filio decesserit, quartam partem possessionis filia obtineat; de residuo, sicut ipse voluerit disponat.

Ludovici I Regis Decretum Unicum an. 1351. § 11, Conclusio… excepto solummodo uno articulo praenotato de eodem privilegio excluso eo videlicet: quod nobiles homines sine herede decedentes, possint et queant Lcclesiis vel aliis quibus volunt in vita, vel in morte dare et legare, possessiones eorum vendere, vel alienare. Imo ad ista facienda nullam penitus habeant facultatem, sed inter fratres proximos et in generationes eorundem, ipsorum possessiones de jure, legitime, pure, simpliciter absque contradictione aliquali devolvantur.

Horwath М. Цит. соч., т. I, стр. 204.