Сочинения в двух томах. Том 2

Юм Дэвид

244

Небольшая группа или сообщество среди большего по размерам общества обычно наиболее тщательно выполняет требования морали, поскольку эти люди более заметны и проступки отдельных лиц навлекают бесчестие на всех. Единственное исключение из данного правила возникает, когда суеверие и предрассудки большего по численности общества настолько сильны, что меньшее сообщество обвиняется в бесчестье независимо от того, каково на самом деле его поведение. В этом случае, ввиду того что репутация небольшой группы не может ничего ни приобрести, ни утратить, люди, входящие в нее, становятся небрежными в поведении, за исключением тех случаев, когда дело касается отношений между своими.

* Tit. Livii lib. XXXIV, cap. 17,

245

Я склонен

считать, что негры и вообще другие расы (ведь существует четыре или пять различных рас) по природе ниже белых. Не было ни одной цивилизованной нации с иной телесной организацией, чем та, которая присуща белым, и даже ни одного человека, который прославился бы своими деяниями и размышлениями. Нет у них ни сложных изделий, ни искусств, ни наук. С другой стороны, самые грубые и варварские белые нации, такие, как древние германцы или современные монголы (Tartars), имеют все же какие-либо достижения, будь то доблесть, государственный строй или что-нибудь еще. Такое единообразное и постоянное различие не могло бы пройти через столько стран и веков, не проведи природа первоначальную границу между этими породами людей. Не говоря уже о наших колониях, негры-рабы рассеяны по всей Европе, и ни один из них никогда не обнаруживал признаков одаренности, хотя необразованные и низкого происхождения люди могут выделиться у нас и проявить себя в любых профессиях. Правда, об одном негре из Ямайки говорили как о человеке одаренном и образованном, но похоже, что достоинства, вызвавшие восхищение, были очень невелики, вроде как у попугая, правильно говорящего несколько слов¹⁰³.

246

[См. ] д-р Беркли, «Мелкий философ»¹⁰⁴.

247

Sed Cantaber unde Stoicus? Antiqui praesertim aetate Metelli. Nunc totus Graias, nostrasque habet orbis Athenas. Gallia caus'idicos docuit facunda Britannos: De conducendo loquitur jam rhetore Thule. Sat. 15¹⁰⁶, 108.

248

Сэр Уильям Темпл в своем описании Нидерландов.

249

Lib. V, 26. Тот же автор приписывает этому народу молчаливость, новое доказательство того, что национальные характеры могут сильно изменяться. Молчаливость ка“к черта национального характера означает необщительность. Аристотель в своей «Политике» (кн. II, гл. 9) говорит, что галлы—единственный воинственный народ, который пренебрежительно относится к женщинам.

250

«ВаЬу1опп тахте т ушит, Й quae еЬгЫа1ет зсциигЦиг, еАия виги».— <2шМ. Сиг., НЬ. V, сар. 1 .

251

Р1ш., вутр., НЬ. I, циаеэ!. 4¹¹⁰.

252

Г-н Мелон в своем политическом эссе о торговле утверждает, что даже сейчас, если вы разделите население Франции на двадцать частей, шестнадцать из них придется на работников или крестьян, только две—на ремесленников, одна—на тех, кто относится к юриспруденции, церкви и армии, и одна—на купцов, финансистов и буржуазию. Этот расчет наверняка очень далек от истины. Во Франции, Англии и вообще в большинстве мест Европы половина населения живет в городах, и даже среди деревенских жителей очень много ремесленников, возможно, больше трети¹¹⁸.

253

Thucydides, lib. VII¹¹⁹, 75.

254

Diod. Sic., II¹²⁰, 5. Я думаю, что это сообщение не вполне надежно, не говоря хуже, и главным образом потому, что его армия состояла не из граждан, но из наемников.

255

Titi Livii lib. VII, cap. 25. «Adeo in quae laboramus,—говорит он,—sola crevimus, divitias luxuriemque»¹²¹.

256

В более ранние времена римляне жили в состоянии непрекраща-ющейся войны со всеми своими соседями и в старолатинском слово hostis означало одновременно «враг» и «чужестранец». Это отмечено Цицероном, но он приписывал это гуманизму своих предков, которые смягчали, насколько возможно, свое отношение (denomination) к врагам, называя их тем же именем, которое обозначало чужестранца (De Off., lib. I, 12). Однако гораздо более вероятно, учитывая нравы того времени, что свирепость этих людей была настолько велика, что заставляла их смотреть на всех чужестранцев как на врагов и называть их одним и тем же именем. Кроме того, несовместимо с наиболее общими принципами политики и природы, чтобы какое-нибудь государство дружески относилось к своим открытым врагам или сохраняло такие чувства к ним, какие римский оратор хотел бы приписать своим предкам. Не говоря уже о том, что ранние римляне на деле промышляли пиратством, о чем мы узнаем из их первых переговоров с Карфагеном, содержание которых передано Полибием (lib. 3), и поэтому, подобно салейским и алжирским пиратам, действительно находились в состоянии войны с большинством наций и чужестранец был для них почти тем же самым, что и враг¹²³.

257

Интересно, что в протесте герцога де Бурбона и законных принцев против указанного распоряжения Людовика XIV утверждается доктрина первоначального договора применительно даже к этому абсолютистскому государству. Они ссылаются на то, что французская нация избрала Гуго Капета и его наследников, чтобы он управлял ими и их потомками, и если соответствующая линия обрывается, то резервируется негласное право избрать новую королевскую фамилию и это право нарушается приглашением на трон побочных принцев без согласия нации. Но граф де Буленвилье, письменно выступивший в защиту побочных принцев, высмеивает указанное представление о первоначальном договоре, особенно в применении к 1уго Капету, занявшему трон, как он говорит, при помощи тех же средств, которые всегда применялись всеми завоевателями и узурпаторами. Действительно, его титул, после того как он им овладел, признали штаты. Но разве это выбор или договор? Мы можем заметить, что граф де Буленвилье был известным республиканцем, но, будучи образованным человеком и хорошим знатоком истории, он знал, что во время всяких переворотов и установления новых порядков народ почти никогда не спрашивают и только время дает право и авторитет тому, что обычно основано вначале на силе и насилии. См. «Etat de la France», Vol. Ill^l37.

258

См. Локк о правительстве, гл. VII, §90.

259

Там же, гл. XI, § 138—140¹³⁸.

260

ОииП. СигНш, НЬ. VI, сар. 5.

261

ЗиеШ., А^иэ^сар. 33.

262

«Аеатш Е>ео егаНаБ, аио<1 пето т ука (спсп рсЯея!:».—Эспеса, ЕрЫ.,ХИ‘”

263

Не трудно было бы доказать, что самоубийство столь же мало возбраняется христианам, как и язычникам. Нет ни одного места в Священном Писании, которое запрещало бы его. Этот великий и непогрешимый канон веры и жизни, под контролем которого должны пребывать всякая философия и человеческое рассуждение, в данном отношении предоставил нас нашей естественной свободе. Правда, в Священном Писании говорится о покорности провидению, но это понимается только в смысле подчинения неизбежным бедствиям, а не тем, которые могут быть устранены посредством благоразумия и мужества. Заповедь не убий, очевидно, имеет в виду запрещение убивать других, на жизнь которых мы не имеем никакого права. Что эта заповедь подобно большинству заповедей Св. Писания должна быть согласована с разумом и здравым смыслом—это явствует из образа действия властей, которые карают преступников смертью, не придерживаясь буквы закона. Но если бы даже это предписание было совершенно ясно направлено против самоубийства, все же оно не имело бы ныне никакой силы, ибо закон Моисея отменен, за исключением того в нем, что установлено законом Природы. И мы уже пытались доказать, что самоубийство этим законом не возбраняется. Во всех случаях христиане и язычники находятся в равном положении; Катон и Брут, Аррия и Порция поступили как герои. Те, кто следует их примеру, должны удостоиться тех же похвал от потомства. Способность лишить себя жизни рассматривается Плинием как преимущество людей по сравнению даже с самим Божеством. «Deus non sibi potest mortem consciscere si velit, quod homini dedit optimum in tantis vitae poenis».— Lib. II, cap. 5¹⁵⁹.