Сочинения в двух томах. Том первый
Шрифт:
— Постыдись, — заметил доктор Петерсен, — разве делает так невеста? — Но взгляд его с жадностью был устремлен на ее полную грудь.
Она захохотала: «Ах, что там — князь или не князь! Меня может взять всякий, кто только захочет! Мои дети, публичные дети — их может родить кто угодно-нищий и князь!»
Ее тело дрожало от страсти, грудь подымалась, возбужденная чувственность гнала ее кровь по синеватым жилам, а взгляд, и дрожащие губы, и жаждущее тело-все кричало, полное страсти: «Сюда — ко мне!» Она не была уже проституткой — она, освобожденная от всех оболочек, свободная от всех пут и оков, была могучим прообразом женщины: пол с ног до головы.
— О, она действительно то, что нам нужно! — прошептал Франк Браун. — Земля-мать…
Ею овладела дрожь. Ей стало холодно. Еле волоча ноги, она шатнулась к дивану.
— Не знаю, что со мною, — пробормотала она, — все вертится.
— Выпила лишнее, — поспешно объяснил Франк Браун. — Выпей еще и постарайся заснуть. — Он поднес ей опять полный стакан коньяку.
— Да, я засну… — пробормотала она.
Она бросилась на диван и подняла в воздух обе ноги. Громко захохотала, потом зарыдала и наконец тихо заплакала. Легла на бок и закрыла глаза.
Франк Браун накрыл ее и подсунул ей под голову большую подушку.
Заказал кофе, подошел к окну и распахнул его настежь.
Но тотчас же снова закрыл, как только в комнату ворвался свет раннего утра.
Он отвернулся:
— Ну, господа, вы довольны этим объектом?
Доктор Петерсен восторженным взглядом смотрел на проститутку. «По-моему, она подойдет как нельзя больше, — сказал он. — Ваше превосходительство, обратите внимание на ее телосложение… Оно как бы предназначено для безукоризненных родов».
Вошел кельнер и подал кофе. Франк Браун сказал:
— Протелефонируйте на станцию медицинской помощи. Пусть пришлют носилки. Наша дама тяжело захворала.
Тайный советник удивленно посмотрел на него:
— Что должно это означать?
— Это должно означать, — засмеялся племянник, — что я кую гвозди с головками, дядюшка. Должно означать, что я думало за тебя, и я, по-моему, думаю умнее тебя. Неужели ты воображаешь, что эта девушка, когда протрезвеет, согласится поехать с тобою? Пока я опьянял ее словами и вином, не давал ей даже опомниться, до тех пор она соглашалась со всем. Но от вас она убежит через несколько шагов, — несмотря на все деньги и на всех князей. Поэтому-то и нужно ее теперь взять. Как только принесут носилки, вы, доктор Петерсен, должны не медля ни минуты, отправиться с нею на вокзал! Первый поезд, если не ошибаюсь, идет в шесть часов, вы поедете им. Возьмите отдельное купе и уложите там пациентку, я думаю, она не проснется, а если и проснется, то дайте ей еще коньяку. Вы можете даже влить в него несколько капель морфия. А вечером вы уже приедете в Бонн вместе с добычей. Телеграфируйте, чтобы вас ждал на вокзале экипаж профессора, отнесите девушку в карету и отвезите прямо в клинику. Когда она окажется там, уйти ей будет не так-то легко, — у вас есть всевозможные средства.
— Но простите, — вставил ассистент, — ведь это же напоминает насильственный увоз.
— Хоть бы и так, — заметил Франк Браун. — Впрочем, ведь ваша буржуазная совесть спокойна: у вас имеется договор.
А теперь не теряйте времени попусту — делайте, что вам говорят.
Доктор Петерсен обернулся к патрону, который молча, задумчиво стоял посреди комнаты. Взять ему купе первого класса? И какую комнату отвести девушке? Не лучше ли нанять особого служителя для нее? И может быть…
Между тем Франк Браун подошел к спящей.
— Красивая девушка, — прошептал он. — Как золотые змейки, ползут твои локоны!
Он снял с пальца тонкое золотое кольцо с маленькой жемчужиной. Взял ее руку и надел кольцо: «Возьми. Эмми Стенгоб дала его мне, когда меня отравили ее дивные чары. Она была красива, сильна, была, как ты, странная женщина! Спи, дитя, — пусть тебе снится твой князь и твой ребенок от князя!» Он нагнулся и тихо поцеловал ее в лоб…
Принесли носилки. Носильщики уложили спящую, одели ее, закрыли шерстяным одеялом и вынесли.
«Как труп», — подумал Франк Браун.
Доктор Петерсен простился и тоже вышел.
Они остались вдвоем. Прошло несколько минут, оба молчали. Потом тайный советник подошел к племяннику.
— Благодарю тебя, — сухо сказал он.
— Не стоит, — ответил племянник. — Я сделал это только потому, что мне самому доставило это удовольствие, — было для меня хоть каким-нибудь развлечением. Я должен был бы солгать, если бы сказал, что сделал это для тебя.
— Я так и думал. Между прочим, могу сообщить новость, которая тебя, вероятно, заинтересует. Когда ты болтал тут о ребенке, мне пришла в голову одна мысль. Когда ребенок родится, я усыновлю его. — Он зло улыбнулся: — Вот видишь, мой дорогой племянник, твоя теория не совсем уж неправильна: маленькое существо Альрауне, еще не рожденное, даже еще не зачатое, отнимает у тебя состояние. Я сделаю его своим наследником. Тебе я сейчас говорю об этом только для того, чтобы ты не строил излишних иллюзий.
Франк Браун почувствовал удар. Но посмотрел профессору прямо в лицо.
— Хорошо, дядюшка, — сказал он спокойно, — ведь все равно в конце концов ты бы лишил меня наследства, не правда ли?
Но профессор выдержал взгляд и ничего не ответил.
Франк Браун продолжал: «Ну, так было бы недурно, если бы мы сейчас свели наши счеты, я часто сердил тебя, огорчал — за это ты лишил меня наследства: мы квиты. Но, согласись, ведь эту мысль подал тебе я. И в том, что ты получил теперь возможность ее осуществить, ты тоже целиком обязан мне. Значит, ты должен теперь меня отблагодарить. У меня есть долги…»
Профессор насторожился. По его лицу пробежала легкая тень. «Сколько?» — спросил он.
Франк Браун ответил: «Не так уж много! Тысяч двадцать наберется, пожалуй».
Он ждал, но профессор упорно молчал.
— Ну? — нетерпеливо спросил он.
Старик ответил: «То есть как это — ну? Неужели ты серьезно думаешь, что я заплачу твои долги?»
Франк Браун смотрел на него, в висках его стучало. Но он овладел собою.
— Дядюшка, — сказал он, и голос его слегка задрожал, — я бы тебя не просил, если бы мне не было нужно. Некоторые из моих долгов необходимо погасить теперь же. Среди них есть карточные долги, долги чести.