Сочинения в трех книгах. Книга первая. Повести
Шрифт:
«У, разъерепенилась вьюга! А месяц-то, ну прямо как рога у беса», – подумал Жорик, поежился и перекрестился на всякий случай, вызвав этим особую неприязнь глядевшего оттуда.
Потом охранник похлопал себя по боку и улыбнулся. Там глубоченный наружный карман полувоенного цвета кацавейки приятно оттягивала и грела не столько тело, сколько помыслы литровая бутылка заграничной горилки «Немирофф».
«Леночка», – нежно подумал Жорик и вздохнул.
Глубокоуважаемый читатель, Леночка, это, как вы уже знаете, никакая не бутылка, это девушка лет тридцати шести. Георгий обхаживал ее с осени. Дежурили они в одном здании, но в разных его половинах.
Здание было когда-то государственным НИИ, и Жорик уже тогда, сразу после армейской службы, работал там вахтером. Потом академик, директор научного института, начал
В этой конкурирующей фирме и появилась молодящаяся, приятно полноватая разведенная Елена. Заметил Георгий Елену Михайловну сразу и положил глаз. Влюбился. Три месяца обхаживал. Дамочка выслушивала комплименты, кивала, томно хлопала ресницами. Жорик два раза осенью дарил хризантемы, провожал после дежурства до дома, но дальше не допускался. Отчего страсть его только крепла. А месяц назад Ленкин сожитель запил и пропил телевизор. После скандала вещички его были выставлены. И у Георгия появился шанс.
Через неделю затосковала красавица без мужика и дополнительных средств к существованию, огляделась и на всякий случай разузнала про Юрия, который выказывал ей симпатии. Заметила у него много достоинств. Во-первых, своя квартира. Небольшая, но двухкомнатная. Не курил, да и пьющим не видели. Мужики из тех, которые в доме Георгия бывали, отзывались с уважением. Рассказывали, что ремонт сам сделал, а значит, прикидывала красавица, можно попросить и ей с этим хлопотным и затратным делом помочь. Одно смущало – здоровый мужик, а занимается самым что ни на есть простым и неденежным делом. Сторожит. Однако, поразмыслив, Елена Михайловна решила, что если сладится, то Жоркину квартиру она сдаст внаем, его перевезет к себе. Сделают приличный ремонт, а после заставит подрабатывать. И получатся приличные деньги. С жильцов квартиры – раз, зарплата охранника – это два и плюс Жоркина подработка – три. На том и успокоилась. Оставалось, чтобы все придуманное сбылось. Но в этом уверенная в себе красотка не сомневалась и, поболтав с женихом перед прошлым дежурством, вздохнула, вроде бы как поддалась мужскому обаянию и согласилась вместе отметить на службе Рождество. Жорик, не ведавший обо всем замышленном, летал на крыльях любви. Радовался своему успеху. За неделю подобрал ключ к железной двери, проверил. Все было чин чинарем – открывалось и закрывалось. Помещения, разделенные недоверием, соединялись любовью. И вот сегодня в предвкушении приятного времяпрепровождения прикупил Георгий бутылку дорогой и солидной, чтобы не ударить в грязь лицом, водки себе и, если захочет Елена, то и ей, а если не захочет – то будет наготове для дамочки полусладкое вино. Его же, если не хватит водки, может употребить и он. Жорик гордился своей продуманностью и кроме вина в сумке тащил закусь, коробку конфет «Чаровница», четыре яблока, хлеб и блины с мясом из полуфабрикатного киоска. В здании имелась микроволновка для разогревания подобной снеди.
В обшарпанной дежурке стояла жарища, и с мороза Жорика пробил пот. Он снял кацавейку, потом фирменную анакондовскую куртку с эмблемой почему-то кобры на рукаве и отправился проверять пластилиновые печати на дверях кабинетов. Потом вернулся, распрощался со сменщиком, включил чайник, разложил на столе еду и пошел проверить заветную железную дверь в конце коридора. Постучал. С той стороны протопали знакомые сапожки и тоже постучали. Жорик полез за ключом в карман куртки, вспомнил, что снял и повесил ее на стул, и побежал назад. Куртка висела на спинке старого засаленного венского стула. Но куртка не его! Засранец-сменщик перепутал и ушел в его форменной одежде. Естественно, с ключом от железной двери.
Сменщиком у Жорика был отставной капитан Твердоусов. Мужчина грузный, по виду рохля, но на самом деле редкостной шустрости проныра и шельма. Пока иной тощий увидит на земле оброненный кем-то рубль, сообразит: нагибаться или не очень-то это ловко делать при людях на улице, потом решится, рубль этот давно будет в кармане Твердоусова. По увольнении из вооруженных рядов Твердоусов получил квартиру, на радостях (свалившаяся свобода, приличная пенсия и дармовое жилье) крепко запил и очнулся, когда ушла жена, а квартиру разменяла. Сама получила хоромы, а ему уготовили комнатенку в ободранной и загаженной квартире на четырех хозяев. Тогда Твердоусов протрезвел, обозвал жену сукой и устроился в охрану. Пить завязал, но появилась новая страсть. Охранник стал воровать. Нагло, бессовестно. Воровал из опечатанных кабинетов, подбирая и подделывая ключи и печати. У секретарей таскал чай, кофе и чайные ложки, у директоров – дорогие ручки, отливал, усмехаясь и самому себе подмигивая, из распечатанных бутылок коньяк, виски, текилу. Но воровал капитан по-умному. Понемногу. Так, чтобы не бросалось в глаза, не было заметно. Вроде и не поймешь, то ли украли, то ли само потерялось, то ли и не было. Ни разу не попался, даже когда спер у собственного начальника травматический пистолет. За трезвость был уважаем этим же руководством. А через год бывшему капитану подфартило. Дом задрипаный твердоусовский, вернее, не дом, а земля понадобилась строительной фирме, и Твердоусов, вызнав все юридические тонкости, затеял тяжбу и получил не однокомнатную, как другие жильцы, а двухкомнатную квартиру, которую поменял тут же на однокомнатную в центре, да еще получил приличную доплату.
Начальству своему охранному и нескольким правильным сменщикам Твердоусов устроил новоселье, на котором все поняли, что человек он ушлый и с ним лучше дружить.
Вот этому самому сменщику Жорик и стал названивать на сотовый телефон про свою фирменную куртку.
Твердоусов откликнулся и резонно предложил Жорику походить в его куртке до следующей их смены. Тогда назад и разменяют.
– Не, надо сейчас. Без своей куртки никак не могу, – говорил Жорик, догадавшись, что сменщик нарочно вроде бы перепутал по той причине, что его, Жоркина, была новей, и после будет тянуть, забывать в нее одеться, приходить в других одеждах, покуда не замылит окончательно. Но даже не это было главным, а то, что в ней оказался ключ. Можно сказать, к сердцу возлюбленной.
– Устал я сутки не спавши, да и дорого, Жор, туда-сюда мотаться, – ненавязчиво намекал капитан, покручивая действительно твердый ус и ухмыляясь.
Жорик нудил, упрашивал, вспоминал, как подменял Твердоусова, когда тот по судам таскался. Договорились на сто рублей, хотя проезд стоил двадцать, да Твердоусов еще по дороге домой вытащил у Жорика пятьдесят, подменив десяткой. Через полчаса куртки были разменяны.
Мудрый Твердоусов, как бы между прочим, заметил:
– Там у тебя какие-то ключи были. Весь бок мне искололи, пока ехал, так я их выложил. После, когда буду тебя менять, привезу.
– Чего? – взвился Жорик. – Да я только из-за этого ключа и просил тебя привезти куртку.
Ловелас понял, что сболтнул лишнего, и прикусил язык.
В ответ Твердоусов сделал вид, что ничего не понял, пожал плечами и сказал, что не мальчик после дежурства мотаться туда-сюда по десять раз. Но речь свою стал гнуть в сторону ключа.
– Да зачем тебе на работе ключи от квартиры? Тут ими нечего открывать.
– Это я, что ли, не свою куртку напялил и утащил, а потом из нее ключ вытащил? – начали сдавать нервы у Жорика.
Твердоусов вторично пожал плечами.
Капитан давно смекнул, что дело у Жорика с ключом нечистое, давно догадался, но виду не подавал и хлопал удивленно глазами.
Пришлось Жорику посвящать его в намечавшуюся историю с Еленой Михайловной. Тут Твердоусов изобразил восхищение способностями некоторых к знакомству с прекрасным полом, вздохнул, полез в карман, потом снова вздохнул, вытащил ключ и вручил Жорику со словами: «То-то, а то „не могу без куртки, зябну“, – друзьям надо правду говорить, тогда и они придут на помощь!»