Сочинения в трех томах. Том 1
Шрифт:
К ним подскочил аптекарь с помощниками. Выяснилось, что рука сломана, и сразу же встал вопрос о хирурге, операции, клинике. А пока больного стали раздевать, и он, очнувшись от боли, завопил еще отчаяннее.
— Хорошо… хорошо… отлично, — приговаривал Шолмс, которому поручили держать сломанную руку, — немного терпения, мой старый друг, не пройдет и пяти-шести недель, как все будет в порядке… Они мне за все заплатят, мерзавцы… слышите… особенно он… ведь опять дело рук проклятого Люпена… Ох! Клянусь, если когда-нибудь…
Он вдруг осекся и выпустил руку. Вильсон от боли даже подпрыгнул и снова потерял сознание… А Херлок Шолмс, хлопнув себя по лбу, проговорил:
— Вильсон, есть одна идея… А случайно не…
Он застал с остановившимся взглядом, бормоча какие-то обрывки фраз:
— Ну да… конечно… это все объясняет… Зачем далеко ходить? Ах, черт, я так и знал, что достаточно лишь подумать… О, мой милый Вильсон, мне кажется, теперь-то вы будете довольны.
И, бросив старого товарища на произвол судьбы, он выскочил на улицу и побежал к дому 25.
Слева от двери вверху на одном из камней было выгравировано: «Архитектор Дестанж, 1875 год».
На доме 23 — точно такая же надпись.
Пока что ничего особенного. Надо проверить и на авеню Анри-Мартен.
Мимо проезжал фиакр.
— Кучер, авеню Анри-Мартен, дом 134, и галопом!
Он ехал стоя, понукал лошадь, обещал вознице щедрые чаевые. Скорее! Еще скорее!
Как он волновался на углу улицы Помп! Неужели наконец забрезжил хоть лучик истины?
На особняке было выгравировано: «Архитектор Дестанж, 1874 год».
На соседних домах — та же надпись: «Архитектор Дестанж, 1874 год».
Он откинулся на сиденье фиакра и, весь дрожа от радости и волнения, просидел так несколько минут. Наконец в густых сумерках мелькнула полоска света! В темном густом лесу, прорезанном сетью тропинок, удалось различить первый след врага!
Зайдя на почту, он попросил соединить его с замком Крозон. Трубку сняла сама графиня.
— Алло! Это вы, мадам?
— Господин Шолмс, не так ли? Все идет хорошо?
— Очень хорошо, мадам, я очень спешу, хочу только узнать… алло… одно слово…
— Слушаю вас.
— В какое время был построен замок Крозон?
— Тридцать лет назад он сгорел, а потом перестраивался.
— Кто именно выполнял работы? И в каком году?
— У нас над крыльцом написано: «Архитектор Люсьен Дестанж, 1877 год».
— Спасибо, мадам, будьте здоровы.
И вышел на улицу, шепча:
— Дестанж… Люсьен Дестанж… какое-то знакомое имя.
Заметив поблизости читальню, он попросил справочник и выписал оттуда следующие сведения: «Люсьен Дестанж, родился в 1840 году, лауреат Гран-При в Риме, кавалер ордена Почетного легиона, автор нашумевших архитектурных проектов… и т.д.».
Оттуда Шолмс пошел прямо в аптеку, а потом в клинику, куда перевезли Вильсона. Распластанный на своем ложе пыток, под капельницей, весь дрожа от озноба, лежал в бреду старый товарищ.
— Победа! Победа! — завопил Шолмс. — Мне удалось ухватиться за конец нити!
— Какой нити?
— Той, что приведет нас к успеху! Теперь вступаю на твердую почву, где есть и отпечатки, и улики…
— И следы сигаретного пепла? — ожил Вильсон.
— И многое другое! Вы только подумайте, Вильсон, я выявил тайную связь между приключениями Белокурой дамы! Почему Люпен для своих действий избрал именно эти три дома?
— Да, почему?
— Потому, что все они, Вильсон, были построены по проектам одного и того же архитектора. Легко догадаться, скажете вы? Несомненно. Однако никто об этом не подумал.
— Никто, кроме вас.
— Кроме меня, и теперь я знаю, что архитектор составил проекты, благодаря которым стало возможным осуществление всех трех акций. Люди думают, это какое-то волшебство, а на самом деле все просто и понятно.
— Какое счастье!
— Да, пора было, пора, старина, а то я уже начал терять терпение… Ведь сегодня четвертый день.
— Из десяти.
— Но отныне…
Ему не сиделось на месте, он казался против обыкновения веселым и словоохотливым.
— Только подумайте, тогда, на улице, эти мерзавцы ведь могли и мне руку сломать, как вам. Ну что вы на это скажете, Вильсон?
Вильсон лишь вздрогнул, представив себе подобный кошмар.
А Шолмс продолжал:
— Это нам будет уроком! Видите ли, Вильсон, самая большая наша ошибка в том, что мы начали открыто сражаться с Люпеном и любезно подставлялись под его удары. Но зло не так уж велико, поскольку объектом атаки оказались вы.
— И теперь лежу со сломанной рукой, — заныл Вильсон.
— А ведь мы оба могли бы тут оказаться. Хватит бахвальства. Пока я действую средь бела дня, под их наблюдением, мне не повезет. Но работая в тени, обретя свободу действий, я получу огромное преимущество, несмотря на превосходящие силы противника.
— Может быть, Ганимар поможет?
— Никогда! Лишь в тот день, когда я смогу сказать: «Вот Арсен Люпен, вот его нора и вот как надо его ловить», лишь тогда я пошлю за Ганимаром либо к нему домой, на улицу Перголез, либо, как он сказал, в швейцарскую таверну на площадь Шатле. А пока буду работать один.
Он подошел к кровати, положил руку Вильсону на плечо (конечно, на больное плечо) и сказал ласково:
— Выздоравливайте, старина. Теперь ваша роль заключается в том, чтобы отвлечь на себя двух-трех сообщников Люпена, пусть себе ждут в надежде отыскать мой след, что я зайду вас проведать. Облекаю вас особым доверием.
— Особым доверием… вот за это спасибо, — благодарно ответил Вильсон. — Постараюсь приложить все усилия, чтобы его оправдать. Но вы, насколько я понял, больше не придете?