Сочинения в трех томах. Том 3
Шрифт:
Успокоенный царившей тишиной, он тихонько толкнул обе рамы. Если никто не дал себе труда их осмотреть, то они должны были поддаться его усилию, так как после полудня он сам открыл задвижки.
Рамы подались. Тогда с бесконечными предосторожностями он открыл их еще больше. Как только он был в состоянии просунуть через них голову, он остановился. Слабый свет проходил сквозь плохо сдвинутые портьеры. Он увидел Жервезу и Людовика, сидевших около шкафа.
Погруженные в свою работу, они только изредка и совсем тихо перекидывались словами. Арсен рассчитал пространство, которое отделяло его от них, и точно определил движения, нужные ему для того, чтобы сделать их безвредными для себя прежде, чем они могли бы позвать на помощь. Вдруг Жервеза сказала:
— Как холодно вдруг стало в комнате. Я думаю лечь спать. А ты?
— Я хотел бы кончить.
— Кончить? Но ведь у тебя хватит работы на всю ночь.
— О, нет! Самое большее на час.
Она ушла. Прошло двадцать, тридцать минут. Арсен толкнул еще немного окно. Занавеси зашевелились. Он толкнул еще. Людовик обернулся и, увидев, что занавеси надулись от ветра, встал, чтобы закрыть окно. Не было слышно крика, не было даже никаких признаков борьбы.
Несколькими уверенными движениями, не причиняя своей жертве ни малейшего вреда, Арсен оглушил Эмбера, окутал его голову портьерой и связал так, что Людовик не успел даже рассмотреть лица того, кто на него напал.
Потом он быстро направился к шкафу, схватил два портфеля, взял их под мышку, вышел из кабинета, спустился по лестнице и открыл дверь. На улице стоял экипаж.
— Возьми это, — сказал он кучеру, — и ступай за мной.
Он вернулся в кабинет. В два приема они совершенно очистили шкаф. Затем Арсен поднялся в свою комнату, снял веревку и уничтожил все следы своего путешествия.
Все было кончено.
III. Последствия
Несколько часов спустя Арсен при помощи своего товарища вынул все содержимое из портфелей. Он не испытал никакого разочарования, узнав, что богатство Эмберов не было так велико, как про него говорили. Он предвидел это раньше. Миллионы считались не сотнями, даже не десятками, но тем не менее общая сумма определялась внушительной цифрой.
Он признал себя удовлетворенным.
— Конечно, — сказал он, — я понесу большой убыток, когда наступит время их продавать. Придется натолкнуться на препятствия и не один раз продать их за бесценок. Все равно. С этим первым заработком я берусь жить так, как я это понимаю… и осуществить некоторые заветные мечты.
На другой день Арсен решил, что ничто не мешает ему вернуться в отель Эмберов. Но, читая газеты, он узнал неожиданную новость: Людовик и Жервеза исчезли!
Открытие шкафа было обставлено большой торжественностью. Прибывшие власти нашли в нем только то, что оставил Арсен Люпен, то есть очень немного. Таковы факты и таково объяснение участия в некоторых из них Арсена Люпена. Я слышал этот рассказ от него самого в один из тех дней, когда он был расположен пооткровенничать.
В этот день он ходил по моему рабочему кабинету; в его глазах появился лихорадочный блеск, которого я раньше у него никогда не замечал.
— Словом, — сказал я ему, — это ваше лучшее дело?
Не отвечая мне прямо, он продолжал:
— В этом деле была непроницаемая тайна: к чему это бегство? Почему они не воспользовались помощью, которую я им оказал? Ведь было так просто сказать: «Сто миллионов находились в шкафу. Их там больше нет, потому что их украли?»
— Не приходилось ли вам испытывать чувство жалости по отношению к этим несчастным?
— Мне?! — воскликнул он, вскакивая. — Угрызения совести? Ведь вы их мне приписываете, не правда ли?
— Называйте это угрызением совести или сожалением, одним словом, какое-нибудь чувство…
— Чувство к людям…
— К людям, у которых вы отняли состояние.
— Какое состояние?
— Эти две или три связки процентных бумаг…
— Эти две или три связки процентных бумаг? Я похитил у них процентные бумаги, не правда ли? Часть их наследства? И в этом мое преступление? Но, черт возьми, мой дорогой, вы, значит, не догадались, что эти бумаги были фальшивые? Вы слышите? Они были фальшивые.
Я смотрел на него совершенно ошеломленный.
— Фальшивые! — с яростью воскликнул он. — Архифальшивые! Все эти облигации, парижские, городские, государственные, — это была просто бумага, только одна бумага! А вы еще спрашиваете, испытываю ли я угрызения совести? Но я думаю, что они должны быть у этих плутов? Они обманули меня, как самого обыкновенного простофилю! Они обокрали меня, как последнего дурака! С начала до конца я терпел поражения, с первой же минуты! Знаете ли вы, какую роль я играл в этом деле, или, вернее, роль, которую они заставили меня играть в нем? Роль Андрея Крафорда! А я об этом даже не догадывался. В то время, как я принял на себя роль благодетеля, человека, который рисковал своей жизнью, чтобы спасти Эмбера, они меня выдавали за одного из Крафордов! Не изумительно ли это? Этот оригинал, комната которого была во втором этаже, этот дикарь, которого показывали только издали, был Крафорд, а Крафорд был я! И, благодаря мне, благодаря доверию, которое я внушал под именем Крафорда, банкиры устраивали им займы, а нотариусы убеждали своих клиентов давать им в долг!
Он вдруг остановился, схватил меня за руку и возмущенным голосом сказал мне следующие неожиданные слова:
— Мой дорогой, в настоящее время Жервеза Эмбер должна мне полторы тысячи франков!
Это походило на великолепную шутку, и ему самому стало весело.
— Да, мой милый, тысячу пятьсот франков! Я не только не видел ни гроша из моего жалованья, но еще она заняла у меня тысячу пятьсот франков! Все мои сбережения! И знаете ли вы, для чего? Будто бы для несчастного, которому она помогала без ведома Людовика! И я попался на это! Не смешно ли это? Арсен Люпен, обокраденный на тысячу пятьсот франков и обокраденный дамой, у которой он украл на четыре миллиона фальшивых бумаг! А сколько соображений, усилий и гениальных хитростей понадобилось мне, чтобы достигнуть такого блестящего результата! Это единственный случай в моей жизни, когда я был обманут. Но, черт возьми, я действительно хорошо был обманут, в полном смысле этого слова!
ШЕРЛОК ХОЛМС И АРСЕН ЛЮПЕН
I. Тайна подземного хода
— Как странно, что вы так похожи на Арсена Люпена, Вельмон!
Вельмону было это, по-видимому, неприятно.
— К сожалению, дорогой Деван! И не вы первый замечаете это.
— И до такой степени похожи, — продолжал Деван, — что, если бы вас не представил мне мой кузен и если бы вы не были известным художником — я большой поклонник ваших марин, — я не ручаюсь за то, что не предупредил бы полицию о вашем пребывании в Дьепе.
Эта шутка была встречена общим смехом. В громадной столовой замка Тибермениль, кроме Вельмона, был еще сельский священник, аббат Желиз и несколько офицеров. В окрестностях замка происходили маневры, и офицеры были приглашены банкиром Деваном и его матерью.
Из столовой перешли в старинную оружейную залу, громадную, очень высокую комнату, занимавшую всю верхнюю часть старинной башни; здесь Деван собрал редкие сокровища, скопленные за целые века прежними владетелями замка. Каменные стены башни были обтянуты великолепными коврами. В глубоких амбразурах окон со стрельчатыми рамами были расставлены массивные скамейки. Между дверью и левым окном стоял громадный книжный шкаф в стиле Ренессанс, наверху его блестели золотые буквы надписи: «Thibermesnil», а несколько ниже — гордый девиз прежних владельцев замка: «Делаю то, что хочу».