Сочинения. Том 1. Эта странная жизнь. Искатели
Шрифт:
– Ты еще любишь меня?
Он отстранился и озабоченно посмотрел на нее.
– Что? – переспросил он.
Она не ответила. Сохраняя все то же озабоченно-напряженное выражение, он осторожно снял ее с колен и, подойдя к своему столу, стал что-то быстро рисовать.
Она видела перед собою его спину, и ей показалось, что он уходит от нее. Все равно куда, он уходил от нее. В такую минуту он думал о другом, в такую минуту! Она решила вернуть его, стать нужной, чтобы он не мог обходиться без нее. Ведь у нее не было ничего другого.
Не рассуждая, инстинктивно, она поняла,
Несмотря на волевой характер, Виктор быстро сдавался перед молчаливым укором, который она умела вкладывать в каждую мелочь. Он чувствовал себя виноватым в том, что она обслуживает его, что она привязана к дому. Прощая и оправдывая ее состояние, он уступал: ему казалось, что театр, кино, гости – это капризы, которые скоро пройдут.
Уступки не успокаивали, а воодушевляли Лизу.
Виктора назначили заместителем начальника технического отдела. Она поощряла его горделивую самоуверенность – теперь можно немного отдохнуть, у него достаточно опыта, способностей, ему будет легко руководить. Она решила вернуть Виктора к себе.
Летом они отправили детей к родным, а сами поехали на Кавказ. Исполнялась давнишняя мечта Лизы. Они путешествовали вдвоем по Военно-Грузинской дороге.
Виноградные лозы карабкались по террасам, волоча за собою черные и зеленые с подпалинами гроздья. Лиза и Виктор поднимались в горы навстречу высокому яркому небу, удивительному, как всё в этом краю. Они проходили висячие мосты в прохладных сырых ущельях, разыскивали развалины старинных замков, вспоминали Лермонтова, ели маленькие пахучие дыни и, как будто после долгой разлуки, любовно вглядывались друг в друга.
Виктор получил отпуск на полтора месяца, но он сам хотел вернуться на две недели раньше и окончить какое-то усовершенствование по автоматике. Он работал над ним всю зиму.
Несколько дней они прожили в маленьком горном селении. Внизу сливались две Арагви – Черная и Белая. Их быстрые струи, темная и светлая, долго мчались не смешиваясь, о чем-то бурливо споря, и Лиза думала о судьбе своей любви.
– Представь себе, что можно было прожить жизнь и не увидеть всего этого, – сокрушался Виктор.
Она осторожно попробовала уговорить его остаться до конца отпуска. К ее удивлению, он не возражал.
– Твой синхронизатор, или как его там, – это частность, – говорила она. – Посади за него несколько инженеров, и они его закончат. Ты должен набирать силы для дел, которые ты один можешь сделать.
Он согласился и отправился покупать сливы.
И она была счастлива!
Все шло как нельзя лучше. Административная работа пришлась Виктору по душе. Ему нравилось управлять людьми, требовать, проталкивать, руководить; та честолюбивая жилка, которая всегда была в его характере, теперь, когда он вкусил власть, заставляла его прилагать все силы, чтобы стать начальником отдела. «Если уж я выбрал административную карьеру, – говорил он, – надо скорее расти, чтобы не перестояться». Виктор добился своего – он стал начальником отдела. Его хвалили, считали способным руководителем. Его приводили в пример на активах, отмечали в приказах по министерству. Его статьи печатались в газетах. Он стал получать персональный оклад. Они наняли домработницу.
Их дом начали посещать новые приятели Виктора. С наивным тщеславием Лиза слушала, как они расхваливали организаторские таланты ее мужа. Они раздували парус его честолюбия, а ей чудилось, что это попутный ветер ее семейного корабля. Она искренне соглашалась с Виктором: его призвание – административная деятельность. Инженерный опыт у него есть, знания тоже, остальное, как он считал, зависит от искусства руководить. Туманные слухи, что Виктор не терпит способных людей в своем отделе, окружает себя подхалимами, свидетельствовали лишь о черной зависти обойденных.
Он сам жаловался ей на козни своих недоброжелателей, посвящая ее в тонкости взаимоотношений с начальством, и она не чувствовала себя больше чужой и ненужной в его мире.
Он вырывался домой, мечтая укрыться от бесконечных совещаний и писанины.
Появилось материальное благополучие, и сразу исчезли поводы для многих мелких раздоров.
У Виктора завелось множество связей. «Мы живем в век электричества», – шутливо объяснил он. Стоило ему позвонить, и Лиза могла без очереди достать дефицитный габардин или фрукты. В театрах они сидели в директорской ложе.
По воскресеньям они отправлялись по комиссионным магазинам. Для Лизы извлекали из-под прилавка недорогой хрусталь. Она была довольна не только покупками, но и тем, что Виктор получал удовольствие, удовлетворяя ее желания.
В день его рождения они большой компанией поехали в ресторан. Кутить так кутить. Подняв шипучий бокал шампанского, Виктор чокнулся с Лизой, глядя ей в глаза, и вдруг рассмеялся:
– А я и не замечал. Оказывается, у тебя зрачки рыженькие.
Она закрыла щеки руками:
– А где у меня родинка?
Он смешно поднял черные брови, пытаясь вспомнить.
Меж столиков, под тягучую мелодию оркестра, мягко шаркали пары. Лиза быстро захмелела и беспричинно улыбалась. Ей было хорошо, потому что на ней красивое, модное платье и чернобурка, и потому что все это Виктору было приятно, и все любят Виктора и ее.
– Через три года, Виктор Григорьевич, быть тебе начальником главка, – рассуждал подвыпивший заместитель управляющего Ивин, – У меня глаз – алмаз. Как люди достигают? Путем верных друзей. Они ему мостят – он их тащит…
Виктор отвернулся от него и задумался, положив голову на руки.
– Мостят… тащат… – тихо бормотал он.
Она сразу поняла, о чем он, и в тревоге взглянула на него. Он повел ее танцевать.
– К черту дела! – сказал он, когда они вернулись к столу. – Мне хватает их на работе. Вообще, старушка, нам следует почаще выбираться на люди. Ивин прав: работай, но помни, что ты не лошадь.
Совесть ее была спокойна. И Лиза опять была счастлива.
Под Новый год, затеяв уборку, Лиза поставила за шкаф чертежную доску с наколотым эскизом. Прошли праздники, и только тогда она вспомнила, что Виктор так и не спросил про эскиз. А ведь это был тот самый синхронизатор, над которым он бился чуть ли не год. Впервые тогда что-то царапнуло ее душу.