Сочинения
Шрифт:
Третья культурная эпоха послеатлантического времени родилась среди народов, которые в результате кочевий стеклись наконец в передней Азии и северной Африке. Она образовалась, с одной стороны, у Халдеев, Вавилонян, Ассирян, а с другой стороны, – у Египтян. У этих народов отношение к физически-чувственному миру сложилось еще иначе, чем у Персов. Они гораздо больше, чем другие, усвоили себе духовных задатков, которые служат основой возникших, начиная с последних атлантических времен, способностей мышления и дара рассудка. Это и было ведь задачей послеатлантического человечества – развернуть в себе те душевные способности, которые могли быть приобретены с помощью пробужденных сил мысли и чувства, не возбуждаемых непосредственно духовным миром, а возникающих благодаря тому, что человек отдается наблюдению чувственного мира, вживается в него и обрабатывает его. На завоевание этого чувственно-физического мира с помощью этих человеческих способностей следует смотреть как на миссию послеатлантических людей. Со ступени на ступень подвигается вперед это завоевание. В древней Индии человек своим душевным складом хотя и был уже направлен на этот мир, но он рассматривал его еще как иллюзию, и его дух был обращен к сверхчувственному миру. В противоположность этому в персидском народе возникает стремление овладеть физически-чувственным миром; но тогда пытались сделать это большей частью еще с помощью душевных сил, которые оставались как наследие времен, когда человек мог непосредственно достигать сверхчувственного мира. У народов третьей культурной эпохи душа в значительной степени утратила сверхчувственные способности.
Совершенно иные условия господствовали в местностях южной Европы и западной Азии, где расцвела четвертая послеатлантическая культурная эпоха. В согласии с духовной наукой ее можно назвать греко-латинской эпохой. В этих странах стеклись потомки людей из самых разных областей древнего мира. Там существовали святилища, продолжавшие хранить предания разнообразных атлантических оракулов. Существовали люди, у которых были как природное расположение унаследованные остатки древнего ясновидения; но были и такие люди, которые сравнительно легко могли приобрести его путем обучения. В особых местах не только хранились предания древних посвященных, но и появлялись достойные их преемники, воспитавшие учеников, которые могли подняться к высоким ступеням духовного созерцания. Притом у этих народов было стремление создать в чувственном мире такую область, которая в физическом выражала бы в совершенной форме духовное. Результатом этого стремления наряду со многим другим является и греческое искусство.
Достаточно взглянуть духовным взором на греческий храм, чтобы понять, как в этом чуде искусства чувственно-вещественное было так обработано человеком, что в каждой своей части оно являлось выражением духовного. Греческий храм – это «дом духа». В его формах можно воспринять то, что иначе видит только духовный взор ясновидца. Какой-нибудь храм Зевса (или Юпитера) построен так, что он представляет для чувственного глаза достойную оболочку того, что созерцал духовным взором хранитель посвящения Зевса или Юпитера. И так во всем греческом искусстве. Таинственным образом вливалась в поэтов, в художников и мыслителей мудрость посвященных. В стройных миросозерцаниях древних греческих философов можно найти в форме понятий и идей тайны посвященных. И влияния духовной жизни, тайны азиатских и африканских святилищ посвящений притекали к этим народам и их вождям. Великие индийские учителя, спутники Заратустры и приверженцы Гермеса, воспитали себе учеников. Эти последние или их преемники основывали святилища посвящений, в которых вновь оживали в новой форме сокровища древней мудрости. Это были мистерии древности. Там подготавливались ученики, которые затем приводились в такие состояния сознания, что они могли достигать созерцания духовного мира. (Некоторые подробности относительно этих мистерий древности можно найти в моей книге. [23] Об этом будет еще речь в последних главах этой книги). Из этих святилищ притекали тайны к людям, которые возделывали духовные тайны в Малой Азии, Греции и Италии. (В греческом мире возникли значительные святилища посвящений в лице орфических и элевсинских мистерий. В школе мудрости Пифагора продолжали действовать учения и методы мудрости древних времен. Во время своих долгих путешествий Пифагор был посвящен в тайны самых различных мистерий.)
Но жизнь человека между рождением и смертью в послеатлантические времена оказывала влияние и на свободное от тела состояние после смерти. Чем больше обращал человек свои интересы на физически-чувственный мир, тем большую возможность получал Ариман во время земной жизни вживаться в его душу и сохранять затем свою власть и по ту сторону смерти. Народы древней Индии были еще очень мало подвержены этой опасности. Ибо во время земной жизни они ощущали физически-чувственный мир как иллюзию. В силу этого после смерти они не подпадали под власть Аримана. Тем больше была опасность для древнеперсидских народов. В период между рождением и смертью они охотно обращали свой взор на чувственно-физический мир. Они в высокой степени поддались бы обольщениям Аримана, если бы Заратустра учением о Боге света не указал могущественно на то, что за физически-чувственным миром стоит мир духов света. Поскольку люди этой культуры принимали в свои души пробужденный в них таким образом мир представлений, постольку ускользали они в земной жизни от сетей Аримана, а вместе с тем и в жизни посмертной, во время которой они должны были подготовить себе новую земную жизнь. В земной жизни власть Аримана ведет ко взгляду на бытие чувственно-физическое как на единственное и тем самым заграждает зрению всякий доступ в духовный мир. В духовном мире эта власть приводит человека к полному одиночеству, к обращению всех интересов только на себя. Люди, которые при смерти находятся во власти Аримана, рождаются потом эгоистами.
В духовной науке можно в настоящее время описывать жизнь между смертью и новым рождением, какой она бывает, когда ариманическое влияние до известной степени преодолено. Так она и изображена автором этой книги в других, сочинениях и в первых главах настоящего. И она должна изображаться так, когда надо сделать наглядным, что может пережить человек в этой форме бытия, когда он завоевал себе чистый духовный взгляд на действительно сущее. В какой мере переживает это отдельный человек, это зависит от преодоления им ариманического влияния. Человек все более и более приближается к тому, чем он может быть в духовном мире. При рассмотрении хода развития человечества надо особенно отметить, каким образом то, чем человек может быть в духовном мире, терпит ущерб от разных других влияний.
В египетском народе Гермес заботился о том, чтобы люд» во время земной жизни подготовлялись к общению с Духом-света. Но так как в то время интересы людей между рождением и смертью приняли уже такую форму, что люди могли лишь в слабой степени проникать взором за покров физически-чувственного, то духовный взор души оставался помраченным и после смерти. Восприятие мира света оставалось слабым. Затемнение духовного мира после смерти достигло своей высшей точки для душ, переходивших в свободное от тела состояние из телесной жизни в период греко-латинской культуры. Во время земной жизни у них процветал культ чувственно-физического бытия. И этим они обрекали себя на теневое бытие после смерти. Поэтому эту жизнь после смерти грек ощущал как теневое бытие; и это не пустые слова, а ощущение истины, когда обращенный к чувственной жизни герой этой эпохи говорит: «Лучше быть нищим на Земле, чем царем в царстве теней». Еще резче было выражено все это у тех азиатских народов, которые и в молитвенном поклонении обращали взор только на чувственные отображения вместо духовных прообразов. В таком положении находилась большая часть человечества в период греко-латинской культуры. Отсюда видно, как миссия человека, состоявшая в послеатлантические времена в завоевании физически-чувственного мира, необходимо должна была привести к отчуждению от мира духовного. Так великое с одной стороны неизбежно связано с упадком с другой.
В мистериях культивировалась связь человека с духовным миром. Их посвященные в особых душевных состояниях могли получить откровения из этого мира. Они были более или менее преемниками хранителей атлантических оракулов. Им раскрывалось то, что было закрыто благодаря вторжениям Люцифера и Аримана. Люцифер закрыл для человека из духовного мира то, что до середины атлантической эпохи влилось без его содействия в астральное тело человека. Если бы жизненное тело не было частично отделено от физического, человек мог бы переживать в себе эту область духовного мира как внутреннее откровение души. Благодаря люциферическому вторжению это стало возможно для него лишь в особых душевных состояниях. Тогда духовный мир являлся для него в одеянии астрального. Духовные существа раскрывались в образах, обладавших только членами высшей человеческой природы, и эти члены являли видимые астрально-символические образы, выражавшие их особые духовные силы. Так раскрывались сверхчеловеческие образы. После вторжения Аримана к этому роду посвящения присоединился другой. Ариман закрыл из духовного мира все то, что предстало бы за чувственно-физическим восприятием, если бы с середины атлантической эпохи не произошло его вторжения. Раскрытием этого посвященные мистерии были обязаны тому обстоятельству, что они развивали в душе все способности, которые человек приобрел с того времени, сверх той меры, которая была необходима для получения впечатлений чувственно-физического бытия. Благодаря этому им раскрывалось то, что кроется как духовные силы за силами природы. Они могли говорить о духовных существах, стоящих за природой. Им раскрывалась творческая мощь тех сил, которые действуют в природном бытии, стоящем ниже человека. То, что продолжало действовать начиная с Сатурна, Солнца и древней Луны и образовало физическое тело человека, его жизненное и астральное тело, а также минеральное, растительное, и животное царства, – это составляло содержание одного рода тайн мистерий. Это были те тайны, которые заслонил Ариман. То, что привело к душе ощущающей, душе рассудочной и душе сознательной и что закрыл для человека Люцифер, это раскрылось в тайнах другого рода мистерий. Но только пророчески могло быть предсказано в мистериях, что с течением времени появится человек с таким астральным телом, что в нем вопреки Люциферу, без особых душевных состояний, через жизненное тело сможет быть осознан мир света солнечного Духа. Физическое же тело этого человеческого существа должно было быть таким, чтобы ему могло стать явным все то из духовного мира, что до физической смерти бывает закрыто Ариманом. Физическая смерть не может ничего изменить для этого человеческого существа в пределах жизни, то есть не имеет над ним никакой власти. В таком человеческом существе «Я» проявляется так, что в физической жизни содержится в то же время и полная духовная жизнь. Такое существо – носитель Духа света, к которому посвященный может подниматься двояко: восходя в особых душевных состояниях либо к духу сверхчеловеческого, либо к сущности природных сил. Предсказывая, что с течением времени появится такое человеческое существо, посвященные мистерий являлись пророками Христа.
Как особый пророк в этом смысле выступила одна личность среди народа, обладавшего путем естественного наследования качествами переднеазиатских народов, а путем воспитания– учением египтян: среди народа израильского. Это был Моисей. Его душа в такой высокой мере восприняла влияние посвящения, что ей в особых состояниях раскрывалось существо, которое некогда в правильном развитии Земли приняло на себя миссию действовать с Луны созидающим образом на человеческое сознание. В молнии и громе Моисей познавал не одни только физические явления, а и откровения означенного духа. Но в то же время на его душу действовали и тайны другого рода мистерий, и он прозревал в астральных видениях, как сверхчеловеческое через «Я» становится человеческим. Так раскрылся Моисею с двух сторон как высшая форма «Я» тот, кто должен был придти.
И в «Хрийсте» явилось в человеческом облике высокое солнечное существо как великий человеческий земной прообраз. С его появлением вся мудрость мистерий должна была в известном отношении принять новую форму. Прежде она была исключительно для того, чтобы дать человеку возможность перенестись в такое душевное состояние, в котором он мог бы созерцать царство солнечного Духа вне земного развития. Отныне мудрость мистерий получила новую задачу: сделать человека способным познать в очеловечившемся Христе изначальное существо и из этого средоточия всей мудрости постичь мир природный и духовный. (То, что следует сказать об этом еще, будет сообщено в последней главе этой книги, где говорится о сверхчувственном познании.)
В тот момент жизни Христа Иисуса, когда его астральное тело заключало в себе все то, что может быть закрыто люциферическим вторжением, началось его выступление как учителя человечества. С этого момента в человеческое земное развитие была заложена способность принять мудрость, благодаря которой мало-помалу может быть достигнута цель физической Земли. В тот момент, когда совершилось событие на Голгофе, человечеству была привита другая способность, благодаря которой влияние Аримана может быть обращено к добру. Отныне человек может взять с собою из жизни за врата смерти то, что освобождает его от одиночества в духовном мире. Событие в Палестине является средоточием не только для физического развития человечества, но и для остальных миров, к которым принадлежит человек. И когда совершилась «Мистерия Голгофы», когда была пережита «крестная смерть», тогда Христос явился в том мире, где пребывают души после смерти, и отразил власть Аримана, указав ей ее пределы. С этого момента область, которая у греков называлась «царством теней», была пронизана той молнией духа, которая возвестила обитавшим в ней существам, что в нее снова проникнет свет. То, что через «Мистерию Голгофы» было достигнуто для физического мира, пролило свой свет и в духовный мир. Итак, послеатлантическое развитие человечества до этого события было подъемом для физически-чувственного мира. Но в то же время оно было упадком для духовного. Все, вливавшееся в чувственный мир, проистекало из того, что уже было в духовном мире с самых древних времен. Со времени Христова события люди, поднимающиеся до тайны Христа, могут переносить завоеванное ими с собой из чувственного мира в духовный. И оно из духовного мира изливается обратно в мир чувственно-земной, когда люди при своем новом воплощении приносят с собой то, чем стал для них импульс Христа в духовном мире между смертью и новым рождением.