Сочинения
Шрифт:
Во-вторых, они указывают на коренные различия в природе и структуре социокультурных и физических, биологических явлений; следовательно, изучение социокультурной причинности требует набора принципов, методов и методик, отличных от тех, которые применяются в физике или биологии, и соответствующих характеру причинных связей в социокультурном мире.
В-третьих, они утверждают, что, имея в виду «нематериальный» компонент этих явлений, невозможно безусловно оперировать «объективными», «материальными», «поведенческими», «операциональными» переменными, взятыми атомистически и механически, так как каждая социокультурная переменная (включая религиозные, экономические, юридические, этические, эстетические, политические и другие, которыми оперируют «социологи-естественники») «объективно воплощается во множестве «материальных носителей», различающихся химически, физически, биологически, перцептивно, материально, и ни одна из этих переменных не ограничена в своих материальных проявлениях каким-либо одним классом материальных явлений. Поэтому никому, даже «социологам-естественникам», непозволительно
Четвертое возражение состоит в том, что атомистическое изучение любого социокультурного фактора в его взаимосвязи с другими переменными невозможно, так как один и тот же социокультурный фактор А может совершенно по-разному относиться к переменной B в зависимости от того, являются ли А и B частями одной социокультурной системы (unity) или изолированными явлениями (congeries), дан ли фактор А в данной социокультурной констелляции или же в другой, например, фактор принадлежности к одной расе (А) оказывает ощутимое влияние на выбор партнера в браке (B) в обществе, где придается большое значение общности или различию рас партнеров, и небольшое (если вообще оказывает) влияние на тот же выбор B в обществе, где общности или различию рас партнеров придается небольшое значение или вообще не придается никакого значения; объективно одно и то же действие, скажем, А дает B тысячу долларов, может иметь десятки социокультурных значений – от выплаты долга или зарплаты до пожертвования или взятки. Подобно этому причинная связь данного действия с другими действиями А и B и с другими социокультурными явлениями находится в диапазоне от теснейшей причинной связи до нулевой, от связей с C и D или M и до связей с десятками других социокультурных переменных.
В-пятых, следует признать, что причинные связи в социокультурных явлениях вообще совершенно отличны от связей в атомистичных несистемных совокупностях, агрегатах (congeries). В силу этих и многих других причин вряд ли можно говорить, что между социокультурными явлениями существуют чисто причинные связи, такие как в физических, химических и даже биологических явлениях. Скорее в этой области мы находим большей частью связи по значению и типологические связи (Sinn-Ordnung, Sinn-Zusammenhaenge, Verstehende [24] и идеально-типические взаимосвязи В. Дильтея, Г. Риккерта, Макса Вебера, Т. Литта Г. Гайгера и других представителей школы Дильтея Макса Вебера) или взаимосвязи «динамической групповой оценки (dynamic group assessment) (Макайвер), или то, что я называю значаще-причинными связями. Вряд ли возможно изучать эти специфические связи, механически применяя к ним догматические правила статистических методов, методы индукции или любые другие правила и методы той или иной естественной науки. Точность результатов таких исследований обманчива. Необходимы иной подход, иные методики, учитывающие «значащую составляющую» социокультурных явлений (отсутствующую в физико-биологическом мире), так как эта составляющая играет ведущую и решающую роль и является «ключом» как к простейшим, так и к сложнейшим системам значаще-причинных, статистических и динамических связей в социокультурном мире.
Ряд социологов и обществоведов, рассуждая таким образом, на протяжении последних 20 лет пытаются создать систематическую теорию социокультурной причинности. Некоторые из них попытались применить эту теорию к конкретному анализу социокультурных систем – как широких, так и узких, не избегая даже предсказаний, касающихся дальнейшего развития этих малых и крупномасштабных социокультурных процессов. [25]
Несмотря на то что эти теории специфической социокультурной причинности в настоящий момент весьма приблизительны и далеки от завершения, их развитие в ближайшее десятилетие обещает поставить причинный анализ в общественных науках на гораздо более твердое основание, чем то, которым он обладал до сих пор. А с улучшением инструмента исследований мы вправе ожидать и более значительных и плодотворных результатов, чем прежде.
Таковы вкратце основные различия в изучении социальной динамики в XIX и в XX столетиях.
Война и милитаризация общества
«Сходные причины в сходных условиях
вызывают сходные следствия».
Основной принцип науки.
1
Одним из многочисленных следствий длительной и томительной войны является изменение социальной организации воюющих групп в сторону приближения ее к типу военно-социалистического общества. Этот термин я беру у В. И. Ленина, введение его в наш обиход. Условимся, что следует понимать под таким названием.
Идеально-предельным военно-социалистическим обществом является такое, где: 1) объем вмешательства, опеки и регулировки жизни, поведения и взаимоотношений граждан со стороны власти безграничен, 2) объем автономии «самоопределения» его членов в области своего поведения и взаимоотношений ничтожен, близок к нулю.
Это – общество, где власть и ее агенты регулируют и нормируют решительно все поведение и все взаимоотношения граждан: их деятельность, профессию, одежду, пищу, жилище, верования, убеждения. вкусы, брак, число детей и т. д. Иными словами, здесь все взаимоотношения: экономические, семейные, брачные, правовые, религиозные, научные, эстетические
Из этого определения вытекают следующие характерные черты такого общества. 1) Компетенция власти здесь абсолютна и неограниченна. Власть здесь выше закона, «что власти угодно, то и имеет силу закона». Подданные, как солдаты в строю, должны беспрекословно повиноваться всем велениям правительства. Нет никаких «прав человека и гражданина», которые оно не могло бы отменить, нет ни одной сферы поведения, вплоть до самой интимной, которую оно не могло регулировать. 2) Царствует полная централизация. Частному усмотрению, личному почину, независимо от власти, здесь нет места. Децентрализованная автономия лиц и групп не может существовать, 3) посему здесь частной собственности нет и быть не может, ибо все орудия, средства производства и обращения принадлежат власти («обществу»); она регулирует и производство, и обмен, и распределение, и потребление, регулирует сверху, из центра, согласно единому государственному плану. То же относится и ко всем сферам поведения граждан. Жизнь каждого из них от рождения до смерти: должен ли он жить или умереть, что делать, как делать, жениться или нет, на ком и когда, как веровать, что есть, где читать и т. д. – все это предопределено сверху. 4) Класса капиталистов как владельцев средств производства и обращения здесь нет, ибо нет частной собственности на них. Но нет и равенства или отсутствия эксплуатации. Слоем лиц, присваивающих себе прибавочную ценность, здесь являются командующие слои общества со своими ближайшими клиентами и помощниками. 5) Все устройство общества вплоть до психики его членов приспособлено к войне и пронизано милитаризмом. Здесь все делается по команде, по нарядам, все, вплоть до науки, учения и духовной жизни. Все общество представляет единый военный лагерь или осажденную крепость; всюду царствует единая военная дисциплина, пронизывающая общество снизу доверху.
Таковы основные черты идеально-предельного военно-социалистического общества.
Война, как сказано, изменяет организацию группы в сторону приближения ее к этому типу. И изменяет тем сильнее, чем, при равенстве прочих условий, война длительнее, тягостнее, чем сильнее она задевает общество.
2
Спрашивается: почему же война влечет за собой такие изменения общественной организации? По многим причинам. Главные же из них были указаны еще Г. Спенсером в его гениальной теории военных и промышленных обществ [26] .
Первая причина в том, что такая милитарная социализация общества требуется во время войны, интересами самосохранения последнего. При равенстве прочих условий из двух воюющих обществ шансы на победу будет иметь то, где все население превращено в один лагерь, подчинено одной воле, суровой дисциплине, словом, превращено в дисциплинарное войско. Каждому известно, что из двух одинаковых армий победит та, которая лучше дисциплинирована и подчинена воле командования. Та же, где солдаты автономны, где вместо беспрекословного повиновения приказом, они будут «митинговать» и «обсуждать»: исполнить или не исполнить приказ (как у нас было в 1917 г.), где они будут пользоваться свободой и усмотрением в области своего поведения, такая армия будет наверняка бита первой. То же относится и к целому народу. В процессе естественного отбора еще выработалось такое приспособление к войне, такое изменение общества в периоды последней.
Такова первая, основная причина (часто несознаваемая многими, вплоть до власти самого общества), которая вызывает изменение общественной организации в указанном направлении.
Рядом с ней выступают и другие. Разразившаяся война и военное обучение вообще резко меняет формы поведения населения воюющих стран. Она «отвивает» от него одни поступки и «прививает» другие, отучает его от одних форм поведения и приучает к другим. Здесь она, подобно портному, снимает с нас один костюм и надевает другой. В самом деле, война и казарма приучает людей к поведению, противоположному поступкам, прививаемым мирной жизнью. Мирная жизнь развивает у людей личную инициативу, любовь к свободе, к мирному производительному труду, уважение к человеку, к его правам и его достоянию. Она подавляет злостные поступки: убийство, насилие, разрушение и др. преступления. Она благоприятствует развитию науки, искусства, культуры. В ней победа достается не грубой силе, а человеку, обладающему максимальными духовными способностями в разных областях жизни. Военный строй и война действуют обратно. Они непрерывно приучают солдата к рабству и повиновению. От него не требуется рассуждений, а только повиновение. Ему командуют и приказывают, а не советуются с ним. Он – простой материал в руках власти. От него не требуется личной инициативы, а только слепое и беспрекословное подчинение воле власти. Вся военная служба, вся казарменная муштровка направлена на то, чтобы сделать из него слепое орудие в руках командующих, чтобы из автономной личности создать машину, лишенную всякой автономии, целиком управляемую сверху, в конце концов из единого центра, главного штаба. Сама военная власть деспотична по самой природе. Она внеконтрольна и неограниченна. Главнокомандующий – абсолютный повелитель, действия которого не подлежат обсуждению. Его воля – закон. Его права во время войны неограниченны. Сотни тысяч людей он может бросить на смерть и никто не имеет права отменить его приказа.