Сочинения

Сорокин Питирим Александрович

Далее. Централизация и всесторонняя регулировка сверху – душа всей военной организации и всей войны. Народ, часто воюющий, непрерывно дрессируется в этом направлении. Эта дрессировка, конечно, не проходит бесследно ни для народа, ни для власти. Соответствующие рабские формы поведения чем далее, тем более прочнее укрепляются в первом, и прямо или косвенно отражаются на всей его общественной жизни и на всей его общественной организации. Деспотизм военной власти переходит и на ее гражданские функции. При частых и длительных войнах мало-помалу ко всему народу прививаются эти черты и содействуют приближению его организации к типу военно-социалистического общества. К тому же приводит и деспотизация самой власти, диктуемая войной. То же приходится сказать и о других поступках, прививаемых правовой борьбой. Вместо уважения к личности, она проповедует и требует убийства, вместо уважения чужих прав – полного нарушения их, вместо любви – прививает злобу, вместо мирного труда – требует разрушения. Все это не проходит даром ни для народа, ни для власти, ибо всякий наш поступок рикошетом отражается на нас самих и исподволь переделывает нас. Это особенно относится к актам, прививаемым войной. Народ она приучает к рабству, власть – к диктатуре и абсолютизму. Отсюда понятно, почему она ведет к возникновению и расцвету произвола, к обесценению ее

прав, ее достояния и свободы, т. е. к чертам, характеризующим тип военно-социалистического общества.

Такова вторая сторона войны, ведущая к военному социализму. Наконец, к тому же результату ведет война и третьим путем. Она не только уменьшает население, но резко изменяет и его качественный состав. Она уносит с поля жизни лучших и оставляет выживать худший человеческий материал. В самом деле, в войнах гибнут, прежде всего, самые здоровые и самые трудоспособные возрастные группы. В армию не берутся больные и калеки, туда не берутся дети и старики, а мобилизуются обычно люди от 18-ти до 45 лет. Далее, преступники, лица морально запятнавшие себя, также не забираются в армию; следовательно, они не подпадают риску гибели. Мало того. Трусы, шкурники и лица без глубокого сознания долга стараются не попасть туда, а где-нибудь «окопаться в тылу»; если и попадают, то и здесь стремятся увильнуть от опасности. Лица же, честные с собой, полные сознания долга, этого не делают; стало быть, и здесь они рискуют больше. Изучение жертв войны показывает даже, что в войнах прямо и косвенно лица интеллектуально квалифицированные гибнут в большем проценте, чем не квалифицированные. Так, напр., в современной войне потери всей Англии с колониями были около 800 000. Лиц с высшим образованием и научной квалифицированной подготовкой на 1 000 000 населения Англии приходится около 2 000. Погибло же таких лиц за войну гораздо больше. То же приходится сказать и о всех других воевавших странах. Лозунг древних римлян, призывавших к войне, гласил: «Дайте лучших». Этот лозунг глубоко верен. Войны отбирают лучших и оставляют жить худших. Но… мало того. В силу наследственности она уносит не только лучших, но и их потомство; уносит их как производителей будущих поколений и ведет, таким образом, к размножению людей второсортных. Не будь ее – в силу конкуренции второсортные люди были бы оттеснены на второй план. Первые места были бы заняты этими лучшими и их потомством. «По векселям войны, – правильно сказал Бен. Франклин, – платить приходится не во время войны, а много позже, спустя несколько поколений». И он прав. Эта трагическая роль войны сразу не сказывается, но зато она несомненна и роковая. Особенно при больших, тяжелых и частых войнах. Благодаря им качественный состав народа все более и более ухудшается на протяжении ряда десятилетий, и в итоге великий народ может стать бездарным, великое государство – закатиться. В этой роковой роли войны – одна из основных причин падения древней Греции и Рима, где благодаря множеству войн, и внешних и гражданских, погибли почти все «лучшие» и их потомки; новые пришельцы оказались не в состоянии поддержать достижения первых. Это условие (при наличии других причин) повлекло за собой гибель древних государств и культуры.

Вот это-то влияние войны на качественный состав населения служит также причиной, благоприятствующей росту милитаризации общества. Всякое правительство (как и все живые в мире) стремится к беспредельному расширению своей компетенции, вмешательства, опеки и власти, если оно не встречает препятствий со стороны подвластных. Легко понять, что индивиды более сильные физически, более здоровые биологически, более развитые, волевые и моральные способны более успешно сопротивляются этой тенденции власти, чем индивиды слабые и физически, и социально-психически. Один факт существования первых в обществе является уже шлагбаумом для беспредельного расширения правительственной власти. Война, унося с поля жизни главным образом такие элементы, тем самым удаляет это препятствие и тем содействует росту правительственной опеки и вмешательства, и падению объема свободы и автономии подвластных. Остающийся материал 2 и 3-го coрта не может оказать того же противодействия, что эти «лучшие».

Таковая третья сторона войны, ведущая к указанному результату.

3

После этих предварительных указаний проверим кратко на фактах правильность нашего основного положения. Первое подтверждение сказанному дает сама организация военных групп и всей армии (одинаково: и в внешней, и в внутренней войне). Возьмем любую казарму, любую военную часть, любую боеспособную армию, любую осажденную крепость. В каждом военном обществе вы встречаете все основные черты охарактеризованного общества.

Власть, по отношению к подчиненным солдатам, здесь абсолютна. В сфера регулировки – громадна. Она командует, солдаты повинуются. Солдаты – простой материал, «пушечное мясо» в ее руках. Автономия поведения их ничтожна. Их образ жизни установлен свыше. Их занятия также. Их одежда, жилище, пища, чтение, убеждения, развлечения и т. д. – все это предначертано заранее. Малейший просчет вызывает кару. Малейшее нарушение дисциплины влечет меры пресечения. Централизация доведена до совершенства. Все исходит сверху, из центра, все направляется им, все опекается им. Свобода, автономия здесь не могут иметь места. Критика мероприятий снизу не допускается. Оценка их также. От солдата могут в любую минуту потребовать какой угодно жертвы, вплоть до жизни. Он – ничто. Все имущество военной группы – общее. Частной собственности, кроме ничтожных предметов личного потребления, нет. Но нет и равенства. Вся военная группа распадается на ряд ступеней, начиная от верховной власти и кончая простым рядовым. Материальный уровень жизни этих слов резко различен: генерал живет роскошно, рядовой – часто впроголодь. Степень привилегий также разная: объем прав генерала не равен правам простого офицера, права последнего – правам рядового. Царит резкое неравенство. Словом, социальный строй военных групп в общем как раз является тем строем, который принадлежит милитаризованному обществу.

Второй категорией фактов, подтверждающих сказанное, может служить сравнение социальной организации прежде всего примитивных групп – с одной стороны, часто воюющих, с другой – мирных. Как правильно сказал еще Г. Спенсер, социальная организация воинственных групп дикарей гораздо более близка к типу военно-социалистического общества, тогда как общественное устройство групп мирных хотя бы той же самой расы, но мало и редко воюющих, гораздо дальше от такого типа.

Напр., у воинственных зулусов власть повелителя неограниченна, поданные – его собственность, у других племен той же кафрской расы, племен мирных, объем вмешательства власти и ее права весьма скромны. Близка к вышесказанному организация часто воюющих

фиджийцев, ашантиев, дагомейцев, древних мексиканцев, перуанцев и т. д. Чтобы дать представ-ление о ней, позволю привести краткое описание древнего общества перуанцев. Власть здесь была «центром системы, контролировавшей всю жизнь. Она была сразу и военной, и политической, церковной, и судебной главою; нация состояла из рабов (власти) и эти рабы носили звание солдат, работников и чиновников. Военная служба считалась обязанностью для всех индейцев; те из них, которые прослужили указанные сроки, отчислялись в запас и должны были работать под надзором государства. В армии были начальники над десятками, сотнями, тысячами. Параллельному управлению было подчинено и государство вообще: все жители были подчинены чиновникам. Церковная организация была здесь устроена подобным же образом. Шпионы, наблюдавшие за действиями других служащих и докладывавшие о них, имели также свою организацию. Все было подчинено государственному надзору. В деревнях были чиновники, наблюдавшие за пахотой, посевом и жатвой. Когда был недостаток в дожде, государство снабжало определенным пайком воды. Путешествующий без разрешения наказывался как бродяга; но зато для тех, кто путешествовал по служебным обязанностям, существовало особое учреждение, снабжавшее квартирой и всем необходимым. На обязанности десятников лежало наблюдение над одеждою народа, над тем, чтобы носили те роды платья, которые им приписаны. Сверх этого контроля внешней жизни существовал еще контроль и жизни домашней. Требовалось, чтобы народ обедал и ужинал при открытых дверях, так, чтобы судьи могли входить свободно (для надзора, все ли идет так, как предписано). Тех, которые дурно содержали свои дома, секли. Под этим надзором народ трудился над поддержанием столь сложной государственной организации. Все чины гражданского, религиозного и военного классов были свободны от налогов, но зато земледельческий класс, за исключением находящихся на службе в армии, должен был отдавать весь свой продукт, оставляя себе лишь то, что требовалось для скудного пропитания. Сверх натуральной повинности, состоявшей в обработке земель, работники должны были обрабатывать земли солдат, находящихся на службе. Кроме того, они должны были платить подать одеждою, обувью и оружием. Участки земли, предназначенной на труды народа, распределялись между отдельными людьми сообразно с их семейным положением. Точно также относительно продуктов от стад: часть их периодически подвергалась стрижке, причем шерсть делилась чиновниками. Это устройство было следствием того, что частная собственность находится в пользовании каждого человека только по милости власти (инка). Таким образом, личность, собственность и труд народа принадлежали всецело государству; народ переселялся из одной местности в другую по указанию власти; люди, не служившие в армии, но жившие под такой же строгой дисциплиной, как и армия, были просто единицей централизованной военной машины и направлялись в течение всей своей жизни к наивозможно большему выполнению воли власти и к наивозможно меньшему действию по своей собственной воле. И естественно, что кроме военной организации, доведенной до ее идеальных границ, здесь не замечалось никакой другой организации. Перуанцы не имели монеты; они не продавали ни одежды, ни домов, ни имений и их торговля почти не выходила за пределы простого обмена съестным припасами» [27] .

Такова конкретная общественная организация одного из древних воинственных народов. В той или иной мере близко к ней устройство и других диких племен, часто воюющих. То же подтверж-дается и организацией древних исторических народов, для которых война – внешняя или внутренняя – была обычным делом.

Если вы обратитесь к истории древних деспотий Востока, Египта, Персии, Ассиро-Вавилонии, государств воинственных, у которых войны были весьма частыми и чуть не постоянными, то вы увидите те же черты военного социализма во всем их устройстве. Здесь даны: и ничтожный объем автономии поведения подвластных, и безграничный объем власти государства, и почти полное отсутствие частной собственности на средства и орудия производства, и прикрепленность поданных к месту службы, и всесторонняя регламентация властью труда и взаимоотношении населения; и беспощадная эксплуатация населения власть имущими, и полное бесправие первых.

Не в меньшей, а пожалуй еще в большей степени все это применимо к древним греческим государствам, особенно к Липаре, Спарте и к Римскому государству. Из истории последних в то же время мы знаем, что это были чрезвычайно милитарные государства, история которых чуть не сплошь полна войнами, войнами и войнами.

О военном происхождении государственного коммунизма Липаре говорят прямо источники, передаваемые Диодором Сицилийским. Сама Липара была типичной военной коммуной, жившей грабежом, захватами и военными набегами [28] . То же приходится сказать и о военном социализме Спарты. «Вся община здесь представляла собою настоящее государство-лагерь и население являлось войском» [29] . Общая картина положения дел в большинстве государств Греции и в Риме в этом отношении такова. (Гражданин здесь во всем и без всякого ограничения был подчинен государству. В человеке не было ничего, что было бы независимым. Его тело принадлежало государству, в Риме военная служба каждого продолжалась до 46 лет, в Спарте – всю жизнь. Имущество его было в распоряжении государства. Не ускользала от всемогущества государства и частная жизнь. Многие греческие государства запрещали человеку оставаться холостым. Спарта наказывала не только того, кто не женился, но и того, кто женился поздно. Государство предписывало труд и работу. Оно простирало свою тиранию до мелочей; в Локре, напр., закон запрещал пить чистое вино. Было обыкновением, что определенная одежда предписывалась законами; Законодательство Спарты устанавливало прическу женщины, законодательство Афин запрещало им брать с собой при путешествии больше трех платьев… Словом, здесь не было «ни свободы частной жизни, ни свободы воспитания, ни свободы верований»). Человек был рабом государственной власти [30] .

То же было и в Риме. Причем, при достаточности места, можно было бы показать, как в истории этих народов пресс государственного социализма в периоды особенно длительных и тяжелых войн завинчивался сильнее, в периоды мира – давил относительно слабее [31] .

Картина римского милитаризованного общества в III–IV вв. после Р. Х. была вкратце такой.

1) Власть здесь абсолютна и неограниченна;

2) централизация доведена до максимума;

3) опека населения всесторонняя;

4) свобода и автономия его – не имеются;

5) частная промышленность и торговля почти отсутствуют: место их занято государственным «плановым» хозяйством;

6) денежная система также почти отсутствует: она заменена натуральными повинностями, натуральным вознаграждением – «пайками» (имелись и «карточки», марки на хлеб, свинину, вино, зрелища, вплоть до марок на проституток). Пайки были различных категорий. Каждый год составлялся план: сколько зерна, мяса и т. д. должна доставить та или иная провинция;