Сочинения
Шрифт:
Судохозяин поклонился, но старик по-прежнему не замечал его. Закутанный в какое-то одеяние, похожее на мантию доктора Оксфордского или Геттингенского университета, он стоял неподвижно, не меняя своей надменно-суровой позы, и пристально смотрел на море, как человек, хорошо изучивший и водную стихию и людей. Он вглядывался в волны, как будто собираясь принять участие в их шумной беседе и сообщить им важную весть. В нем было нечто, напоминавшее и средневекового алхимика и авгура древнего Рима. У него был вид ученого, претендующего на знание последних тайн природы.
Он продолжал свой монолог, быть может в расчете на то, что кто-то его слушает.
– Можно было бы бороться, будь у нас вместо румпеля штурвал. При скорости в четыре лье в час давление в тридцать фунтов на штурвал может дать триста тысяч фунтов полезного действия. И даже больше, ибо в некоторых случаях удается выгадать лишних два оборота.
Судохозяин вторично поклонился и произнес:
– Сеньор…
Старик пристально посмотрел на него. Он повернул только голову, не изменив своей позы.
– Называй меня доктором.
– Сеньор доктор, я владелец судна.
– Хорошо, – ответил «доктор».
Доктор, – отныне и мы будем называть его так, – невидимому согласился вступить в разговор.
– Хозяин, есть у тебя английский октант?
– Нет.
– Без английского октанта ты не в состоянии определять высоту ни впереди, ни позади судна.
– Баски, – возразил судовладелец, – умели определять высоту, когда никаких англичан еще на свете не было.
– Берегись приводиться к ветру.
– Я припускаюсь, когда это нужно.
– Ты измерил скорость хода корабля?
– Да.
– Когда?
– Только что.
– Чем?
– Лагом.
– А ты осмотрел деревянный сектор лага?
– Да.
– Песочные часы верно показывают свои тридцать секунд?
– Да.
– Ты уверен, что песок не расширил трением отверстия между двумя склянками?
– Да.
– Проверил ли ты песочные часы при помощи мушкетной пули, подвешенной…
– На ровной нитке из смоченной пеньки? Разумеется.
– Хорошо ли ты навощил нитку, чтобы она не растянулась?
– Да.
– А лаг ты проверил?
– Я проверил песочные часы посредством мушкетной пули и лаг посредством пушечного ядра.
– Каков диаметр твоего ядра?
– Один фут.
– Калибр вполне достаточный.
– Это старинное ядро с нашей старой военной урки «Касс де Паргран».
– Она входила в состав Армады?
– Да.
– На ней было шестьсот солдат, пятьдесят матросов и двадцать пять пушек?
– Про то знает море, поглотившее их.
– А как определил ты силу удара воды об ядро?
– При помощи немецкого безмена.
– Принял ли ты в расчет напор волны на канат, к которому привязано ядро?
– Да.
– Что же у тебя получилось в итоге?
– Сто семьдесят фунтов.
– Иными словами, урка делает четыре французских лье в час.
– Или три голландских лье.
– Но ведь это только превышение скорости хода над быстротою морского течения.
– Конечно.
– Куда ты направляешься?
– В знакомую мне бухту между Лойолой и Сан-Себастьяном.
– Выходи поскорее на параллель, на которой лежит эта бухта.
– Да, надо как можно меньше отклоняться в сторону.
– Остерегайся ветров и течений. Ветры усиливают течения.
– Предатели!
– Не надо ругательств! Море все слышит. Избегай бранных слов. Наблюдай – и только.
– Я наблюдал и наблюдаю. Ветер дует сейчас навстречу поднимающемуся приливу, но скоро, как только начнется отлив, он будет дуть в одном направлении с ним, и тогда мы полетим стрелой.
– Есть у тебя карта?
– Нет. Для этого моря у меня нет карты.
– Значит, ты идешь вслепую?
– Нет. У меня компас.
– Компас – один глаз, а карта – второй.
– И кривой видит.
– Каким образом ты измеряешь угол, образуемый курсом судна и килем?
– У меня есть компас, а остальное – дело догадки.
– Догадка хороша, но знание лучше.
– Христофор Колумб основывался на догадке.
– Когда во время бури стрелка компаса мечется как угорелая, никто уже не знает, за какой ветер следует ухватиться, и дело кончается тем, что теряешь всякое направление. Осел с дорожной картой стоит большего, чем прорицатель с его оракулом.
– Но ветер пока еще не предвещает бури, и я не вижу повода к тревоге.
– Корабли – мухи в паутине моря.
– Сейчас ни волны, ни ветер не внушают никаких опасений.
– Черные точки, качающиеся на волне, – вот что такое люди в океане.
– Я не предвижу ничего дурного этой ночью.
– Берегись, может произойти такая кутерьма, что ты и не выпутаешься из нее.
– Пока все обстоит благополучно.
Взор доктора устремился на северо-восток.
Владелец урки продолжал:
– Только бы добраться до Гасконского залива, а там я отвечаю за все. Еще бы! Там я как у себя дома. Гасконский залив я знаю, как свой карман. Хотя эта лоханка довольно часто бурлит от ярости, но мне известны все ее глубокие и мелкие места, все особенности фарватера: близ Сан-Киприано – ил, близ Сисарки – раковины, у мыса Пеньяс – песок, у Буко-де-Мимисана – мелкие гальки; я знаю, какого цвета каждый камешек.
Он остановился: доктор не слушал его.
Доктор внимательно смотрел на северо-восток. Что-то необычайное появилось вдруг на его бесстрастном лице. Оно выражало ту степень испуга, какую только способна выразить каменная маска. Из его уст вырвалось восклицание: