Сочинения
Шрифт:
6. Мышь на допросе у котов
Урсусу пришлось пережить еще одну тревогу, и достаточно страшную. На этот раз дело касалось непосредственно его. Он получил предложение явиться в Бишопсгейт, в комиссию, состоящую из трех пренеприятных лиц. Это были доктора, официальные блюстители порядка: один был доктор богословия, представитель вестминстерского декана; другой – доктор медицины, представитель Коллегии восьмидесяти, третий – доктор истории и гражданского права, представитель Грешемской коллегии. На этих трех экспертов in omni re scibili [835]
835
во всех предметах, доступных познанию (лат.)
Итак, в один прекрасный день Урсус получил от трех ученых докторов письменный вызов в суд, который, к счастью, был вручен ему лично, так что он мог сохранить дело в тайне. Не говоря никому ни слова, он отправился по этому вызову, трепеща при мысли, что в его поведении что-то могло подать повод заподозрить его, Урсуса, в какой-то дерзости. Для него, столько раз советовавшего другим помалкивать, это было жестоким уроком. Garrule, sana te ipsum [836] .
Три доктора – три официальных блюстителя законов – заседали в Бишопсгейте, в глубине зала первого этажа, в трех черных кожаных креслах. Над их головами стояли бюсты Миноса, Эака и Радаманта, перед ними – стол, в ногах – скамейка.
836
болтун, исцелись сам (лат.)
Войдя в зал в сопровождении степенного и строгого пристава и увидав ученых мужей, Урсус сразу же мысленно окрестил каждого из них именем того страшного судьи подземного царства, чье изображение красовалось у него над головой.
Первый из трех, Минос, официальный представитель богословия, знаком велел ему сесть на скамейку.
Урсус поклонился учтиво, то есть до земли, и, зная, что медведя можно задобрить медом, а доктора – латынью, произнес, почти не разгибая спины – из уважения к присутствующим:
– Tres faciunt capitulum [837] .
И с опущенной головой (смирение обезоруживает) сел на скамейку.
Перед каждым из трех докторов лежала на столе папка с бумагами, которые они перелистывали.
Допрос начал Минос:
– Вы выступаете публично?
– Да, – ответил Урсус.
– По какому праву?
– Я – философ.
– Это еще не дает вам права.
– Кроме того, я – скоморох, – сказал Урсус.
– Это другое дело.
Урсус вздохнул с облегчением, но еле слышно. Минос продолжал:
837
трое составляют капитул (лат.)
– Как скоморох вы можете говорить, но как философ вы должны молчать.
– Постараюсь, – сказал Урсус.
И подумал: «Я могу говорить, но должен молчать. Сложная задача».
Он был сильно напуган.
Представитель богословия продолжал:
– Вы высказываете неблагонамеренные суждения. Вы оскорбляете религию. Вы отрицаете самые очевидные истины. Вы распространяете возмутительные заблуждения. Например, вы говорили, что девственность исключает материнство.
Урсус кротко поднял глаза.
– Я не говорил этого. Я только сказал, что материнство исключает девственность.
Минос задумался и пробормотал:
– В самом деле, это нечто прямо противоположное.
Это было одно и то же. Но первый удар был отражен.
Размышляя над ответом Урсуса, Минос погрузился в бездну собственного тупоумия, вследствие чего наступило молчание.
Официальный представитель истории, тот, которого Урсус мысленно назвал Радамантом, постарался прикрыть поражение Миноса, обратившись к Урсусу со следующими словами:
– Обвиняемый, всех ваших дерзостей и заблуждений не перечислить. Вы отрицали тот факт, что Фарсальская битва была проиграна потому, что Брут и Кассий встретили по дороге негра.
– Я говорил, – пролепетал Урсус, – что это объясняется также тем, что Цезарь был более талантливым полководцем.
Представитель истории сразу перешел к мифологии:
– Вы оправдывали низости Актеона.
– Я полагаю, – осторожно возразил Урсус, – что увидеть обнаженную женщину не позор для мужчины.
– И вы заблуждаетесь, – строго заметил судья.
Радамант опять вернулся к истории:
– В связи с несчастьями, постигшими конницу Митридата, вы оспаривали всеми признанные свойства некоторых трав и растений. Вы утверждали, что от травы securiduca у лошадей не могут отвалиться подковы.
– Простите, – ответил Урсус, – я только говорил, что подобным свойством обладает лишь трава sferra-cavallo. Я не отрицаю достоинств ни в одном растении.
И вполголоса прибавил:
– И ни в одной женщине.
Последними словами Урсус хотел доказать самому себе, что, невзирая на свою тревогу, он не обезоружен. Несмотря на владевший им страх, Урсус не терял присутствия духа.
– Я настаиваю на этом, – продолжал Радамант. – Вы заявили, что Сципион поступил глупо, когда, желая отворить ворота Карфагена, он прибегнул к траве Aethlopis, ибо, по вашему мнению, трава Aethlopis не обладает способностью взламывать замки.
– Я просто сказал, что он поступил бы лучше, если бы воспользовался травой Lunaria.
– Ну, это еще вопрос, – пробормотал Радамант, задетый в свою очередь.
И представитель истории умолк.
Представитель богословия Минос, придя в себя, снова стал допрашивать Урсуса. За это время он успел просмотреть тетрадь с заметками.
– Вы отнесли аурипигмент к мышьяковым соединениям и говорили, что аурипигмент может служить отравой. Библия отрицает это.
– Библия отрицает, – со вздохом возразил Урсус, – зато мышьяк доказывает.
Особа, которую Урсус мысленно называл Эаком и которая в качестве официального представителя медицины не проронила до сих пор ни слова, теперь вмешалась в разговор и, надменно полузакрыв глаза, с высоты своего величия поддержала Урсуса. Она изрекла: