Сочинения
Шрифт:
11. Ввиду великой задачи – освобождения народных масс от всякой опеки и всякого правительства, – которую приняло на себя Международное общество, славянская секция не допускает возможности существования среди него какой-либо верховной власти или правительства, следовательно, не допускает иной организации, кроме свободной федерации самостоятельных секций.
12. Славянская секция не признает ни официальной истины, ни однообразной политической программы, предписанной главным советом или общим Конгрессом. Она признает только полную солидарность личностей, секций и федераций в экономической борьбе рабочих рук всех стран против эксплуататоров. Она в особенности будет стремиться привлечь славянских работников ко всем практическим
13. Славянская секция за секциями всех стран признает: а) свободу философской и социальной пропаганды; б) свободу политики, лишь бы она не нарушала свободы и права других секций и федераций; свободу организации для народной революции; свободу связи с секциями и федерациями других стран.
14. Так как Юрская Федерация [118] громко провозгласила эти принципы и так как она искренне проводит их на практике, то славянская секция вступила в ее среду.
118
Юрская федерация (по названию департамента Юра в Швейцарии) – пробакунистская анархистская организация, отколовшаяся в 1871 г. от I Интернационала. Во главе Юрской федерации стоял соратник М. Бакунина, один из главных издателей его трудов Д. Гильом.
ПРИМЕЧАНИЯ
«Государственность и анархия» – самая крупная работа М. А. Бакунина, одна из немногих, написанных им на русском языке. В работе имеется подзаголовок: «Борьба двух партий в Интернациональном обществе рабочих» – что, собственно, и определяет основную тему книги. Из истории Германии, Франции, славянских стран автор делает, с одной стороны, вывод о возобладании полнейшей реакции в Германии, обуреваемой, как он полагал, страстью завоевания, преобладания «государствования», а с другой – вывод о грядущей социальной революции, зарождающейся на юге Европы (Италия, Испания, Франция), к которой, по его мнению, присоединятся народы европейского северо-запада, а затем все славянские народы.
Под общим заголовком «Государственность и анархия» осенью 1873 г. вышла первая часть задуманной Бакуниным работы. Вторую часть он намеревался посвятить истории рабочих ассоциаций в Германии и других странах Европы, а также проблемам «всенародного бунта» и организации рабочих масс на принципах анархизма. Сборник «Историческое развитие Интернационала», вышедший в том же 1873 г., составил фактически вторую часть труда на тему «Государственность и анархия».
На русском языке «Государственность и анархия» публиковалась у нас в стране в последний раз в издании: M. A Бакунин. Избранные сочинения (Т. 1. Петербург, книгоиздательство «Голос труда», 1919). В конце 60-х гг. этот бакунинский труд был переиздан на языке оригинала и в переводе Марселя Боди на французский язык в качестве третьей части издания: Archives Bakounine (Leiden, 1967), а затем в издании: Bakounine M. OEuvres compl`etes (T. 4. Paris, 1976).
В настоящем издании «Государственность и анархия» печатается по ее первому цюрихскому изданию 1873 г.
Исповедь
Предисловие
Вскоре после ареста Бакунина в Саксонии начальник австрийских войск в Кракове в июне 1849 года сообщил об этом событии русскому майору, исполнявшему обязанности краковского коменданта, на предмет выдачи Бакунина России.
Но сразу получить Бакунина в свои руки царскому правительству не удалось, несмотря на все его нетерпение и хлопоты. Узнав о предстоящей выдаче Бакунина австрийцам, граф Медем, тогдашний российский посланник в Везде, поспешил переговорить с австрийским премьером кн. Шварценбергом,
Бакунин чувствовал, что австрийцы собираются выдать его России. Эта перспектива приводила его в ужас: ее он боялся больше всего, больше смерти. Выражая такое опасение в письме к австрийскому министру внутренних дел Баху, он присовокуплял, что будет всяческими мерами вплоть до самоубийства противиться выполнению этого замысла. Но австрийские власти очень мало считались с такими заявлениями. Они заранее приняли все меры к тому, чтобы немедленно после приговора заключенный был направлен по назначению.
15 мая 1851 года Бакунин был приговорен к смертной казни австрийским военным судом, вечером того же дня он был вывезен из Ольмюца в Краков, куда доставлен вечером 16-го; 17-го был передан русским жандармам на границе, а 11 /23 мая, т. е. через 8 дней после вынесения ему приговора, сидел уже в 5-й камере Алексеевского равелина Петропавловской крепости. На докладе Дубельта об этом событии Николай написал:
«Наконец!». А после полуторамесячной передышки, находя, что узник достаточно оглушен долгим пребыванием в глухом каземате, Николай 25 июня 1851 года приказал приступить к допросу Бакунина.
Подробности и форма этого допроса в точности нам до сих пор не известны. Возможно, что устных формальных допросов не было; но что узнику были поставлены (в письменной форме или иначе) какие-то определенные вопросы, на которые он должен был дать ответ, это весьма вероятно, судя по содержанию «Исповеди» и по ряду оборотов в отдельных местах, которые мы ниже будем специально отмечать. Сопоставляя эти места, можно даже составить себе довольно ясное представление о содержании и характере тех вопросов, которые по приказу Николая были заданы жандармами Бакунину. Дальше мы приблизительно наметим вероятный перечень этих вопросов.
Происхождение этого замечательного исторического документа, известного под названием «Исповеди», хотя на самом деле не имеющего никакого заголовка, было примерно таково.
Как рассказывает сам Бакунин в письме к Герцену от 8 декабря 1860 г. месяца через два по его прибытии в Россию, т. е. в первой половине июля 1851 г., к нему в камеру явился граф Орлов (позже князь, Алексей Федорович, в рассматриваемое время шеф жандармов) и от имени царя потребовал от него составления записки о немецком и славянском движении, причем пояснил, что царь желает, чтобы Бакунин говорил с ним как духовный сын с духовным отцом, т. е. исповедывался, рассказывал все без утайки, дал то, что на языке жандармов называлось «откровенным» и «чистосердечным» показанием.
Что Бакунин, вообще крайне неточный в этом письме, где он единственный раз упоминает об «Исповеди», неточен и в данном случае, и что царь добивался от него не только академического рассказа о немецком и славянском движении, видно и из самого содержания «Исповеди». Это в частности показывает тот предполагаемый вопросник, который мы попытаемся набросать на основании текста этого документа. Николая I больше всего интересовал вопрос о русском революционном движении, о замыслах и связях Бакунина, о наличии в стране опасных элементов и т. п., и в первую голову он хотел получить от своего пленника ответ на эти вопросы. Отсюда и требование полной откровенности: ведь не мог же царь подозревать, чтобы Бакунин стал скрывать что-либо существенное из области немецкого или славянского движения.