Сочинения
Шрифт:
Глава V [110]
Знаете ли вы, госпожа J. L., что составляет основу ваших антипрудоновских идей относительно любви, женщины и брака? Вы даже, вероятно, и не подозреваете того. Во-первых, брошюра ваша кажется делом нескольких рук. В ней попадаются места, похожие на катилинарии: в них так и блещет женский ум; другие же за сто верст отзываются профессорством. Вы с удивительной легкостью, способной испугать всех невежд, говорите о метафизике, синтезе, антиномиях; абсолюты, идеалы, конкретное и абстрактное так и вьются около вашего пера, как амуры около пояса Венеры. В некоторых местах сквозит педантка, повторяющая слово в слово только вчера затверженный урок, заданный и объясненный ей учителем. Как ни тяжело, сударыня, говорить просвещенной женщине, одаренной
110
Без названия. — Ред.
Вы выбрали плохого руководителя: Анфантен, теории которого вполне оценила исправительная полиция, уже двадцать лет как покинут всеми умнейшими и достойнейшими последователями сенсимонизма; Анфантен принадлежит к числу людей с достаточной памятью, с легким воображением, которые, не производя идей, портят все, к чему ни прикоснутся. Он давно уже сошел со сцены, и, мне кажется, наступила уже для него минута заявить о себе, не обращаясь к помощи «femmelettes» [111] , сказать самому: вот и я!
111
Баба, тряпка (фр.) как правило, о мужчинах.
Я рассмотрю вашу книгу, сударыня, холодно, серьезно, преимущественно обращая, по вашему желанию, внимание на ее доктрину.
Я оставлю, по примеру теологов, в стороне все второстепенное и ограничусь рассмотрением положений, составляющих основу идей, без которых не существовало бы ни «idees enfantiniennes» [112] , ни свободных женщин. Немножко терпения: это продлится недолго.
I. Вы назвали мою книгу о справедливости новым путешествием на поиски за абсолютом. Было бы действительно весьма смешно с моей стороны искать абсолюта, так как, в настоящее время, я так же известен войной, которую я веду против него, как в былые времена войной, объявленной мною собственности. Вы обвиняете меня по поводу этого абсолюта, к которому я пристрастился в настоящее время, в том, что я заглушаю в народе понятие о справедливости. Обвинение тяжко: я навлек на себя подозрение, изобличая абсолютизм; никто не должен меня выслушивать; я не имею права говорить о браке и женщине.
112
Здесь: «легкомысленных» (фр.).
Заглянуть поглубже в вашу совесть — моей нечем упрекнуть меня, — я спросил себя, знаете ли вы, что делали, когда говорили о справедливости и абсолюте. Я нашел нечто весьма любопытное для вас и не лишенное важного значения для вашего первосвященника.
Я верю и признаю существование абсолютного, принимая его в значении достоверного, я верю в существование достоверных идей, идей, абсолютно достоверных, каковы, например, все математические идеи, закон постепенности, причинности, закон равновесия и др. Я верю в существование абсолютного в смысле всеобщего, я признаю всеобщие идеи, категории, которым я предписываю и субъективную и объективную достоверность, и самой общей из этих категорий кажется мне СПРАВЕДЛИВОСТЬ.
Насколько мне известно, никто еще не употреблял слов «абсолютный, всеобщий, достоверный», придавая им значение синонимов; если и говорилось: это абсолютная истина, то слово «абсолютный» употреблялось в значении прилагательного, могущего быть поставленным перед многими другими словами и означающего высшую степень могущества, идеальности или реальности.
Я отрицаю, вместе с другими логиками, абсолютное в значении сущности или бытия, соединяющего в себе в неограниченной степени все могущество, всю жизнь, всю красоту, всю истину, всю справедливость и т. д. Абсолютное принимается тогда в логическом, онтологическом, эстетическом и юридическом значении; все это весьма понятно.
Сообразно вышеприведенному
Вы, сударыня, и ваш патрон Анфантен понимаете справедливость, абсолютное, всеобщность и достоверность совершенно иначе.
По вашему мнению, не существует ничего достоверного, всеобщего или справедливого. ВСЕ ОТНОСИТЕЛЬНО И ИЗМЕНЧИВО — справедливость, красота и достоинство подобны морским волнам. Утверждать противное, т. е. допускать существование достоверных понятий, всеобщих идей, непреложных принципов справедливости, — значит, по-вашему, искать абсолютное и развращать нравственность; мудрость, по вашему мнению, заключается в умении сообразоваться во взгляде на вещи с обстоятельствами и избирать удобнейшую точку зрения. Пусть будет сегодня республика, завтра — монархия; прежде — брак и семья, потом — свободная любовь; то демократический социализм, то индустриальный феодализм; в средние века — христианство, при Лютере — протестант, при Руссо — деист, в XIX столетии — мальтузианец и биржевой игрок. Выскажите ясно, если вы только понимаете так же ясно, все, что лежит у вас на сердце, пусть каждый судит. Вы называете абсолютным разум, истину, действительность, справедливость, всю нравственность, все законы природы и общества; ваше относительное заключается в пирронизме, в разрушении всего разумного, науки, нравственности и свободы. Для вас, как и для господина Анфантена с его учениками, общество не что иное, как произвол власти, ажиотаж в политической экономии, конкубинат в семье, проституция всеобщей совести, повсеместная эксплуатация легковерия, жадности и других дурных инстинктов человека. Ваша брошюра, в 196 страниц, может служить признаком времени: она ясно указывает нам на то, что разврат проник в ум, сердце и чувства женщины; завтра он коснется и детей.
II. Последуем за вами, уразумев ваши слабые и сильные стороны. Вы, как и Анфантен, не чувствуете недостатка в известного рода логике: она, правда, стоит вам немногих головных усилий. Так как логика эта есть логика смешения понятий, логика хаоса и, как я сказал уже, разврата, с вами, сударыня, мы быстро приближаемся к порнократии.
Всякая истина, в своей совокупности, предполагает известного рода гармонию, симметрию, связь между частями, одним словом, известного рода ОТНОШЕНИЕ. Лишь только нарушается эта гармония и связь, то отношения уже не существует; относительное утрачивает свое значение.
Вы утверждаете сообразно собственной логике: рабство лучше антропофагии, крепостное состояние лучше рабства, пролетариат лучше крепостного состояния. Из этого вы заключаете, что рабство, крепостное состояние и пролетариат относительно хороши и что, не имея возможности достигнуть абсолютного, все существующее может считаться относительно дурным или хорошим.
Все это — логика близорукости, логика людей, рассуждающих только приблизительно, принимающих условные фразы за диалектические правила. Истина логическая, философская, строгая, точная, совершенно иного рода. Эта истина гласит, что справедливость, истинная сама по себе и во всех своих частях, прогрессивно развивается в человечестве. С развитием ее человечество удаляется от состояния животности и достигает общественности и справедливости. Из подобного хода вещей следует, что рабство — само по себе и относительно — нисколько не лучше антропофагии: оно — тоже состояние животности; крепостничество, пролетариат — тоже животность, фатализм, постепенно уничтожаемый свободой, справедливостью.
То же можно сказать и относительно развития политических и религиозных учреждений.
Таким образом, скептицизм ваш лишен всякого основания и покоится только на смешении ваших понятий и произвольности ваших определений: ваша философия, повторяю вам, — хаотизм, смешение полов и, как я докажу впоследствии, проституция.
Вы говорите об относительной правде в противоположность абсолютной.
Но и тут вы заблуждаетесь и смешиваете все. Всякая истина справедлива с двойной точки зрения: рассматриваемая сама по себе и как составная часть всего порядка вещей; разумение последнего действительно сделало бы нам доступным известную сторону абсолютного.